2.5. Аналог доверительного управления в праве дореволюционной России

В дореволюционной России существовал близкий к доверительному управлению договор доверенности, существование которого имело место в одно время с институтом управляющих имениями.

Г.Ф. Шершеневич проводит сравнение договора доверенности с договором личного найма. Такое сравнение весьма актуально для сопоставления современных нам договора доверительного управления, трудового договора и договора комиссии. Данное сравнение особенно ценно в отношении предмета договора: "Доверенность имеет своим содержанием услуги особого свойства. Этим договором лицо обязывается к юридической деятельности, к совершению юридических сделок от имени и в пользу другого. По этому вопросу законодательства расходятся: французское и итальянское стоят на указанной точке зрения; напротив, другие, как испанское или швейцарское, не исключают возможности фактических услуг, чем смешивают доверенность с личным наймом, а швейцарское право принуждено было ...доверенность на юридические действия признать видом доверенности вообще" *(200).

Дореволюционный договор доверенности в России отличался от личного найма и комиссии. С договором личного найма договор доверенности имел некоторое сходство в том, что опосредовал возмездное использование чужого труда, однако "в доверенности он направлен на совершение юридических сделок, а в личном найме - на фактическую деятельность" *(201). От договора комиссии договор доверенности отличался по тому признаку, от имени кого совершается договор.

В XIX в. в России существовало два вида доверенности: общая и специальная. Прообраз доверительного управления содержался именно в общей доверенности; лицо могло быть уполномочено "на управление всеми делами доверителя... или же на управление самостоятельной частью, например имением, фабрикой..." *(202).

В истории спорен вопрос о природе феодальных вещных прав ограниченного характера в России, в частности о связи вассальной иерархии с поземельной. В.О. Ключевский, П.Н. Милюков отрицали в феодальной России связь вассальных отношений с поземельными. Однако Н.П. Павлов-Сильванский обнаружил доказательства существования при Иване Грозном общих правил о службе с земли *(203). Не вдаваясь в подробности, отметим, что в России существовала достаточно развитая система правовых форм, в том числе вещных прав, а российское право было знакомо с вещными правами по управлению чужой собственностью. Примером такого явления можно считать передачу боярам земель в управление - кормление *(204). Парность моделей (обязательственной и вещной) по управлению чужим имуществом была характерна для права дореволюционной России. В.О. Ключевский считает, что отношения регулировались в данном случае больше обычаем, нежели законом *(205).

2.6. Правовое положение трестов в советской экономике

В заключение исследования истории прообразов доверительного управления остановимся на некоторых особенностях правового положения советских трестов. В истории управления государственной собственностью в СССР "тень" доверительного управления (доверительной собственности) периодически то возникала, то пропадала на фоне общего понимания права собственности в условиях административно-плановой экономики. Идея доверительной собственности актуализировалась во времена нэпа, реформирования экономики в сторону усиления товарно-денежных начал, в период "оттепели" 1960-х годов, в период "перестройки". Последние две дискуссии, затронувшие проблему доверительного управления, - это период конца 1980-х годов и середина 1990-х годов. В истории "тени" доверительной собственности в советское время (не в законодательстве, а в науке) можно выделить следующие периоды:

1. 1920-1930-е годы: мнение pro Б.С. Мартынова, отдельные высказывания В.Н. Шретера; мнение contra А.В. Венедиктова по отношению к модели доверительной собственности (доверительного управления) применительно к правам госпредприятия на госимущество.

2. 1960-е годы: мнения В.П. Шкредова, Я.Ф. Миколенко, С.Ф. Кечекьяна - pro; мнение contra - сторонники модели оперативного управления, законодатель.

3. 1980-е годы: В.П. Шкредов - pro; Д.А. Медведев - contra.

4. 1990-е годы: как вещное право "траст" рассматривает В.Ф. Попондопуло, а также авторы соответствующего законопроекта "О доверительной собственности (трасте)"; мнение contra - подавляющее большинство российских цивилистов (Е.А. Суханов, В.А. Дозорцев).

В 1920-е годы проблема правового положения советских трестов была одной из наиболее дискуссионных. Позже, возвращаясь к этому историческому периоду, А.В. Венедиктов истолковал правовой режим имущества треста как режим оперативного управления *(206). Б.С. Мартынов сравнивал советский трест с английским trust'ом *(207). Но он подчеркивал, что советский трест качественным образом отличается от зарубежного trust'a, что непозволительно создавать тресты со смешанным (частным и государственным) капиталом и что в подобных случаях организация подлежит преобразованию в АО.

Чем объяснялась столь непримиримая позиция доктрины и законодателя *(208) по отношению к частному капиталу? С одной стороны, законодатель стремился не смешивать частный и государственный интересы, потому что вкладчики преследовали слишком разные цели: государство стремилось к обеспечению публичных целей, а частный капитал готов был пожертвовать всем ради своего максимального дохода. Тресты с частным капиталом противоречили назначению треста как доверительного управляющего государственным имуществом. С другой стороны, запрет смешения частного и государственного капиталов объяснялся очевидными политико-социальными причинами: борьбой хозяйственно-управленческих элит за управление собственностью, что и нашло отражение в праве. Изыскания Б.С. Мартынова были позже подвергнуты критике О.С. Иоффе, который:

1) воспроизводил мнение Б.С. Мартынова о том, что существо треста заключается в доверительном управлении государственным имуществом;

2) подчеркивал, что фидуциарная и разделенная собственность - не одно и то же, что "фидуциарная теория искаженно интерпретировала единство государственной собственности, а порядок управления ею не менее ошибочно отражался в теории разделенной собственности..." *(209). А.В. Венедиктов, анализируя trust в 1928 г., рассматривал данное явление как достаточно чужеродное для нашего права *(210).

В период социалистической реконструкции (конец 1920-х - 1930-е годы) трест рассматривается не как доверенный государства, а в качестве госоргана. Мнение А.В. Венедиктова по поводу правовой природы советского треста *(211) одерживает верх. К этому же периоду относится весьма острый спор о статусе директора трестированных заводов. В.Н. Шретер, а впоследствии и законодатель (Положение об управлении заведением, входящим в состав треста, от 9 апреля 1923 г.) считали, что полномочия директоров определяются нотариально удостоверенной доверенностью *(212). В гражданском обороте директор представлял трест, являясь органом своего завода, который считался, однако, структурным подразделением треста.

В.Н. Шретер утверждал, что директор не орган, а доверенный треста, действующий на основании полномочий, получаемых и определяемых правлением треста. А.В. Венедиктов был не согласен с данной позицией и считал, что директор завода - именно орган треста. "Определяющим началом в этой деятельности является не доверенность, а положение завода в составе треста" *(213). К концу 1920-х годов мнение А.В. Венедиктова возобладало. Для доверительного управления данное различие весьма значимо: доверительный управляющий - косвенный представитель, но не орган юридического лица, которым он управляет. Советский директор - это именно орган юридического лица. Символично, что директор трестированного завода, переставший быть доверенным треста, подчинялся административно-правовым нормам. Формула о "хозяйской заботливости" управляющего трестом была заменена формулой о "разумной предусмотрительности" управляющего, и ответственность из имущественной и гражданско-правовой превратилась в личную, дисциплинарную и уголовную. Предпринимательская самостоятельность заменилась функциональной заданностью.

В 1935 г. вновь мелькнула "тень" "разделенной" собственности применительно к правам госпредприятий на госимущество: "...своеобразная конструкция права государственной социалистической собственности, единство и одновременно расчленение, имущество принадлежит одному собственнику - пролетарскому государству, и вместе с тем множеству собственников - отдельным хозорганам" *(214).

Эта позиция (теория "разделенной" собственности) вновь привлекла внимание исследователей в 1960-х *(215), а затем в 1990-х годах. Вот, например, мнение В.П. Шкредова: "...теория разделенной собственности... была подвергнута критике за подрыв "единства" субъекта собственности ...даже при господстве командных методов управления существовала имущественная обособленность предприятий друг от друга и от бюджета... с превращением предприятий в реально хозрасчетные... разделенная собственность получит дальнейшее развитие" *(216).

Идея "разделенной", доверительной собственности всегда имела сторонников, но еще больше - противников: "...модель разделенного права собственности противоречит характеру отношения, существующего между советским государством и госпредприятием. Если бы на сцене появилось сразу большое число субъектов разнообразных прав собственности на государственное имущество, то это помешало бы эффективной охране всенародного достояния" *(217). Поэтому наряду с концепцией "разделенной" собственности (сюда можно отнести и теорию "целевой собственности" И.А. Грингольца *(218)) на протяжении всего советского периода развивалась концепция А.В. Венедиктова - теория оперативного управления. Основная черта теории А.В. Венедиктова - дихотомия "право собственности - право управления". Автор сосредоточивал свое внимание на передаче государственного имущества в срочное управление *(219). С 1950-х годов степень отделения управления от собственности возрастает, в связи с чем, как отмечает В.П. Мозолин, наблюдается некоторое "отстранение государства наверх, на более высокие уровни, чем область цивилистики" *(220). Такое "отстранение", на наш взгляд, имело место в теории оперативного управления А.В. Венедиктова.

В 1980-х годах идея "хозрасчетной собственности" снова носится в воздухе. В 1988 г. имело место обсуждение данной проблемы на научной конференции, в ходе которой было высказано весьма примечательное мнение Д.А. Медведева *(221). Это мнение отличается своей дальновидностью и удивительной точностью предвидения будущей реформы советской экономики, приватизации путем акционирования. Достойна восхищения точность, с которой автором была нарисована картина этой реформы. Важно, что Д.А. Медведев противопоставлял акционирование концепции фидуциарной ("разделенной") собственности как с точки зрения степени эффективности управления государственной собственностью, так и с точки зрения закономерностей правовой формы (несовместимость trust'a с отечественной системой права). Trust, равно как и производные вещные права на госсобственность, отвергался, как менее эффективная форма управления имуществом.

В настоящее время в нашей стране существуют десятки и сотни тысяч акционерных обществ, хозяйственных товариществ. Но проблема повышения эффективности управления собственностью вновь актуальна. Акционирование породило значительный слой частных собственников, но подъема экономики не принесло, а повлекло разбазаривание собственности государства и не особенно пополнило казну. Именно этих последствий опасались квалифицированные управленцы Советского государства.

В 1993 г. Президент РФ своим Указом "О доверительной собственности (трасте)" *(222) попытался наладить контроль за акционированной госсобственностью, установить порядок передачи в доверительную собственность частных лиц акций приватизированных предприятий. Этот Указ был подвергнут критике. Депутатами Государственной Думы РФ П. Буничем, С. Маркидоновым, Г. Томчиным был предложен уже упоминавшийся проект закона "О доверительной собственности (трастах)" *(223). Вокруг указанных концепций (доверительное управление или доверительная собственность) развернулась дискуссия. Начало ей положили две статьи: П. Мостового *(224), с одной стороны, и Я. Миркина, И. Мединой *(225) - с другой. Дискуссия велась на все ту же известную тему: возможно или невозможно в России появление права доверительной собственности. П. Мостовой в обоснование своей позиции писал об аналогии между правом доверительной собственности и правом хозяйственного ведения: "Право собственности расщеплено и привязано к разным субъектам: государственным органам в одной части и хозяйствующему субъекту в другой" *(226). П. Мостовой отстаивал концепцию траста в виде вещного права. Другая позиция (она имела большинство сторонников) была ориентирована на обязательственную модель доверительного управления и отрицанием перспектив trust'а в России. В обоснование своей позиции авторы приводили все те же аргументы о несовместимости trust'a и нашей системы права *(227).

Подводя итог историческому экскурсу по галерее прообразов права доверительного управления, приходим к выводу, что данная модель унаследовала отдельные черты производных вещных прав (например, относительного правоотношения между собственником и управляющим), "целевого имущества" (правила об обособлении имущества на отдельном балансе, способность данного имущества отвечать по обязательствам доверительного управления, его целевая предназначенность для выгод выгодоприобретателя) и, наконец, черты обязательства личных услуг в интересах определенного лица (mandatum, договор доверенности, управление имениями, procura).

Особое внимание законодателя хотелось бы обратить на парность правовых моделей управления имуществом в пользу третьего лица (обязательственная модель: управление как деятельность в чужих интересах; вещное право: управление для достижения чужих целей).

Представляется, что доверительная собственность должна быть построена по модели германского пользовладения (впрочем, не следует отвергать и "целевую собственность", напоминающую trust) как ограниченное, производное от права собственности вещное право. Такую правовую модель следовало бы законодательно закрепить в перечне вещных прав ст. 216 ГК РФ. Частное лицо при оформлении отношений управления имуществом в интересах третьего лица должно иметь выбор между гл. 53 ГК РФ о доверительном управлении и вещным долгосрочным правом доверительной собственности. Рассмотренный нами выше мировой опыт правотворчества обосновывает парность моделей правовых форм доверительных отношений (trust и agency в праве Великобритании, США; procura и пользовладение в праве Германии) и выявляет пробел в праве России.

В сфере предпринимательства наибольшие перспективы имеет доверительная собственность, обеспечивающая юридическую возможность непосредственного воздействия на вещь самостоятельного, независимого и профессионального товаропроизводителя. В сфере науки, инвестиций и производства доверительная собственность имеет все преимущества перед моделью гл. 53 ГК РФ. Доверительная собственность представляется логическим завершением доверительного управления.

Завершая анализ права доверительного управления, можно сформулировать его общее определение. Право доверительного управления имуществом - это обязательство, в силу которого собственник передает имущество на основе особого доверия лицу, которое обязуется управлять имуществом в интересах собственника или указанного им лица, за вознаграждение *(228).