1984 Года в посольство фрг в Чехословакии обратились близкие родственники члена

политбюро ЦК СЕПГ Вилли Штофа. Его племянница Ингрид Брег вместе с мужем, двумя

детьми и свекровью хотели бежать на Запад. После долгих переговоров договорились,

что они вернутся в ГДР и там получат разрешение на выезд. 1 марта семья

вернулась домой, а 20 марта уже прибыла в лагерь для беженцев в Западной

Германии.

На прогулке министр госбезопасности ГДР Эрих Мильке иногда пускался в

откровенность с сыном. Он говорил о своем разочаровании, о том, что граждане

социалистического государства бегут на Запад, о тяжком положении в экономике:

— Посмотри на руководителей производства на Западе. Как они держат в руках свои

концерны! И какую прибыль приносят! Разве наши так не могут? Что они, глупее?

Нет, все дело в том, что мы не даем им возможности добиться той же

производительности труда. Но я ничего не могу изменить!

Однажды он сказал членам политбюро:

— Если вы не примете всерьез то, что я вам сейчас сказал, не знаю, долго ли еще

просуществует ГДР.

Никто не понял, шутит Мильке или нет.

Один из лучших знатоков немецкого языка Александр Яковлевич Богомолов, который

попеременно работал то в аппарате ЦК КПСС, то в посольстве в Восточном Берлине,

считал, что Эрих Хонеккер никогда не был другом Советского Союза.

— Никто на Западе не знает, как живут советские люди, — говорил Хонеккер своим

помощникам. — И всем наплевать, как они живут, а мы на виду, на стыке социализма

и капитализма. Поэтому СССР обязан нам помогать.

Летом руководителей социалистических стран собирали в Крыму. Многие первые

секретари жаждали пообщаться с советскими вождями для поднятия авторитета. Но не

хозяин Восточной Германии, считавший себя политиком более крупного уровня. В

своем кругу тщеславный Хонеккер презрительно замечал:

— Зачем мне ездить в Крым, где я должен выслушивать какие-то лекции?

В Москве изо всех сил пытались помешать прямым и неконтролируемым контактам двух

Германий. Летом 1984 года генеральный секретарь ЦК Социалистической единой

партии Германии Эрих Хонеккер собрался в ФРГ. Советские руководители возражали:

не время. Это была настоящая ссора между вождями двух соцстран.

Делегация во главе с Хонеккером тайно прилетела в Москву. Вразумлять немцев

взялись генеральный секретарь Константин Устинович Черненко, второй человек в

партии Михаил Сергеевич Горбачев, министр обороны Дмитрий Федорович Устинов и

секретарь ЦК по соцстранам Константин Викторович Русаков.

22 Августа 1984 года заместитель заведующего международным отделом цк кпсс

Анатолий Сергеевич Черняев, прочитав стенограмму беседы, записал в дневнике: «Выламывание

рук: рановато немцы решили, что они уже не вассалы, а партнеры. И обещания не

ехать в Бонн не дали…»

После отъезда немцев заседало политбюро.

«Обсуждалась информация для партактива о «германо-германском казусе», — записал

в дневнике Черняев. — Секретарь ЦК Зимянин попытался смягчить формулировки. Но

на него насели, особенно министр обороны Устинов. Логика такая: не только

Хонеккер, но и Кадар, и Живков, и даже чехи «паршиво» себя ведут. Мы, мол,

твердим, что ситуация все ухудшается из-за «Першингов» в Европе, а они как ни в

чем не бывало обнимаются и с ФРГ, и с Италией, и с Англией. Мы же

интеллигентничаем, боимся им прямо сказать… а мы имеем право им сказать, что так

не пойдет.

Устинова поддержал председатель КГБ Чебриков, на пятьдесят процентов Горбачев, и

всё, за исключением одной фразы, было оставлено, как предложено. Смысл: мы, мол,

еще в июне, в беседе Черненко с Хонеккером, сказали, что в Бонн ехать не надо, а

нас не слушают и продолжают готовить визит…»

Зависимость от СССР ослабла. Советский Союз по-прежнему боялись, но видели, что

он мало что может дать. Соревнование с Западом было проиграно.

Советский Союз щедро снабжал нефтью Восточную Европу. Западные экономисты

фиксировали: советская экономика не характеризуется эффективностью и, вероятно,

теряет впустую большое количество энергоносителей. Из-за роста внутреннего

спроса Советский Союз вынужден был уменьшить поставки, что усугубило серьезные

экономические проблемы социалистических стран.

В ходе холодной войны выиграли страны, минимально тратившиеся на военные нужды.

Советский Союз, который ориентировал экономику на оборону, пострадал больше всех.

В стране нарастало глухое раздражение. Некоторые продукты исчезли вовсе. В

городах вводили талоны на мясо и масло. Все становилось дефицитом. Экономика

возвращалась к средневековому прямому обмену товарами и услугами.

В начале XX века ожидаемая продолжительность жизни в России была на пятнадцать

лет меньше, чем в Соединенных Штатах. При Хрущеве произошел столь быстрый подъем

продолжительности жизни, что разрыв с Соединенными Штатами был почти полностью

ликвидирован. Однако при Брежневе началось снижение продолжительности жизни у

мужчин, и разрыв быстро нарастал. Модернизация экономики не происходила.

Политическое руководство — клуб пенсионеров — не соответствовало потребностям

страны.

Очевидно было и разочарование советским опытом среди братских социалистических

стран, которые не хотели жить так же плохо, как и старший советский брат.

Советский опыт перестал быть привлекательным для мирового коммунистического

движения. Генеральный секретарь ЦК компартии Италии Энрико Берлингуэр выразился

так:

— Импульс Октябрьской революции иссяк.

Эту же мысль руководство итальянской компартии сформулировало и на бумаге: «Фаза

социализма, которая началась с Октябрьской революции, исчерпала свою движущую

силу».

Социалистический лагерь во главе с Советским Союзом шел к упадку.

В холодную войну великие державы защищали свои империи любыми средствами,

отвергая обвинения в лицемерии. Но когда началась эра телевидения, великие

державы оказались под пристальным и пристрастным наблюдением мирового

общественного мнения, от которого и США, и СССР зависели. Обе державы

прикладывали большие усилия, чтобы склонить общественное мнение на свою сторону.

Диссидентское движение в социалистическом лагере изменило моральный климат в

мире. Поражение, которое Соединенные Штаты потерпели во Вьетнаме, уступило место

возмущению тем, что происходило внутри Советского Союза. В мировом общественном

мнении СССР превратился в архипелаг ГУЛАГ, в страну лагерей, которую новый

американский президент Рональд Рейган назвал «империей зла».

Настроения менялись довольно быстро. В феврале 1977 года президент Франции

Валери Жискар д’Эстен отказался принять в Елисейском дворце советского

диссидента Андрея Амальрика и публично осудить преследования по политическим

мотивам в Советском Союзе. А уже через год, в мае 1978 года, министерство

иностранных дел Франции выразило официальный протест против судебного приговора,

вынесенного в Советском Союзе физику-диссиденту Юрию Орлову. Через месяц

последовало еще одно заявление Парижа о нарушении прав человека, которые «не

могут не вызывать глубокого беспокойства».

Холодная война была не только столкновением супердержав, повторением того, что

происходило и прежде. Это была война идей. Социалистический лагерь не смог

сохранить власть над умами. Ядерное оружие в советских арсеналах создавало лишь

иллюзию власти и успеха. Лес ракет и танковые армады затмевали все и мешали

видеть истинное положение дел.

Польская интрига

В начале восьмидесятых Польша превратилась в еще одно поле битвы холодной войны.

Американский философ польского происхождения профессор Анджей Валицкий отмечает,

что период господства подлинного тоталитаризма в Польше был недолгим. Польская

Народная Республика была создана для строительства коммунизма, однако «она плохо

справилась с этой задачей». Поляки чаще других восточноевропейских народов

восставали против социалистической власти.

В декабре 1956 года тысячи людей собрались перед зданием городского милицейского

управления в Познани и потребовали отпустить двух лидеров рабочего совета,

арестованных накануне. Рабочие советы по всей стране поднимали восстание против

коммунистов, что было особенно обидно для партии, называвшей себя рабочей. Во

время демонстрации в Познани кто-то выстрелил и бросил учебную гранату в сторону

советских солдат, которые стояли рядом. Через минуту на площади начался

настоящий ад. Официально было убито сорок шесть человек. По словам свидетелей,

большинство погибло от осколков гранат, которыми забросали площадь советские

солдаты.