22 Сентября 1947 года представители шестнадцати стран собрались в Париже и

представили интегральный план объемом в шестьсот девяносто страниц. Его

разделили на два тома и переправили в Вашингтон.

Трумэн получил записку от Черчилля: «Вы не представляете, как я восхищаюсь той

политической линией, по которой вы ведете свою великую страну. От всей души

благодарю вас за то, что вы делаете для спасения мира от голода и войны».

Две сотни американских конгрессменов отправились осенью в Европу, чтобы оценить

происходящее и установить, какая помощь нужна континенту. Среди них был молодой

конгрессмен из Массачусетса Джон Фицджеральд Кеннеди.

Джордж Маршалл повторял вновь и вновь:

— Наша политика направлена не против какой-то страны или идеологии, а против

голода, нищеты, отчаяния и хаоса.

Но был и другой мотив — помешать распространению коммунизма.

В марте 1946 года премьер-министр Франции Леон Блюм и его финансовый советник

Жан Монне приехали в Вашингтон. Блюм возглавлял французское правительство еще до

войны, во время оккупации немцы посадили его в концлагерь. Блюм и Монне

втолковывали американцам, что без финансовой помощи французское правительство

падет и будет заменено коммунистическим. Париж получил деньги. Аналогичные

просьбы о займах Чехословакии, Польши и Венгрии были отвергнуты Всемирным банком.

Государственный секретарь Бирнс объяснил:

— Мы должны всячески помогать друзьям и воздерживаться от помощи тем, кто

противостоит тем принципам, на которых мы стоим.

После войны Европа голосовала за левые партии. В Англии победили лейбористы с

социалистической программой, обещанием централизованной экономики и госконтроля.

Во Франции численность компартии достигла в конце 1945 года девятисот тысяч

человек, в Италии — больше полутора миллионов. Это были крупнейшие партии своих

стран, завоевавшие репутацию сопротивлением оккупантам.

Когда шла подготовка плана Маршалла, западноевропейские компартии, по существу,

восстали. Лидер французских коммунистов Жак Дюкло объяснил товарищам директиву

Москвы: сокрушить капиталистическую экономику, выступать против американской

экономической помощи и свалить правительство.

Французские коммунисты, проиграв 19 октября 1947 года местные выборы, решили

поставить экономику на колени. Закрылись почти все угольные шахты. Почта не

работала, электрической энергии не было, вода не текла из кранов. Красные флаги

взвились над Марселем и Парижем.

Американский посол в Риме сообщал, что и Италия на грани кризиса. В конце ноября

1947 года лидер компартии Пальмиро Тольятти призвал свергнуть реакционное

правительство. Казалось, еще немного, и начнется революция.

Британские дипломаты в Париже предлагали поставлять французским правым оружие,

чтобы они противостояли коммунистам. Но в Лондоне и Вашингтоне предпочли пустить

в ход деньги. Использовали старые связи американских и английских тред-юнионов с

итальянскими и французскими профсоюзами. В 1945 и 1946 годах Американская

федерация труда уже отправляла двести тысяч долларов итальянским профсоюзам.

19 декабря 1947 года на первом заседании Совета национальной безопасности в

Вашингтоне решили использовать только что образованное Центральное

разведывательное управление для организации подрывных акций в Европе. Одна из

первых директив, принятых в тот день, предписывала адмиралу Роско Хилленкотеру,

директору ЦРУ, пустить в ход любые средства, чтобы помешать коммунистам одержать

победу в Италии.

Москва тоже пыталась поддержать союзников, но средства были не те.

Президент Трумэн призвал американцев экономить продовольствие, чтобы отправлять

его в Европу. Ему вторили губернаторы, предлагавшие жертвовать еду европейцам.

По стране курсировал поезд, который собирал продовольствие для отправки в Старый

Свет.

Многие рестораны по всей стране по вторникам не подавали мясо. Все это бесплатно

отправлялось за океан.

Гарри Трумэн не любил экономистов. Он говорил:

— Я бы предпочел иметь однорукого экономиста, потому что они всегда говорят: с

одной стороны, с другой стороны…

Тем не менее Трумэну пришлось собрать лучших экономистов и создать президентский

комитет по оказанию помощи Европе. Его возглавил Аверелл Гарриман. Он привлек

Ричарда Биссела, который со временем станет заместителем директора ЦРУ по

оперативной работе. Выпускник Йельского университета, Биссел стал главным

диспетчером плана Маршалла. Его работа состояла в том, чтобы знать, где в каждую

данную минуту находятся все американские суда, доставлявшие помощь в Европу.

Компьютеры еще не существовали, у него был только один помощник, но Биссел

практически точно мог сказать, когда то или иное судно вернется в порт, будет

отремонтировано и сможет вновь выйти в океан.

15 декабря 1947 года американский конгресс ассигновал первые полмиллиарда

долларов на немедленную помощь Франции, Италии и Австрии. Американские суда

стали под загрузку. Когда суда с сырьем достигли Европы, заработали заводы.

Поставки продовольствия из Соединенных Штатов и Канады сбили волну забастовок.

Экономическая ситуация в Западной Европе менялась на глазах.

3 апреля 1948 года конгресс принял закон о помощи иностранным государствам.

Занималась этим Администрация экономического сотрудничества. За четыре года

Соединенные Штаты выделили Европе семнадцать миллиардов долларов — в виде

поставок предметов потребления и безвозмездных субсидий. Кроме того, США

закупали европейские товары, что было важно для европейской промышленности —

собственный рынок оставался неплатежеспособным.

Москва по-прежнему пыталась воздействовать на рабочий класс Западной Европы и

помогать компартиям, но денег было маловато.

В протокол заседания политбюро 16 декабря 1948 года записали: «В помощь

французским горнякам отправить от имени профсоюзов СССР — 600 тысяч долларов, от

Румынии — 250 тысяч долларов, от Польши — 400 тысяч долларов, от Венгрии — 60

тысяч долларов и от Болгарии — 40 тысяч долларов».

Возник вопрос о распространении плана Маршалла на Германию. Голодала и мерзла

вся Европа. Но хуже всего было в разгромленной Германии.

— Я очень затрудняюсь сказать, что такое теперь Германия, — рассуждал Сталин на

Потсдамской конференции. — Это — страна, у которой нет правительства, у которой

нет определенных границ, потому что границы не оформляются нашими войсками. У

Германии нет никаких войск, она разбита на оккупационные зоны. Вот и определите,

что такое Германия. Это разбитая страна…

Германия представляла собой груду развалин. В рамках программы репараций из

оккупированной страны державы-победительницы вывозили заводы, и рабочие

оставались без работы. Денежная система не работала. За четыре упаковки сигарет

можно было нанять на вечер оркестр. За двадцать четыре упаковки — купить «Мерседес-Бенц».

«Всюду бродят призраки былого благополучия, — записывал в дневнике знаменитый

немецкий писатель Эрнст Юнгер. — Иногда вдруг видишь, как люди, бродящие по

бескрайним развалинам, внезапно исчезают: без сомнения, в какой-то дыре, ведущей

в подвалы. В садах тоже торчат дымящиеся трубы. Кажется, что ты бродишь в каком-то

безумном сне и мечтаешь, как бы поскорее проснуться. В облике людей есть что-то

искалеченное даже тогда, когда у них целы руки и ноги…

Скудные карточные нормы с каждым месяцем урезаются еще наполовину. Это смертный

приговор для многих, кто раньше кое-как перебивался, особенно для детей,

стариков и беженцев. Судя по газетам, многие в мире встретили этот голодный мор

одобрительно…»

Во время войны союзники хотели видеть Германию именно такой.

Президент Рузвельт писал 26 августа 1944 года военному министру Генри Стимсону:

«Чрезвычайно важно, чтобы все люди в Германии поняли: на этот раз Германия —

побежденная нация. Я не хочу, чтобы они умерли от голода. К примеру, если они

нуждаются в пище для поддержания души в теле, пусть получают три раза в день суп

из армейских кухонь. Это поддержит их здоровье, но они запомнят такой опыт на

всю их жизнь. Факт, что германский народ — побежденная нация, должен быть внушен

им коллективно и индивидуально так, чтобы побоялись когда-либо еще начать новую

войну».

Но прошло время, и отношение к Германии и немцам стало меняться.

По просьбе Белого дома бывший президент Герберт Гувер представил в 1946 году

доклад о положении Германии. Он пришел к выводу, что нужно восстанавливать

промышленность, иначе налогоплательщикам союзных держав придется кормить немцев.

В центре Европы появится болезненный очаг безработицы, который рано или поздно

заразит и соседние страны, в результате вся Европа останется в лохмотьях. Из

доклада следовало, что экономическое восстановление Германии — ключ к спасению

континента.

«Вся экономика Европы, — писал Герберт Гувер, — взаимно переплетена с немецкой

экономикой благодаря традиционному обмену сырьем и готовой продукцией. Нельзя

восстановить экономическую силу Европы без восстановления Германии».

Но именно возрождения Германии в Европе и побаивались. Три поколения французов

трижды воевали с Германией.

Американский генерал Люциус Клей, глава американской военной администрации в

Германии, предложил освободить немецкую экономику от тягот оккупации: пусть она

заработает, немцы начнут кормить себя сами. Отец Клея был сенатором от штата

Джорджия. Будущий генерал вырос среди проигравших — южан, потерпевших поражение

в войне с северянами, — и понимал, что чувствуют разгромленные в войне немцы.

Но советские руководители не собирались отказываться от репараций. Они имели

большое значение для послевоенной советской экономики.

«Репарации, — писал известный военный историк Михаил Семиряга, — не только

содействовали восстановлению разрушенного хозяйства СССР, но и послужили толчком

к техническому прогрессу в советской промышленности. Репарационное оборудование

было на уровне того времени. Восстановление экономического потенциала страны

принято объяснять только «высоким трудовым подъемом» советского народа. Куда же

делись целые заводы, ценнейшее промышленное оборудование и материалы из Германии,

Румынии, Венгрии и из других бывших вражеских стран, которые в сотнях тысяч

вагонов могучей волной растекались по всему Советскому Союзу?»

Молотов напоминал союзникам, что Советскому Союзу обещали репарации на сумму в

десять миллиардов долларов, поэтому репарации должны поступать не только из

советской зоны оккупации, а из всей Германии. Советский Союз больше всех

пострадал во время Второй мировой. И даже десять миллиардов не компенсировали

потерь.

Американцы возражали: Соединенные Штаты помогают немецкому населению, поставляют

продовольствие в свою зону оккупации, и в случае продолжения репараций все это

будет уходить Советскому Союзу. Соединенные Штаты отказывались закачивать деньги

в немецкую экономику, если Советский Союз будет их выкачивать. Западные державы

договорились отделить свои зоны оккупации от советской, провести там денежную

реформу и приступить к восстановлению экономики. Так началось разделение

Германии, которое сохранялось четыре десятилетия.