28 Апреля 1946 года государственный секретарь Бирнс пригласил Молотова на обед в

парижской гостинице «Мерис». Нарком выразил недовольство недружественной

позицией американцев в отношении иранских дел.

«Молотов, — отмечено в записи беседы, — говорит, что в последнее время действия

Правительства США были направлены против СССР и способствовали созданию

атмосферы недоверия вокруг СССР и развертыванию международной кампании,

враждебной СССР…

Взять хотя бы пример с Ираном. Правительство США не пожелало отложить обсуждение

иранского вопроса на две недели, как об этом просило Советское Правительство.

Позже Правительство США настаивало на оставлении иранского вопроса в Совете

Безопасности вопреки просьбам СССР и Ирана…

Бирнс говорит, что ссылки Советского Правительства на то, что Иран может

представлять опасность для СССР, неосновательны. Что касается иранской нефти, то

еще во время Крымской конференции Стеттиниус и Иден заявили об отсутствии у США

и Англии возражений против получения Советским Союзом нефтяных концессий в Иране.

Следовательно, оставление Советским Союзом войск в Иране было вызвано

стремлением Советского Правительства добиться от Иранского Правительства

принятия советских требований… Это создало у мирового общественного мнения

впечатление, что СССР стремится в Иране к экспансии так же, как он это делает в

Европе…»

Государственный секретарь Бирнс считал, что он сам сможет обо всем договориться

с советскими партнерами. Госсекретарь сильно себя переоценивал. Он пробыл на

посту госсекретаря пятьсот сорок шесть дней, из них половину времени провел за

границей, мало интересуясь, что происходит в его ведомстве в Вашингтоне.

Опытные дипломаты его ни в грош не ставили. Его подчиненный Аверелл Гарриман

позволил себе высмеять госсекретаря в разговоре с Молотовым.

— Бирнс неопытен в международных делах, — с чувством превосходства заметил

Гарриман. — Бирнс привык работать в домашней обстановке. К тому же он судья, то

есть человек, привыкший мыслить юридически. Он законник и не всегда понимает,

что во внешней политике юридическая норма часто вынуждена уступать политической

целесообразности…

А президент Трумэн был недоволен, что госсекретарь действует самостоятельно, не

советуясь с Белым домом. Он разозлился на Бирнса, который, вернувшись из Москвы,

собирался сначала выступить по радио. Трумэн потребовал, чтобы госсекретарь

отчитался перед президентом.

5 Января 1946 года он вызвал Бирнса в Овальный кабинет и зачитал вслух

адресованное государственному секретарю письмо:

— У меня нет сомнений, что Россия намерена вторгнуться в Турцию и захватить

черноморские проливы, ведущие в Средиземноморье. Если не противопоставить России

железный кулак и твердые слова, возникнет новая война. Они понимают только один

язык: «Сколько у вас дивизий?» Я считаю, что мы больше не должны идти на

компромиссы. Мы должны отказаться признавать правительства в Румынии и Болгарии,

пока они не будут соответствовать нашим требованиям. Мы должны ясно изложить

свою позицию по Ирану. Мы должны сохранять полный контроль над Японией и Тихим

океаном. Мы должны восстановить Китай и создать там сильное центральное

правительство. То же самое должно быть сделано в Корее. После этого мы должны

настоять на возвращении наших судов из России и добиться урегулирования вопроса

о российских долгах по ленд-лизу. Я устал нянчиться с Советами…

Джеймс Бирнс в январе 1947 года подал в отставку «по состоянию здоровья».

Когда советские войска под давлением США и ООН ушли, иранская армия по приказу

шаха вошла в Иранский Азербайджан и его курдские районы, сокрушила

сепаратистские режимы и восстановила власть центрального правительства.