19 Октября Попелюшко повезли на другой машине. За рулем сидел Марек Вилк,

Вальдек Хростовский тоже поехал со своим другом. Марек обратил внимание на

машину, которая явно следила за ними. Он не ошибся. В ней сидели лейтенанты

госбезопасности Хмелевский и Пекала.

В этот день Попелюшко очень плохо себя чувствовал. Ему даже пришлось прилечь

перед мессой, когда он в последний раз обратился к пастве.

— Чтобы победить зло, — говорил Попелюшко, — необходимо сохранять человеческое

достоинство, избегать насилия. «Солидарность» потрясла мир именно тем, что она

не прибегала к насилию. Давайте помолимся за освобождение от страха и угроз, но

еще больше — от стремления к мести и насилию.

На обратном пути за руль сел профессиональный водитель Вальдек Хростовский. Он

шел на большой скорости, пока не увидел, что их догоняет машина с полицейскими.

Он не хотел тормозить, но Попелюшко настоял:

— Иначе будут неприятности.

Они остановились на безлюдной дороге возле небольшого городка. В полицейскую

форму переоделись офицеры госбезопасности. Один из них забрал у водителя ключи и

документы и велел пройти в другую машину, чтобы проверить его на алкоголь. Надел

на него наручники и держал под дулом пистолета. Двое других вытащили из машины

Попелюшко. Он не хотел идти. И тогда капитан Пиотровский сразу стал избивать

священника, выплескивая запас ненависти и злобы к этому беззащитному человеку.

На суде капитан давал показания спокойно и почти откровенно:

— Я ударил Попелюшко несколько раз. Наверное, впервые в своей взрослой жизни я

бил человека. Не помню, сколько раз я его ударил. Может быть, три раза или

четыре. Кажется, по голове. Потом он упал. Потом я что-то засунул ему в рот.

Священнику связали руки, засунули в багажник и поехали. Хростовский на полном

ходу выскочил из машины. Офицеры не стали останавливаться, потому что на дороге

были люди. Хростовский добежал до рабочего общежития, оттуда позвонили в местную

полицию и сообщили, что похищен ксендз Ежи Попелюшко.

Обстоятельства смерти Ежи Попелюшко известны только со слов его убийц. Они

уверяли, что, когда они открыли багажник, священник пытался бежать. Тогда они

его вновь избили, засунули в мешок и поехали дальше. Затем они связали

священника, набили камнями мешок и бросили в воду. Это произошло в полночь, 19

октября 1984 года. В этот день их начальник министр внутренних дел Чеслав Кищак

отмечал день рождения.

На обратном пути трое офицеров напились. Они понимали, что находятся в опасности

— их может опознать водитель Попелюшко, но верили, что начальство не даст их в

обиду — они же выполняли приказ.

О похищении сообщили по телевидению. Представитель правительства Ежи Урбан

назвал похищение провокацией против власти. Надежда, что Ежи Попелюшко скоро

вернется, исчезла. Вскоре его труп выловили из Вислы, в ста с лишним километрах

от Варшавы. Почти сразу же поползли слухи, что с Попелюшко разделалась служба

госбезопасности. Сразу после того, как было сообщено о смерти Попелюшко, тысячи

поляков собрались возле церкви Святого Станислава, где последние четыре года

служил ксендз Ежи.

— Он умер не потому, что думал о себе, а потому, что думал о других, — сказал

тогда ксендз Феликс Полевски. — Он умер во имя любви и правды.

Опасаясь, что весть о смерти Попелюшко приведет к массовым демонстрациям и

столкновениям с полицией, священники и лидеры «Солидарности» призвали к

спокойствию.

Убийство Попелюшко произвело такое гнетущее впечатление на страну, что

Ярузельский распорядился провести расследование. Распоряжение было выполнено;

расследованием руководил начальник четвертого департамента генерал Зенон Платек…

Но начальник следственного управления полковник Збигнев Яблонский быстро выяснил,

что машина похитителей числится за четвертым департаментом министерства

внутренних дел и брал ее капитан Пиотровский. Чтобы откреститься от этого

преступления, власти сразу же сдали исполнителей. Офицеров госбезопасности

арестовали и судили. Власть даже не попыталась спасти их от наказания.

Полковник Петрушка на суде клялся, что капитан Пиотровский неправильно его понял.

Полковник разразился обвинительной речью против Польской католической церкви. Он

обвинил ее в разжигании ненависти к марксизму и социалистическому государству.

Он сказал, что сотрудники секретной полиции вынуждены были много работать, не

знали, что такое воскресенье, дети не видели отцов.

Поговаривали, что вся эта история была затеяна для того, чтобы скомпрометировать

генерала Ярузельского и его министра внутренних дел генерала Кищака, заставить

их действовать более жестко против «Солидарности». Но доказательств этому не

нашли. Польская госбезопасность действовала в духе указаний партии и

правительства.

На похороны Попелюшко собралось четыреста тысяч человек, они заполнили все

прилегающие к костелу улицы. В первый раз после введения военного положения

выступил Лех Валенса. И когда люди услышали его имя, они подняли вверх два

пальца — знак «Мы победим».

— Если у Польши есть такие священники, — сказал Лех Валенса, — Польша не

погибнет.

Они хотели убить не только человека, поляка и священника. Они хотели убить

надежду на то, что в Польше можно обойтись без насилия в политической жизни.

Облачка дыма от горящего воска поднимались над варшавским кладбищем в тот

ноябрьский день. Это был День Всех Святых, и тысячи поляков собрались над

кладбищем, чтобы зажечь свечи в память умершего. Большая фотография молодого

человека в белом воротничке католического священника высилась над толпой. Под

фотографией крупными буквами было написано: «Убит службой госбезопасности».

Собравшиеся на кладбище поминали всех, кто умер после введения военного

положения в декабре 1981 года. В основном это были активисты «Солидарности».

После похорон тысячи поляков прошли по улицам Варшавы с транспарантами «Солидарности».

Запрещенный и, казалось, уничтоженный властями профсоюз показал, что он жив и

что народ верит «Солидарности». Полиция не вмешивалась. Это было начало конца

социалистического режима.

Собор Святого Станислава, в котором служил когда-то ксендз Ежи Попелюшко, стоит

на площади имени американского президента Вудро Вильсона. Еще недавно площадь

носила имя Парижской коммуны. Возле костела памятник самому Попелюшко, сбоку

трогательная скульптура, изображающая детей, участвовавших в 1944 году в

Варшавском восстании. Вдоль всей стены костела установлены мемориальные плиты с

названиями тех мест, где полвека назад убивали поляков, — от концлагеря Майданек

до Катынского леса. Убитый ксендз Ежи Попелюшко остается символом борьбы с

коммунистическим режимом. У памятника Попелюшко лежат живые цветы и горят свечи.

Это политическое убийство привело к тому, чего его организаторы больше всего

хотели избежать, — к крушению социализма. Так оно чаще всего и бывает, когда

спецслужбы берутся не за свое дело. И эта история особенно поучительна для

потенциальных исполнителей мокрых дел. Опасно подчиняться таким приказам.

Исполнителей потом сажают, а их начальники делают вид, будто они ничего не знали.

16 августа 2001 года, отсидев пятнадцать лет, вышел на свободу бывший капитан

службы безопасности Гжегож Пиотровский, убийца Попелюшко. На процессе в Торуне

Пиотровский и обвиненный в подстрекательстве и содействии убийству Адам Петрушка

были приговорены к двадцати пяти годам тюремного заключения. Двое других

обвиняемых получили пятнадцать и четырнадцать лет тюрьмы. Срок заключения

Пиотровскому сократила амнистия. Когда все они вышли на свободу, им изменили

внешность и выдали новые документы…

После похорон Ежи Попелюшко, когда вся Польша была взбудоражена этой трагедией,

13 декабря 1984 года Войцеху Ярузельскому передали устное послание от имени

генерального секретаря ЦК КПСС Константина Устиновича Черненко:

«Откровенно говоря, складывается впечатление, что процесс стабилизации стал

давать сбои… Вы предпринимаете усилия, чтобы исправить положение, но ощущение

такое, что пока решительного перелома не происходит.

В чем же причина этого?..»

Через несколько месяцев в Москве пришел к власти Михаил Сергеевич Горбачев, и

давление на Варшаву ослабло.

Но споры о том, как оценивать политику Ярузельского, не прекращаются.

У генерала есть очень авторитетные защитники.

«Всю жизнь ему приходилось скрывать рефлексию, наступать на гордость, прятать

интеллектуальное и нравственное превосходство — и чем дальше, тем больше, —

пишет в защиту Ярузельского известный журналист Александр Пумпянский. — В

последние, критические годы этот разрыв был абсолютно невыносим. Быть вассалом —

несладкая участь. Но иметь таких сюзеренов!

Его визави на советской стороне были зомби — нам ли этого не помнить? При этом

абсолютно безапелляционные зомби. Несогласие исключалось. А согласие было смерти

подобно. И он искал и находил каждый раз эту тонкую, готовую порваться в любой

момент нить согласия-несогласия… Объявление военного положения было именно такой

мерой. Компромисс между невозможным и необходимым».

Я спрашивал Адама Михника, главного редактора самой популярной в Польше «Газеты

выборчей», как он теперь относится к генералу Войцеху Ярузельскому, который во

время военного положения отправил его в тюрьму?

— Теперь мы друзья. Иногда ходим вместе с Ярузельским в ресторан. Скандал! Наши

радикалы-антикоммунисты злобствуют: «Михник — предатель!» Они не понимают, что,

если бы Ярузельский не ввел военное положение, порядок в Польше наводил бы

командующий войсками Варшавского договора маршал Куликов. И это был бы совсем

другой порядок. Я ошибался насчет Ярузельского. И он тоже был не прав. Сейчас

издали секретные протоколы заседаний секретариата ЦК ПОРП в 1979–1980 годах.

Тогда Ярузельский говорил: у нас не может быть ничего общего с такими людьми,

как Михник, они контрреволюционеры, работают против Польши на американские

деньги. Но когда Ярузельский созвал круглый стол в 1989 году, на котором

коммунисты и мы были на равных, я сказал: «Если Ярузельский сдержит свое слово,

я буду защищать его всю оставшуюся жизнь». Ярузельский бескровно вывел Польшу из

социализма. Никто не думал, что это возможно.

«Империя зла» и последние залпы

В семидесятых годах у американских политиков было ощущение тотального проигрыша.

Журналы печатали карты мира, на которых союзники СССР закрашивались в красный

Свет, и американцам становилось страшно. В Азии — Вьетнам и Камбоджа, на Ближнем

Востоке — Сирия и Ирак, в Африке — Ангола и Мозамбик. Казалось, в холодной войне

Соединенные Штаты повсюду терпят поражение — даже у себя под боком. В марте 1979

года марксистский епископ Морис Бишоп взял власть на Карибском островке Гренада.

В Никарагуа свергли режим Сомосы.

Задача, поставленная Хрущевым: догнать и перегнать Соединенные Штаты —

осуществилась. В 1984 году Советский Союз выплавлял стали на восемьдесят

процентов больше, чем США, цемента выпускал на семьдесят восемь процентов больше,

нефти добывал на сорок два процента больше и в пять раз больше выпускал

тракторов. В 1961 году это были показатели индустриальной державы. Если бы мир

не развивался, Советский Союз считался бы экономическим гигантом. Но в

восьмидесятых годах Запад жил в совершенно иной экономической системе, в

постиндустриальном мире, где микрочипы важнее выплавки чугуна, а сохранение

минеральных ресурсов — более важная задача, чем их добыча.

В 1982 году в сфере стратегических технологий Соединенные Штаты опережали

Советский Союз по десяти позициям. СССР отставал в компьютерах, системах

наведения ракет, обнаружения подводных лодок, технологии создания невидимых для

радаров самолетов «Стеле»… По пяти позициям СССР и США были равны. В создании

обычных боеголовок и силовых установок СССР опережал США.

«Энергия» конструктора Валентина Глушко была самой мощной ракетой в мире,

межконтинентальная баллистическая ракета четвертого поколения РС-20 (по

натовской классификации СС-18 «Сатана) — самой тяжелой. Это были ракеты такой

разрушительной силы и точности, что позволяли уничтожать подземные шахтные

стартовые позиции ракет противника.

Договор ОСВ-2 разрешал Советскому Союзу иметь триста восемь таких ракет. Каждая

могла нести четырнадцать боеголовок. Этого количества было достаточно для

гарантированного уничтожения всех американских ракет прямо в шахтах. Конструктор

ракеты академик Владимир Уткин говорил:

— Нам удалось дать стране самое мощное оружие в истории.

Но в создании систем наведения, быстродействующих компьютеров, высокоточного

оружия Советский Союз уступал западным странам. Не хватало обширного

потребительского рынка, который на Западе стимулировал технологические

разработки и инновации. В 1985 году, когда генеральным секретарем стал Горбачев,

Советский Союз уже ни в чем не опережал Соединенные Штаты.

«Все 70-е годы и начало 80-х, — писал Александр Солженицын, — я бессомненно

ожидал новых побед коммунизма. В те, дорейганские, годы Америка только

проигрывала и отступала везде, и брежневская клика имела все силы успешно

кинуться на Европу, и Форд, и Картер сплошали бы. Но наши постаревшие вожди еще

хотели пососать жизнь в свое удовольствие, а тем временем Рейган укрепил Америку,

— и перед новой гонкой вооружений советская экономика спасовала».

«Понимание непосильности соревнования с Вашингтоном приобретало иной раз

неожиданное и страшноватое выражение, — вспоминает один из работников ЦК КПСС

Карен Брутенц. — На лекциях в военной аудитории нередко звучал такой вопрос-реплика:

— Хорошо, что мы вышли на паритет с Соединенными Штатами. Но наше производство —

только пятьдесят процентов американского, а еще есть Европа, есть Япония.

Сколько лет мы удержим этот паритет; может быть, стоит начинать сейчас, пока не

поздно?»

Но только военные чувствовали в себе такую уверенность. Политическое руководство,

напротив, боялось первого удара со стороны главного противника.

Когда в Москву прилетели министр госбезопасности ГДР Эрих Мильке и его

заместитель по разведке Маркус Вольф, Юрий Владимирович Андропов лежал в

больнице. Но он принял дорогих гостей. «Никогда еще я не видел Андропова столь

серьезным и подавленным, — вспоминал генерал Вольф. — Он обрисовал очень мрачный

сценарий развития событий, считая, что атомная война становится реальностью».

В конце мая 1981 года председатель КГБ Андропов поставил перед разведкой задачу

— на ранней стадии распознать подготовку противника к ядерному нападению. В КГБ

разработали систему предупреждения о ракетно-ядерном нападении, которая включала

контроль не только за активностью натовских штабов. Следили даже за закупками

медикаментов и запасов крови для больниц и госпиталей. Это была самая

крупномасштабная разведывательная операция послевоенного времени.

Ощущение приближающейся войны возникло в Москве после того, как в январе 1981

года вступил в должность новый американский президент Рональд Рейган. Хозяин

Белого дома занял во внешней политике жесткую позицию, от которой в Москве

отвыкли. Тогда писали: американский президент Рональд Рейган и британский

премьер-министр Маргарет Тэтчер пришли к власти, чтобы укрепить Запад и

остановить наступление Советского Союза.

Отец Рональда Рейгана, католик-ирландец, был гордым человеком, вынужденным вести

тоскливое существование на грани нищеты. Он придерживался либеральных взглядов,

не выносил ку-клукс-клан, расистов и антисемитов и так же воспитывал детей. Он

запретил сыну смотреть фильм «Рождение нации», потому что там восхвалялся ку-клукс-клан.

А это классика американского кинематографа. Сюжет таков: после изнасилования

двух белых женщин неграми ку-клукс-клан сплачивает ослабленную Войной за

независимость страну, американцы объединяются перед лицом общей угрозы…

Рональд Рейган вспоминал, как однажды служащий гостиницы, где хотел остановиться

его отец, сказал, что гостям здесь наверняка понравится, потому что нет евреев.

Отец Рейгана возмутился:

— А в следующий раз вы католиков не пустите?

Он предложил переночевать в машине, но не снимать комнату в таком отеле.

Мать будущего президента, протестантка из Шотландии, была добропорядочной

женщиной, заботилась о заключенных и пациентах местной туберкулезной больницы.

Она хотела, чтобы ее дети выросли благочестивыми людьми и привыкли упорно

трудиться. Она учила сына, что десятая часть заработанного — Божья доля. Когда

Рейган стал зарабатывать, то ежемесячно посылал деньги брату, учившемуся в

колледже. И каждое утро подавал милостыню первому, кто к нему обращался.

«Мы были очень бедны», — вспоминал детство Рональд Рейган. Он донашивал одежду,

которая переходила к нему от старшего брата. Понимал, что только высшее

образование поможет выбраться из полунищенской жизни. Брался за любую работу,

чтобы оплатить учебу. Начинал спортивным комментатором на радио. За четверть

века сыграл в полусотне фильмов. Уйдя из кино, занялся политикой.

С послевоенных времен Рональд Рейган вел борьбу против коммунизма. Причем он

выступал не просто за сдерживание коммунизма, а за победу в холодной войне.

— Никита Хрущев, — возмущался Рейган, — позволяет себе так разговаривать с нами

потому, что он слышит голоса: «мир любой ценой», «лучше быть красным, чем

мертвым». Но так думают не все американцы. Мир не настолько сладок, чтобы ради

него становиться рабами.

В октябре 1964 года, накануне президентских выборов, Рейган произнес по

телевидению пламенную речь в поддержку кандидата республиканцев Барри Голдуотера.

Это историческое выступление не помогло Голдуотеру, но принесло Рейгану

известность как самому многообещающему политику-консерватору, ненавидящему

коммунизм.

— Перед нами, — восклицал Рейган, — злейший враг, с каким когда-либо приходилось

сталкиваться человечеству на пути его тяжкого подъема из тьмы к звездам… Нам

внушают: если мы будем уклоняться от прямой конфронтации с врагом, он научится

нас любить. На всех, кто придерживается иной точки зрения, вешают ярлык

поджигателей войны. В ход идет дешевая демагогия насчет того, что кто-то желает

посылать на войну чужих сыновей… Но если кто-то желает стопроцентно избежать

войны, то надежный путь только один — сдаться врагу…

Привлекательная внешность Рейгана, его доброжелательный тон произвели

впечатление на зрителей, которым надоели безликие политики. Его голос звучал

уверенно и авторитетно и при этом излучал теплоту. Его богатый по тембру голос

был даром Небес, бесценным достоянием для политика.

В октябре 1965 года Рейган поддержал решение президента Линдона Джонсона вести

войну во Вьетнаме:

— Соединенные Штаты были обязаны объявить войну Северному Вьетнаму. Мы

заасфальтируем всю эту страну, устроим там достаточное количество автомобильных

стоянок и успеем вернуться домой к Рождеству.

Его спрашивали, поддержит ли он применение во Вьетнаме ядерного оружия.

— Никто не решится с легким сердцем прибегнуть к ядерному оружию, — ответил он.

— Но наименее уверенным в том, что мы не применим его, должен быть враг. Он

должен каждую ночь засыпать в страхе, что мы это сделаем.

Президент Джеральд Форд дважды предлагал ему министерские посты, но Рейган

отказывался. Он сам хотел стать хозяином Белого дома.

Рональд Рейган был умен, но без интеллектуального блеска. Остроумен, но не

любознателен. Он казался простоватым, но за его голливудской внешностью

скрывалась сложная натура. Глупцы его раздражали. Рейган был очень уверенным в

себе человеком, он не боялся, что его недооценивают. У него были твердые

убеждения. Актер по профессии, он часто был совершенно искренен.

Его волосы и в преклонные годы сохранили природный каштановый цвет и густоту.

Никаких признаков двойного подбородка или брюшка. Высокий и стройный, он всегда

безукоризненно одевался. Рейган был очень популярен у женщин. Один из его

помощников называл это «голосом гормонов». Это выражение родилось во время одной

из предвыборных поездок, когда высокая блондинка с жаром обняла Рейгана.

— Мы заручились ее голосом, — рассказывал помощник, — хотя, возможно, потеряли

голос ее мужа.

В 1980 году он довольно легко одолел на выборах Джимми Картера, утратившего свою

популярность.

— Я вам скажу так, — снисходительно говорил Рейган о Картере, — человек, который

уверяет нас, что он получает удовольствие, когда утром принимает холодный душ,

врет во всем.

В нашей стране выбору американцев поражались: как они могли избрать главой

государства актера? Но Рейган восемь лет — два срока — был губернатором

крупнейшего промышленного штата Калифорния. Если бы Калифорния обрела

государственную самостоятельность, то стала бы седьмой по значению экономической

державой мира. За годы губернаторства он превратился в закаленного и умелого

руководителя.

Рейган был человеком осторожным. Он продумывал и планировал каждый шаг. И

понимал, что принимает страну в состоянии экономического кризиса. Новый

президент считал, что его предшественник Картер показал, как не надо руководить

страной: пытался все сделать сразу и слишком многое брал на себя. А надо

устанавливать приоритеты. Каждый день определять главную задачу и добиваться ее

решения. Рейган полагался на умелых управленцев и помощников. Привык к коротким

справкам, которые заканчивались четким предложением, как решить проблему.

Говорил помощникам:

— Если вы не в состоянии уложить все в одну страницу, значит, вы не разобрались

в проблеме.

«Как все выдающиеся политические деятели, — писал один из его помощников, — он

инстинктивно понимал, что имеет значение, а что нет, что хорошо, а что плохо для

его страны. Этому качеству невозможно научить. Как и абсолютный слух — это

врожденный дар. Если речь шла о деталях исполнения, к ним он был равнодушен,

если же затрагивались принципиальные вопросы, он был непоколебим…»

Белый дом при Рональде Рейгане походил на Колизей, где сражались гладиаторы.

Рейган подбирал в команду сильных и жестких людей и хладнокровно наблюдал за тем,

как они пытаются перерезать друг другу горло. Но в этой системе было

преимущество: президент слышал разные мнения. Он не наказывал за откровенность,

поэтому получал полную информацию. Он редко критиковал подчиненных, никогда не

распекал и вообще не терял контроля над собой. Ненавидел увольнять людей.

— Рейган, — вспоминал руководитель его аппарата, — не мог заставить себя

посмотреть человеку в глаза и сказать: «Ты, сукин сын, этого хотел — ты это

получил, ты уволен».

В каком-то смысле Рональд Рейган так и остался мальчиком со Среднего Запада. Он

полагал, что простые решения времен его юности применимы к любым ситуациям

взрослой жизни. Твердо верил в то, что любой человек, проявив упорство и

настойчивость, способен достичь успеха без помощи правительства, чьи полномочия

должны быть ограничены. И он добился успеха. При нем экономика вышла из кризиса

и началась эпоха процветания.

«Его избрание, — считает нынешний президент Соединенных Штатов Барак Обама, —

отвечало стремлению американцев к порядку, нашему желанию верить, что мы не

игрушка в руках высших сил, а сами способны определять свою и общую судьбу,

нашей вере в наши традиционные ценности, такие как упорный труд, патриотизм,

личная ответственность, оптимизм…»

Рейган обещал:

— Мы будем все ужимать, урезать и упорядочивать до тех пор, пока не добьемся

сокращения расходов на государственный аппарат.

Рейган говорил, что предпочел бы вообще отказаться от кабинета министров. Для

страны достаточно иметь государственного секретаря, министра обороны, министра

юстиции и министра финансов. Таким был первый кабинет министров США, только в

его состав входил еще начальник почтовой службы.

Президент Рейган резко сократил налоги. Он был убежден, что прогрессивный

подоходный налог придумали марксисты. С его точки зрения, это глупость — почему

больше зарабатывающие, то есть более работящие и умелые люди должны платить

больше, а бездельники и неумехи — меньше?

— Прогрессивная шкала налогообложения досталась нам от Карла Маркса, — убеждал

избирателей Рейган. — С помощью этой системы налогообложения он хотел уничтожить

средний класс, потому что средний класс мешает строить социализм.

Рейган тщательно оберегал себя и свою личную жизнь от внешнего мира. Он был

замкнут и холоден в разговорах с незнакомыми. Держал их на расстоянии. Внешняя

благожелательность, замечал его сотрудник, служила щитом, защищавшим его от

более дружественных отношений с людьми. Он прибегал к своему неистощимому запасу

шуток и анекдотов, чтобы избежать серьезного разговора. Лошади, ковбойские

сапоги, шляпа — в этом весь Рейган. Он обожал бывать на природе. Ранчо было

самым его любимым местом на земле. При первой же возможности сбегал из

Вашингтона вместе с женой.

Его первый брак оказался неудачным — жена от него ушла, хотя у них была любовь с

первого взгляда. Джейн Уайман, звезда Голливуда, подала на развод, обвинив

Рейгана «в исключительной душевной жестокости». Она рассказала, что интерес мужа

к политике поглощает все его время, что он заставлял ее ходить с ним на митинги,

в то время как у нее есть свои интересы:

— Мои мысли он никогда не считал важными. В конечном счете у нас не осталось

ничего общего, ничего, что могло бы сохранить брак.

Один из журналов процитировал ее слова, сказанные мужу:

— Уходи, мне с тобой скучно. Ступай и занимайся наведением порядка в мире; может

быть, когда-нибудь мы возобновим наш разговор.

Зато ему повезло во второй раз. Нэнси Дэвис, хорошенькая и миниатюрная бывшая

актриса, всегда стояла рядом и смотрела на него влюбленными глазами. И для него

не существовало другой женщины. Его брак с Нэнси был более чем удачным. Это была

сердцевина его жизни. Ничего не было для него важнее отношений с женой.

«Сегодня день рождения Нэнси! — записывал он в дневнике. — Жизнь была бы

тоскливой, если бы она не родилась. Что бы произошло со мной, если бы она не

появилась на свет? Я даже не хочу думать об этом».

Рональд Рейган пришел в Белый дом с твердым пониманием того, что он намерен

делать. Осуществления этой миссии он ждал двадцать лет. Ни у кого из президентов

не было такого исторического оптимизма. Во-первых, он хотел восстановить военное

могущество Америки, во-вторых, возродить экономическую мощь. Все остальное имело

второстепенное значение. Его обаяние, улыбка, отличный загap, большие окна и

много света создавали ощущение, что при Рейгане в Овальном кабинете всегда сияет

солнце.

— Я не помню случая, — вспоминал его помощник Майкл Дивер, — когда бы

американский солдат погиб при исполнении своего долга и Рейган не встретился с

его вдовой, мужем, родителями или, как минимум, не позвонил им домой. Когда

случались катастрофы, он сидел и часами обзванивал родственников погибших.

Рейган не был ни циником, ни безразличным к чужим страданиям человеком. Это

видно, когда читаешь его дневник, который он вел все восемь лет президентства и

который не предназначался для публикации. Вот записи разных лет:

«Вручал сегодня медали молодежи за достойную службу и героизм. Горло перехватило,

когда отмечали подвиг восемнадцатилетнего юноши, который пополз по трубе, чтобы

вытащить из цистерны двух медиков, которым угрожала смерть от отравления газом.

Я вручил его медаль родителям — он погиб…

После обеда позвонил миссис Нельсон — ее сын, «зеленый берет», погиб во время

учебного задания в Панаме. Ему было двадцать пять лет. Он сказал матери, что

хочет служить в армии, чтобы помочь мне. Передо мной лежит газетная вырезка с

его фотографией. Красивый парень. Хотел бы я найти слова, которые могли бы хоть

как-то утешить его мать. Когда она передала мне его слова, я смутился. Как бы я

желал заслуживать такого доверия…

В 18.15 отправились на авиабазу Эндрюс — на церемонию встречи тел шестнадцати

погибших в Бейруте. Нэнси и я поговорили со всеми семьями погибших. Мы оба были

в слезах. Все, что я мог, — это пожимать руки. Говорить не мог — горло сжималось».

Рональд Рейган хранил материнские заветы и старался помогать людям. Причем

занимался этим не за казенный счет. Это была его личная благотворительность. Вот

выдержки из президентского дневника за разные годы:

«В утренней «Нью-Йорк тайме» прочитал историю двадцатидевятилетнего человека (уже

год без работы, жена и восемь детей). Он ездил договариваться о работе. На

обратном пути увидел, как слепой и пожилой (ему семьдесят пять лет) человек упал

в метро между вагонами. Мистер Эндрюс без колебаний прыгнул и спас его. Я

позвонил ему. Спросил, получил ли он работу. Он сказал, что пока не знает

результата собеседования. Я позвонил в эту компанию. Оператор сказал, что на

линии и менеджер, и его мать. Я спросил их, читали ли они статью в газете. Они

читали. Мистер Эндрюс получил работу…

Днем позвонил Карлу Россоу и его жене в Коннектикут. Они взяли на воспитание

двенадцать детей-инвалидов, тех, кто обычно не выживает. Я поговорил с ними и со

всеми детьми. Я почувствовал любовь и радость, царящие в этом доме. Если кто-то

хочет удостовериться в том, что у Бога есть замысел в отношении каждого из нас,

надо встретиться с этой парой…

Отправил чек (пятьсот долларов) Шейле Петерсен, которая создала программу помощи

семьям, в которых детям требуется куда более серьезная медицинская помощь, чем

они в состоянии оплатить…

Вечером телевидение рассказало о молодом темнокожем мужчине, который спас

десятилетнего ребенка от преступника с ножом. Томас Локс — так его зовут, ему

двадцать пять лет, он безработный. Он получит работу, когда выйдет из больницы.

Я позвонил ему самому и человеку, который даст ему работу…

Получил письмо от миссис Гарднер из Индианы. Она мне уже писала. Ей сорок два

года, она лишилась ног, ездит в коляске. Она не жалуется. Ее семнадцатилетний

сын Кевин, похоже, отличный парень. Он работает, чтобы помогать, и учится

одновременно. После прошлого письма я отправил ему чек на сто долларов. Но кто-то

ему сказал, что на самом деле я не хотел, чтобы он получил деньги. Я позвонил ей

и попросил, чтобы ее сын обязательно получил деньги по чеку, а погашенный чек

вернул мне на память. Пока говорил, у меня комок стоял в горле. Разговор был

чудесный. Какой хороший день».

Еще будучи губернатором, он очень жестко отзывался о Советском Союзе:

— Каждый год мы отмечаем День порабощенных народов. Было время, когда у нас, в

Соединенных Штатах, по этому случаю выражалась надежда на будущую свободу тех,

кто ныне порабощен. Но мы все больше выхолащиваем эту тему и теперь дошли до

того, что используем эту дату, чтобы говорить о мире, не упоминая свободы. Можно

ли жалеть взятых в плен и в то же время не обижать захватчиков?

Видя, что происходит за железным занавесом, Рейган говорил:

— Нам надо прекратить все дела с русскими. Пусть их система рухнет сама, а тем

временем надо скупать пшеницу у наших фермеров и держать ее под рукой, чтобы

накормить русских, когда они наконец обретут свободу.

Во время предвыборной кампании 1980 года Рейган объяснил своим помощникам, что у

него будет простая политика в отношении Советского Союза:

— Мы победим, а они проиграют.

За две недели до избрания президентом Рейган заявил:

— Я думаю, фермеры были бы в первых рядах, если бы в интересах национальной

безопасности мы в один прекрасный день сказали Советскому Союзу: «Хватит!

Изоляция, и никакой торговли! Мы больше не станем торговать с вами, пока вы не

сделаете то-то и то-то». За каждой провокацией должно следовать эмбарго. И это

могло бы стать ответной мерой на любую агрессию, ставящую под угрозу нашу

национальную безопасность.

На первой же пресс-конференции в Белом доме Рейган, отвечая на вопрос

корреспондента, сказал:

— Советские лидеры присвоили себе право совершать любые преступления, лгать и

обманывать. У нас другие моральные принципы.

Все были поражены — так откровенно президенты не высказываются. Рональд Рейган

от души пожелал:

— Марксизм-ленинизм должен превратиться в пыль истории, как и все другие тирании,

которые лишали людей свободы.

Выступая перед национальной ассоциацией евангелистов, Рейган назвал Советский

Союз «средоточием зла в современном мире». Он обратился к антивоенному движению:

— Избегайте соблазна стать над схваткой и уравнять обе стороны, забывая недавнюю

историю и агрессивные устремления империи зла. Называя гонку вооружений просто

недоразумением, вы отказываетесь участвовать в борьбе между правотой и ложью,

между добром и злом.

Автором знаменитого выражения «империя зла» был сотрудник президентского

аппарата Тони Дилан, который писал Рейгану речи. Президенту это выражение

понравилось. При этом он не путал выступления на митингах с повседневной

практической политикой.

В начале шестидесятых Рейган возмущался:

— Нас уверяют, что мы можем сесть за стол переговоров с нашим противником, что

обе стороны в чем-то немного правы и в чем-то немного не правы. Но как примирить

добро со злом? Как можно примирить нашу веру в Бога с диалектическим

материализмом нашего противника? Как прийти к соглашению с людьми, которые

утверждают, что у нас нет души, что не существует загробного мира, что нет Бога?

Став президентом, Рейган пытался наладить диалог с советскими руководителями. За

фасадом любителя образной антикоммунистической риторики скрывался гибкий и

прагматичный переговорщик, уверенный в своей способности договориться об

окончании гонки вооружений. В частности, он рассчитывал на тихую дипломатию, с

помощью которой старался вытащить из советских тюрем и лагерей политических

заключенных.

Он сам писал письма в Москву. После того как Рейган едва не погиб в результате

покушения на его жизнь, он набросал послание, адресованное Леониду Ильичу

Брежневу:

«Дорогой г-н президент!

Я прошу извинить меня за то, что промедлил с ответом на Ваше письмо.

Единственное объяснение — не так просто вернуться к нормальному ритму жизни

после больницы…

Есть одна проблема, на которую я считаю своим долгом обратить Ваше внимание…

Я изучил всю информацию, связанную с человеком по фамилии Щаранский, который

сидит в одной из Ваших тюрем. Я могу заверить Вас, что он никогда не был связан

ни с одним правительственным учреждением Соединенных Штатов. Я видел сообщения в

советской прессе, что он занимался шпионажем в пользу нашей страны. Я могу Вас

заверить, что это ложь.

Недавно меня посетила его жена. Они поженились и провели вместе один день перед

тем, как она эмигрировала в Израиль, полагая, что он вскоре последует за ней. Я

верю, что будет справедливым освободить его и позволить ему присоединиться к его

жене.

Если Ваше сердце велит Вам сделать это, то эта история останется только между

нами, поэтому я пишу это письмо от руки.

Продолжая эту тему, могу ли я замолвить слово за две семьи, которые три года

живут в самых некомфортабельных условиях в нашем посольстве в Москве? Это семьи

пятидесятников, которые опасаются преследований из-за их религиозной

принадлежности. Представители этой церкви в Америке, как мне известно,

позаботятся о них, если им разрешат уехать в США.

И это точно так же останется между нами, я не буду говорить, что обращался к Вам

с такой просьбой. При этом я уверен, что Вы понимаете, как такие шаги уменьшили

бы мои проблемы на будущих переговорах между нашими странами».

Две семьи пятидесятников прорвались через охрану и укрылись в американском

посольстве. Пять лет они жили в подвальной квартире, пока советские власти не

разрешили им выехать за границу.

Анатолий Щаранский — физик, пытавшийся уехать в Израиль. Вместо того чтобы его

отпустить, КГБ устроил процесс, на котором его обвинили в шпионаже и посадили.

Обвинения были очевидно фальсифицированы, и резонанс оказался более широким, чем

рассчитывали на Лубянке.

«Супруга Щаранского, — записал в дневнике Рейган, — посетила меня вместе с

молодым беженцем из ГУЛАГа (отсидел десять лет). Госпожа Щаранская получила

разрешение на выезд в Израиль на следующий день после свадьбы. Она уехала —

власти сказали, что вскоре и он уедет. Теперь он в ГУЛАГе, его назвали

американским шпионом, каким он не был. Проклятые бесчеловечные монстры! Он

сильно похудел в заключении и очень болен. Я обещал, что сделаю все, что в моих

силах, чтобы его освободить. И я это сделаю».

Ответ из Москвы был отпечатан на машинке, и Рейган решил, что Брежнев, возможно,

вообще не видел его письма. После смерти Леонида Ильича президент с тем же

энтузиазмом попытался наладить диалог с новым советским руководителем Юрием

Владимировичем Андроповым.

Западные газеты с надеждой писали об увлечении Андропова американским джазом,

шотландским виски и британскими шпионскими романами. Первые месяцы Андропова у

власти знаменовались своего рода мирным наступлением — от его имени появлялись

разнообразные предложения относительно сокращения вооружений. Но все идеи были

упакованы в обычную советскую пропагандистскую риторику, поэтому не

воспринимались на Западе всерьез.

Иностранные разведки мало что знали о недавнем председателе КГБ. В ЦРУ и не

догадывались о бедственном состоянии его здоровья. Юрий Владимирович Андропов

был по существу инвалидом, который с трудом ходил, а в Вашингтоне готовились к

его приезду в Соединенные Штаты.

«13 мая 1983 года, пятница, Совет национальной безопасности, — пометил Рейган в

дневнике, — обсуждали вопрос о встрече в верхах. Андропов, возможно, приедет в

ООН. Если так, мы должны пригласить его в Вашингтон».

Между двумя лидерами началась переписка.

Рональд Рейган:

«7 августа, воскресенье, день на солнышке. Вечером вернулся в Белый дом. Билл

Кларк пришел с ответным письмом от Андропова на мое письмо, написанное от руки.

Он выражает желание продолжить общение на личном уровне и обсуждать важные

вопросы».

Но диалог не состоялся. В 1983 году советско-американские отношения оказались в

низшей точке со времен Карибского кризиса. В ночь с 31 августа на 1 сентября

южнокорейский пассажирский самолет, который вылетел из Анкориджа (на Аляске),

вошел в советское воздушное пространство. Советский самолет-перехватчик Су-15

двумя ракетами сбил южнокорейский гражданский самолет «Боинг-747», экипаж и все

пассажиры — двести шестьдесят девять человек — погибли.

Сначала советское руководство вообще отрицало, что южнокорейский самолет был

сбит. Потом в Москве сообщили, что по самолету стреляли, но не попали. И только

с третьего раза, через неделю, признали, что самолет был сбит, и выразили

сожаление «по поводу гибели ни в чем не повинных людей». Но было уже поздно. Мир

возмущался не только тем, что погибли невинные люди, но и беспардонным враньем.

Рейган обвинил советское руководство в массовом убийстве: это «преступление

против человечности, которое никогда не должно быть забыто».

Советский посол в Соединенных Штатах Анатолий Добрынин отдыхал в Крыму. Его

вызвал Андропов, который уже стал главой партии и государства. Распорядился:

— Поезжай обратно в Вашингтон и постарайся сделать все возможное, чтобы

приглушить этот совершенно ненужный нам конфликт. Наши военные допустили

колоссальную глупость. Теперь нам долго придется расхлебывать эту оплошность.

Андропов, по словам посла Добрынина, был зол на «тупоголовых генералов,

поставивших наши отношения с Соединенными Штатами на грань полного разрыва».

Андропов считал, что полет «Боинга» — провокация американских спецслужб, но

самолет надо было не сбивать, а заставить сесть на один из советских аэродромов.

Сбитый южнокорейский «Боинг» стал жертвой запаниковавшего командования Советской

армии.

При Рейгане полным ходом шла разработка новых систем оружия: создавались тяжелая

ракета MX с десятью разделяющимися боеголовками самонаведения — она

воспринималась советскими военными как оружие первого удара; ракета «Миджитмен»

с одной маневрирующей боеголовкой; стратегический бомбардировщик В-1, ядерная

подводная лодка стратегического назначения «Трайдент».

Больше всего Москву тревожила рейгановская Стратегическая оборонная инициатива.

Рейган был искренним сторонником ядерного разоружения. Консерваторы высмеивали

его за наивность. Либералы не верили в его искренность. А Рейган был уверен, что

избавление от ядерного оружия вполне осуществимо.

14 сентября 1982 года Рейган записал в дневнике: «Приходил доктор Теллер. Он

излагает поразительную идею — использовать ядерное оружие вместе с лазерами для

перехвата и уничтожения вражеских ракет высоко над землей».

Эдвард Теллер — отец американской водородной бомбы. Он считал, что в Советском

Союзе давно разрабатывается оружие нового типа, которое позволит сбивать

межконтинентальные баллистические ракеты и военные спутники. Поэтому русских

нужно опередить. Вот эту идею изложил в обращении к американцам президент Рейган

23 марта 1983 года. Рейган выдвинул Стратегическую оборонную инициативу,

рассчитанную на то, чтобы наводящую ужас советскую ракетную угрозу отразить

мерами оборонительного характера, прикрыть страну противоракетным щитом.

— Наша безопасность, — объяснял Рейган, — должна быть основана не на возможности

нанести ответный удар, а на способности перехватить и уничтожить советские

баллистические ракеты раньше, чем они обрушатся на нас и на наших союзников.

Рейган призвал ученых «сделать территорию Соединенных Штатов неуязвимой для

любого нападения противника», создать лазеры, которые будут размещены на

спутниках и в случае ядерной войны собьют советские ракеты на стадии подъема,

когда скорость еще невелика. Он верил, что это сделает ядерное оружие ненужным и

мир избавится от страшной угрозы.

Рейгановская военно-космическая программа стала неприятным сюпризом для

советских военных. Столько лет создавали арсеналы баллистических ракет с

ядерными боеголовками, способными уничтожить Соединенные Штаты! Неужели

американцы смогут запросто сбивать их в космосе и многолетние усилия пойдут

прахом?

От военных и ученых потребовали найти «асимметричный ответ» на развертывание

американской противоракетной обороны. Советские стратегические силы должны

сохранить способность нанести противнику «неприемлемый ущерб». Ставка делалась

на то, чтобы повысить боевую устойчивость пусковых установок межконтинентальных

баллистических ракет и ракетных подводных крейсеров стратегического назначения и

способность боеголовок с разделяющимися головными частями преодолевать

противоракетную оборону.

«На Совете национальной безопасности, — записал в дневнике Рейган, — обсуждали

успехи Советского Союза в создании оборонительного оружия против ядерных ракет.

Они устроили дьявольский шум вокруг наших исследовательских работ, а сами

занимаются этим уже двадцать лет. А мы только начали».

Рейган говорил об оборонительном оружии. Он не собирался нападать. Он хотел

гарантировать своей стране безопасность от ядерного удара. Рейган пытался

установить личный контакт с Андроповым, чтобы обсудить пути улучшения

двухсторонних отношений. Но генеральный секретарь видел в американском

президенте человека, готового поднять градус конфликта до прямой конфронтации, и,

по существу, готовился к войне. Юрий Владимирович даже допустить не мог, что

Рейган искренне пытается сделать шаг ему навстречу. Это была характерная для

Андропова подозрительность, воспитанная в нем долгим жизненным опытом.

Осенью 1983 года проходили учения НАТО. Отрабатывалась координация действий

штабов в случае ядерной войны. Учения предусматривали радиомолчание, затем

изменение радиочастот и смену кодов. Это всегда вызывает озабоченность у другой

стороны. А еще предполагалось участие в маневрах президента Рейгана, вице-президента

Буша и Комитета начальников штабов. Советник президента по национальной

безопасности Роберт Макфарлейн пришел к выводу, что нельзя провоцировать Москву,

и вычеркнул этот пункт из плана.

Макфарлейн оказался прав. Советская разведка решила, что маневры могут быть

маскировкой и использованы для нанесения ядерного удара по СССР. Когда учения

начались, вооруженные силы получили приказ повысить степень боеготовности. А

разведка должна была выяснить, не объявлена ли тревога на американских базах в

Западной Европе. Советские руководители верили, что Рейган готов нанести первый

удар.

В начале восьмидесятых половина радиотехнических подразделений Советской армии

несла боевое дежурство с включенными радиолокационными станциями. Личный состав

постоянно поднимали по тревоге — появление самолетов США и стран НАТО у границ

считалось поводом для объявления готовности номер один.

— Наши станции, — рассказывал начальник радиотехнических войск генерал-лейтенант

Александр Шрамченко, — располагались на арктических островах — на Земле Франца-Иосифа

(остров Греэм-Белл), на северной оконечности Новой Земли (мыс Желания), на

острове Визе в Карском море, на островах Северная Земля, Вайгач, Врангеля,

Диксон. Это была тяжелейшая жизнь. Некоторые роты получали запас продовольствия

и горюче-смазочных материалов раз в год. А рота — это тридцать человек, шесть-семь

офицеров, пять-шесть прапорщиков, восемнадцать — двадцать сержантов и солдат.

Жены офицеров тоже военнослужащие. Это обходилось недешево, но там пролегал

самый удобный маршрут для американских бомбардировщиков. Советские перехватчики

должны были перехватить бомбардировщики до того, как они успеют пустить крылатые

ракеты. Для этого их надо было обнаружить как можно быстрее.

ЦРУ докладывало президенту, что в Москве царит страх перед внезапным

американским ядерным ударом. Рейган сказал Роберту Макфарлейну:

— Я не понимаю, как они могут в это верить, но надо задуматься над тем, что это

означает.

«Русские параноидально боятся, что мы на них нападем, — записал Рейган в

дневнике. — Мы должны как-то довести до них мысль, что не собираемся этого

делать. Я обедал с канцлером ФРГ Гельмутом Колем. Он подтвердил мою убежденность

в том, что Советами — как минимум частично — движет чувство незащищенности. Они

все еще сохраняют противотанковые надолбы и колючую проволоку, чтобы помнить,

как близко немцы подошли к Москве».

Президент пытался понять, что происходит за железным занавесом. ЦРУ еженедельно

доставляло ему толстые пачки разведывательных донесений о ситуации внутри СССР.

Его поражали сообщения об очередях за продуктами, об отсутствии самых

необходимых товаров, о том, что советские заводы стоят из-за нехватки запчастей.

ЦРУ доложило Рейгану, что советская экономика в беде, ее рост замедлился и она

не сможет удовлетворять запросы военных и повышать уровень жизни. Если Запад

помешает Москве получать кредиты и крайне важные для советской экономики

технологии, советскому режиму придется приступить к реформам.

Правительство ФРГ, напротив, стимулировало экспорт советских энергоносителей.

Как раз тогда обсуждался вопрос о строительстве газопровода от полуострова Ямал

до Западной Европы. Администрация Рейгана предупреждала, как опасно впадать в

такую зависимость от Москвы, но европейские страны в сентябре 1981 года

высказались за ускоренное строительство и обеспечили выделение Советскому Союзу

дешевых кредитов. В декабре в Вашингтоне хотели наказать СССР за военное

положение в Польше запретом на продажу Москве нефтегазового оборудования.

Европейцы возражали.

Рейган был уверен, что Соединенные Штаты в состоянии позволить себе гонку

вооружений, а Советский Союз — нет. Он считал, что у Москвы есть только два

варианта — или выйти из гонки, или потерпеть полное банкротство.

«Беседовал с нашим послом в России, — пометил в дневнике Рейган. — Он подтвердил

многое из того, что я думал о Советах: экономика в стагнации, коррупция,

циничное отношение к коммунизму и власти. Надо заново осмыслить нашу стратегию.

Их социализм — это экономическая неудача. Не поможем ли мы советским людям, если

просто позволим их экономической системе провалиться? Советская экономика в

очень плохом состоянии. Если мы лишим их кредитов, они запросят о помощи, чтобы

не умереть от голода».

Советская экономика выглядела лучше благодаря росту цен на нефть после

октябрьской войны семьдесят третьего года на Ближнем Востоке. Нефтедоллары

позволили Советскому Союзу импортировать почти все, что было нужно, — от зерна

до новых технологий. Добыча нефти в Западной Сибири за десять лет, с 1970 по