Символизирующий акт сознания и выразительные движения

Пристально всматриваясь и вслушиваясь в окружающий нас социальный и природный мир, вникая во взаимное общение людей, мы без труда замечаем, что все сферы жизни человека насквозь пронизаны бесчисленным множеством символов. Мы как бы «купаемся» в мире символов.

Символизация представляет собой специфический акт сознания, мысленно синтезирующий то, чем символизируется объект и то, что символизируется. Это вместе с тем акт полагания самого символа.

Что такое символ? Это некий объект, слово, действие, смысл которых заключается в том, что они нечто символизируют, как бы скрывая за собой иной предмет или иное явление. Символ указывает на нечто такое, чем сам он не является. Гроза как явление природы имеет свой собственный физический смысл, постигаемый наукой. Но кроме этого гроза может символизировать драматическую или даже трагическую ситуацию в жизни человека. Флаг есть не просто полотнище, а символ, например государства.

Своим основанием символ имеет чувственное восприятие вещей, их свойств и отношений. Но чувственное содержание образа поднимается в нем до уровня мысли, идеи. Символ всегда внутренне просветлен обобщающим смыслом. Символ двулик как Янус: его содержание идеально, а внешняя оболочка материальна. Хотя речевым символам принадлежит решающая роль в организации духовной жизни и практической деятель-

¹ В. Маяковский. Полн. собр. соч., т. 10. М., 1958, стр. 287.

231

пости человека, другие символы также имеют важное значение. Различные знаки, например, особенности одежды, форма, характер прически, виды приветствий, манера поведения — все это служит показателем социального статуса человека, его пола, возраста и т. п. Существует огромное число действий, носящих прежде всего символический характер. Символ — это интерпретирующий акт сознания. Так, лавровый венок обозначает победу, славу, а преподнесение цветов либо символизирует какое-то событие в жизни человека, либо является знаком внимания, любви, поклонения. Как видно из этих примеров, материальная фактура символа не имеет ничего общего с фактурой объекта символики. Из анализа материальной фактуры невозможно вывести смысла символа: он конвенционален по самой своей природе. Связь между символом и его значением в подавляющем большинстве случаев носит условный характер. Любая вещь, событие, действие могут стать символом, когда они приобретают значение, выходящее за пределы ее единичной данности. Даже едва знакомые люди, встречаясь, приветствуют друг друга. Это символ пожелания благополучия. Если же вдруг одна из сторон не поздоровалась, то это воспринимается как символ обиды, расторжения отношений и т. п. Например, знаменитый поклон Зосимы Дмитрию Карамазову символизирует в романе Достоевского будущие страдания Дмитрия, будущую кровавую трагедию в семье Карамазовых. Черт, с которым разговаривает Иван Карамазов, есть в определенном плане символ самого Ивана, который говорит ему: «Ты воплощение меня самого, только одной, впрочем, моей стороны... моих мыслей и чувств, только самых гадких и глупых» ¹.

Интерпретация символов зависит в значительной степени не только от того, что с их помощью сообщается, но и от опыта и ценностных ориентации воспринимающего. Для человека, воспринимающего закат солнца, это не просто положение светила по отношению к горизонту, но символ, указывающий, что прошел еще один день в его жизни. В «Тихом Доне» Шолохова Григорий после похорон Аксиньи в степи увидел над своей голо-

¹ Ф. М. Достоевский. Собр. соч. в десяти томах, т. 10. М., 1958, стр. 163.

232

вой верное солнце, которое символизирует трагизм ситуации.

Для символа характерно такое идейное содержание, которое выходит за пределы содержания образа символизируемого явления. В символе мыслится не только внешняя картина символизирующего образа. Как видим, образ несет здесь определенную идею более широкого плана. Он существует не просто как часть действительности, но отражает и преломляет другую действительность. Поэтому нельзя понять смысла символа, если ограничиться буквальным, прямым пониманием его образа. Так в «Воробье» И. С. Тургенев описывает незатейливую картину борьбы животных за свое существование. В этом обычном биологическом факте заключена глубокая символика. Здесь объединены два явления: отчаянная борьба старого воробья за своего детеныша и идея всесильности любви вообще. «Любовь, думал я, сильнее смерти и страха смерти. Только ею, только любовью держится и движется жизнь» ¹.

Символ — неотъемлемая часть организованного социального общения и вне его вообще не существует. Символы вырастают лишь на социальной, межиндивидуальной территории в процессе взаимодействия между людьми. Символ творится не индивидом, а между индивидами, в социальной среде. И символизируемый предмет поэтому должен приобрести не только индивидуальное, но прежде всего межиндивидуальное значение. Лишь при этом условии он становится объектом символического выражения. Только нечто ценное для общества, как правило, получает фиксацию в символах.

Психические феномены выявляют себя внешним образом в виде практических действий, речи, живописи, музыки и пр. Особой формой такого выявления служат выразительные движения: мимика, жесты, пантомимика, различные оттенки движения глаз, поза, интонация голоса и пр. Тайну выразительных движений испокон веков знали все, особенно актеры. Многие свойственные человеку состояния (тревога, скорбь, гнев, страх, ожидание, радость, раздумье, страдания, вероломство, подозрительность) адекватно могут быть переданы выразительными движениями.

¹ И. С. Тургенев. Собр. соч. в двенадцати томах, т. 8. М., 1956, стр. 470.

233

Выразительные движения имеют символический характер: существует богатый тонкими оттенками язык взглядов, жестов, улыбок. Нельзя прямо читать чужие мысли, но можно читать выразительные движения и понимать мысли. Для наблюдательного человека caмые, казалось бы, невинные движения выражают определенное состояние душевной жизни. Хотя выражение в них определенных внутренних состояний может быть даже и незначительным, малозаметным, но оно непременно в какой-то степени выявляет их, как бы они ни были глубоко скрыты.

Выразительные движения являются символами, за которыми всегда мыслится нечто внутреннее. На основании внешней стороны выразительных средств мы судим о степени напряженности и содержании внутренней, духовной жизни человека. Так, например, удовольствие, радость, веселье, восторг, блаженство, ликование и другие аналогичные чувства внешне выражаются различными оттенками смеха. В психологии отмечается, что смех, как правило, имеет смысл веселья, а когда он звучит преднамеренно — чувства превосходства, маскировки смущения и пр. Из всех выразительных движений, одновременно потрясающих и тело и душу, смех — это самое здоровое психическое явление: он способствует пищеварению, кровообращению и тонизирует жизненные силы организма. По характеристике Ч. Дарвина, при страхе и изумлении глаза и рот широко открываются, а брови подымаются кверху. Испугавшийся человек сначала останавливается как вкопанный, задерживая дыхание, не двигая ни одним членом, или даже несколько пригибается к земле, как будто для того, чтобы пройти незамеченным. Сердце при этом бьется сильно и быстро, кожа часто становится бледной, покрывается потом и холодеет («выступает холодный пот»), губы высыхают, волосы становятся дыбом, а поверхностные мышцы дрожат. При слабом страхе иногда появляется желание зевать. Голос становится хриплым и неясным или пропадает совершенно. При ужасе сердцебиение особенно усиливается, или, наоборот, деятельность сердца может быть так ослаблена, что наступает обморок.

Речь обычно сопровождается различными экспрессивными движениями, которые несут не меньшую смысловую нагрузку, чем слова. Когда вас приветству-

234

ют, то не так уж важно, что говорят, важно, как говорят, с каким выражением лица. При общении следует учитывать и молчание — эта святая святых мудрости обладает весьма действенной символической силой выразительности. В жизни нередки моменты, когда сомкнутые в молчании губы гораздо выразительнее, чем самые красноречивые слова.

Маскообразное лицо, лишенное выразительных движений, сильно затрудняет понимание человека. Посредством выразительных движений информация, характеризующая его состояние, часто передается помимо сознания, интуитивно. Так, лицемерие очень часто выявляется интуитивно, и здесь существенную роль играют выразительные движения. Даже существа, не обладающие сознанием, способны схватывать смысл выразительных движений. Животные (например, собаки) способны различать некоторые чувства своего хозяина по выражению его лица. Дети прежде всего начинают понимать смысл выразительных движений и интонацию речи.

Как выразительные движения инстинктивного порядка «речь» имеется и у животных, которые издают звуки, более или менее однозначно связанные с определенной ситуацией. Каждый звук является выражением определенного эмоционального состояния. Издаваемые животными звуки в качестве выразительных движений выполняют и побудительно-сигнальную функцию. Пчела, нашедшая источник нектара, выполняет танец перед другими пчелами, сопровождаемый жужжанием. По этому сигналу другие пчелы отправляются в поиски вслед за первой пчелой. Иное жужжание служит сигналом для нападения и т. д. Точно так же звук, издаваемый сторожевым животным или вожаком стаи (стада), служит для других животных побудительным сигналом, по которому они пускаются в бегство или нападение. Выражение эмоции не означает преднамеренного сообщения. Выразительное движение становится речью тогда, когда оно превращается в знак эмоционального состояния.

В процесс коммуникации так или иначе включены все органы человеческого тела: взгляд человека, подмигивание, сощуривание глаз, характер движения рук, губ, бровей, кожи лба, цвет и влажность кожи — все это выявляет тонкие нюансы постоянно изменяющихся

235

чувств. Улыбка — это символ дружеского расположения, согласия. Но есть натуральная и деланная улыбка. Актеры часами простаивают перед зеркалом, чтобы научиться выразительно улыбаться.

Сознание того, что человек умеет расшифровывать выразительные движения, влечет за собой выработку маскировочных выразительных средств (дабы уберечь тайну), так называемых отвлекающих символов. Зная об этом, люди делают поправку на маскировку. Общение принимает порой характер длинной цепи из утонченных взаимных уловок, маневрирования и догадок, что характерно прежде всего для дипломатии, особенно при сложных отношениях и взаимном недоверии. Есть ситуация (например, в разведке), где неспособность скрывать свои чувства может стоить жизни.

Выразительные движения, по Дарвину, — эта пережитки прежде целесообразных действий. Напряжение мускулов, сжимание Кулаков, скрежетание зубами при гневе — отголоски того времени, когда человек в драке пускал в ход кулаки и челюсти. Выразительные движения являются, таким образом, «вещественными доказательствами» генетической связи эмоций с инстинктами. Однако выразительные движения не просто рудиментарные образования. Они выполняют социально-исторически выработанную функцию средства сообщения и воздействия. Тонко дифференцированная мимика лица никогда бы не достигла современного уровня выразительности, если бы в ней не проявлялись тончайшие нюансы духовной жизни. Парой едва уловимая улыбка, на мгновение мелькнув на лице, может явиться целым событием, способным изменить жизненные планы другого человека. Едва сдвинутые брови могут произвести более сильное впечатление, чем пространные доводы.

Функции выразительных движений оказывают влияние на сами движения. Символический смысл, который выразительное движение приобретает для людей в общении, регулирует характер его употребления. Скажем, показать кому-то язык, как это иногда делают обиженные дети, не столь эффективный прием в споре, но символически он ослабляет напряжение.

Формы и характер употребления выразительных движений определяются и фиксируются той социальной группой, к которой принадлежат общающиеся, в соот-

236

ветствии со специфическим смыслом, присвоенным ею соответствующим выразительным движением. Социальная фиксация этих форм и их смысла создает возможность чисто конвенциональных выразительных движений, за которыми нет подлинного чувства (например, конвенциональная улыбка). Но и выражение настоящих чувств получает обычно стилизованную, утвержденную социальными обычаями форму. Порой трудно провести грани между тем, что в выразительных движениях дано природой и что привнесено обществом.

Поскольку выразительные движения в высшей степени индивидуализированы, до некоторой степени затруднено их истолкование. В зависимости от ситуации и индивидуальных особенностей личности определенный жест, улыбка могут значить не одно и то же. Одни и те же выразительные движения могут быть интерпретированы по-разному, но одинаково правдоподобно.

Выразительные движения, как уже отмечалось, обычно сопровождают обычное речевое общение; их смысл или просветляется, или маскируется словами. Не случайно люди при желании скрыть свое истинное состояние предпочитают говорить в темноте или по телефону: здесь слышно, что человек говорит, но не всегда становится ясно, что он при этом думает и чувствует.

В речевом общении в зависимости от ситуации и характера общающихся существенную роль может играть интонация. Классический пример роли интонации в общении приводит Ф. М. Достоевский: «Однажды в воскресенье, уже к ночи, мне пришлось пройти шагов с пятнадцать рядом с толпой шестерых пьяных мастеровых, и я вдруг убедился, что можно выразить все мысли, ощущения и даже целые глубокие рассуждения одним лишь названием этого существительного, до крайности к тому же немногосложного (речь идет о кратком нецензурном слове.— А. С). Вот один парень резко и энергически произносит это существительное, чтобы выразить об чем-то, об чем у них раньше общая речь зашла, свое самое презрительное отрицание. Другой в ответ ему повторяет это же самое существительное, но совсем уже в другом тоне и смысле,— именно в смысле полного сомнения в правдивости отрицания первого парня. Третий вдруг приходит в негодование против первого парня, резко и азартно ввязывается в разговор

237

и кричит ему то же самое существительное, но в смысле уже брани и ругательства. Тут ввязывается опять второй парень в негодовании на третьего, как обидчика, и останавливает его в таком смысле, «что, дескать, что ж ты так, парень, влетел? Мы рассуждали спокойно, а ты откуда взялся — лезешь Фильку ругать!». И вот, всю эту мысль он проговорил тем же самым одним заповедным словом, тем же крайне односложным названием одного предмета, разве только что поднял руку и взял третьего парня за плечо. Но вот вдруг четвертый паренек, самый молодой из всей партии, доселе молчавший, должно быть вдруг отыскав разрешение первоначального затруднения, из-за которого вышел спор, в восторге, приподымая руку, кричит... Эврика, вы думаете? Нашел, нашел? Нет, совсем не эврика и не нашел; он повторяет то же самое нелексиконное существительное, одно только слово, всего одно слово, но только с восторгом, с визгом упоения и, кажется, слишком уж сильным, потому что шестому, угрюмому и самому старшему парню это не «показалось», и он мигом осаживает молоко-сосный восторг паренька, обращаясь к нему и повторяя урюмым и назидательным басом... да все то же самое, запрещенное при дамах существительное, что, впрочем, ясно и точно обозначало: «чего орешь, глотку дерешь!» Итак, не проговори ни единого другого слова, они повторили это одно только, но излюбленное ими словечко шесть раз кряду, один за другим, и поняли друг друга вполне. Это факт, которому я был свидетелем» 1.

Ведущее место в упомянутом случае общения занимала интонация, а слово служило лишь своего рода опорой. Человек выявляет свои чувства, выразительно и многообразно интонируя порой малозначительное слово, излюбленное междометие или наречие. Интонационными отдушинами служат такие, например, выражения, как «ну-ну», «так-так», «да что ты!» и пр.