25 Октября в Соединенных Штатах провели учебную атомную тревогу. Обычно в

воздухе находилось десять — пятнадцать американских стратегических

бомбардировщиков Б-52 с ядерным оружием на борту. В дни Кубинского кризиса в

небе постоянно кружились одновременно около ста самолетов. Им нужно было всего

несколько часов, чтобы через Арктику долететь до Москвы.

В случае, если президент не в состоянии отдать приказ, право пустить в ход

ядерное оружие переходило к командующему стратегической авиацией генералу Томасу

Пауэрсу, который считал Джона Кеннеди трусом. Кто примет более точное решение,

говорил генерал: те, кто готовился к войне всю жизнь, или гражданский человек,

который всего несколько месяцев назад переехал в Белый дом?

У Томаса Пауэрса в арсенале было три тысячи ядерных зарядов, и даже товарищи по

службе сомневались, можно ли ему их доверять. Даже его собственный начальник

Лемэй считал генерала садистом. Генерал принадлежал к той кровожадной породе

ковбоев, которых надо силой удерживать от стрельбы всякий раз, когда какой-нибудь

подозрительный недруг нахально взглянет на них или на кого-либо из их друзей.

Кеннеди, опасаясь, что у кого-то из военных не выдержат нервы, приказал снять

взрыватели с ядерных боезарядов. Приказ применить ядерное оружие будет исходить

только из Белого дома, предупредил своих военных президент.

Кризис подтвердил готовность Джона Кеннеди управлять страной. В момент

сложнейшего кризиса он придерживался рациональной линии, не позволяя эмоциям

взять верх. Он создал условия для своих помощников, которые могли говорить

открыто без страха быть наказанными.

Самую миролюбивую позицию занял министр обороны Макнамара. Он говорил на

совещаниях, что русские уже обладают межконтинентальными баллистическими

ракетами, которые способны долететь до территории Соединенных Штатов. Поэтому

установка советских ракет на Кубе принципиально ничего не меняет, просто Хрущев

получает возможность нанести удар на несколько минут быстрее. Макнамара

советовал президенту вообще ничего не предпринимать. Кастро и Хрущев не

совершили ничего противозаконного, Кастро имел право попросить другую страну

установить ему ракеты.

Но для правительства Кеннеди появление ракет на Кубе было смертельным вызовом. В

ноябре предстояли выборы в конгресс. Политические противники не простили бы

Кеннеди, если бы он не сумел заставить Хрущева убрать ракеты. Боялись, что

ядерное оружие рано или поздно перейдет в руки Фиделя Кастро, который не

остановится перед тем, чтобы ударить по ненавистной Америке.

Кеннеди предложил формулу выхода из кризисной ситуации: Советский Союз убирает

ракеты, Соединенные Штаты обязуются не нападать на Кубу.

27 Октября, в субботу, развернутая на Кубе ракетная дивизия уже была готова

нанести удар по территории США двадцатью четырьмя ракетами. Вашингтон они точно

могли уничтожить. Теперь любой пустяк мог привести к войне.

Во Флориде раскупали охотничьи ружья и пистолеты. В Лос-Анджелесе руководители

местной гражданской обороны предупредили, что в случае начала войны магазины

будут закрыты. В одном из магазинов вспыхнула драка из-за мясных консервов.

Вооруженные силы США по всему миру были приведены в состояние боевой готовности.

Причем помощник президента по национальной безопасности Макджордж Банди не знал,

что генерал Пауэр передает приказ о боевой готовности прямым текстом, не шифруя.

Так что Москве все было известно.

Мощный десантный кулак формировался во Флориде — армия вторжения на Кубу. На

аэродромы Флориды перебросили тысячу истребителей. Американские войска ждали

приказа высадиться на острове. Если бы приказ был отдан, битва была бы жестокой.

На Кубе находились сорок две тысячи советских солдат (вдвое больше, чем считали

в ЦРУ) и тактическое ядерное оружие, которое местные командиры могли пустить в

ход, не запрашивая Москву.

Фидель Кастро жаждал схватки. Он хотел поставить американцев на место и приказал

сбивать американские самолеты. Кубинские зенитчики стреляли, но не попадали.

Зато дивизион зенитно-ракетных комплексов С-75 «Десна» сбил американский самолет-разведчик.

По иронии судьбы его пилотировал Рудольф Андерсон, который первым увидел ракеты

над Кубой.

Наверное, в этот момент Хрущев понял, что ситуация стала настолько опасной, что

мир семимильными шагами движется к войне. Что делать, если Соединенные Штаты

нанесут удар по Кубе? Ответить ядерным ударом по Америке? То есть начать

глобальную ядерную войну? Но во имя чего? Отправив ракеты на Кубу, Хрущев не

просчитал возможные варианты развития событий. А теперь получалось, что есть

один выход — отступить, вернуть ракеты назад. И чтобы это не выглядело полной

капитуляцией, надо получить у американцев хоть что-нибудь взамен.

Хрущев приказал без его личного разрешения по американским самолетам больше не

стрелять. Американцы, разумеется, не знали о его приказе. Они исходили из

обратного: сбив американский самолет, русские уже пустили в ход оружие.

Федеральное бюро расследований сообщило, что советские дипломаты и сотрудники

разведывательной резидентуры в посольстве в Вашингтоне жгут полученные из Москвы

телеграммы и уничтожают шифры — процедура, за которой обыкновенно следует

объявление войны.

Кеннеди распорядился подготовить ответные меры для уничтожения советских

зенитных установок на Кубе. И тут ему доложили, что еще один У-2 направляется в

глубь советской территории.

Военно-воздушное командование продолжало облеты советской территории. Это были

рутинные миссии — на большой высоте брались пробы воздуха, чтобы следить за

ходом советских ядерных испытаний. Поскольку самолеты держались более чем в ста

километрах от советского воздушного пространства, полеты не приостановили. Но в

тот день у машины, взлетевшей с Аляски, вышла из строя навигационная система.

Пилот сорок минут находился над Чукоткой, не подозревая об этом. Когда пилот

понял, что произошло, он радировал в панике:

— Я потерялся. Видимо, я над Сибирью. Ради бога, скажите, как мне вернуться!

С авиабазы в западной части Аляски ему на выручку взлетел перехватчик F-102A.

Таким образом над советской территорией оказались уже два нарушителя. Им на

перехват вылетели МиГи.

Когда об этом узнал министр обороны Роберт Макнамара, у него не выдержали нервы.

Он воскликнул:

— Это же война с Советским Союзом!

Президент Кеннеди хмыкнул и произнес свою знаменитую фразу:

— Всегда найдется сукин сын, способный испортить все дело.

Поскольку авиация на Аляске находилась в высокой степени боевой готовности,

американские самолеты несли на борту ракеты «Фалькон» с ядерными боеголовками.

Решение о применении ядерного оружия имел право принять сам пилот.

У заблудившегося самолета У-2 кончалось топливо, он стал снижаться, но, к

счастью для всех, над Беринговым проливом его увидел перехватчик и увел за собой

потерявшего ориентацию пилота. Они покинули советское воздушное пространство

раньше, чем подоспели МиГи. Министр обороны Макнамара запретил полеты. Но приказ

не успел вовремя достичь Аляски, и следующий У-2 был уже в воздухе. Его вовремя

вернули. Опасность состояла в том, что в Москве могли расценить разведывательные

полеты как прелюдию к американской ядерной атаке.

Ситуация уже явно выходила из-под контроля Хрущева и Кеннеди.

В самый разгар кризиса оператор радиолокатора в Нью-Джерси доложил, что с Кубы

запущена ракета, она летит в сторону Тампы во Флориде. Командование вооруженных

сил было предупреждено, что ядерная атака, похоже, началась. Чуть позже стало

ясно, что это ложный сигнал — следствие сбоя программного обеспечения.

В Вашингтоне этот день запомнился как «черная суббота». Министерство обороны

представило президенту план удара по позициям советских ракет на Кубе.

«Мы ожидали, — вспоминал Роберт Кеннеди, — что вот-вот начнется война». Министр

Макнамара вышел вечером из кабинета на свежий воздух (был чудный вечер) и

подумал, что это последняя суббота в его жизни.

Президент Кеннеди попросил своего брата поговорить с советским послом Анатолием

Добрыниным. Роберт сказал простым языком: «Если вы не ликвидируете свои базы на

Кубе, то мы сделаем это за вас».

«Сегодня поздно вечером меня, — телеграфировал в Москву советский посол, —

пригласил к себе Роберт Кеннеди. Разговор шел наедине.

Кубинский кризис, начал Р. Кеннеди, продолжает быстро усугубляться. Только что

получено сообщение о том, что сбит американский невооруженный самолет,

осуществлявший наблюдательный полет над Кубой. Военные требуют от президента

вооружить такие самолеты и отвечать огнем на огонь. Правительству США придется

это сделать…

Нынешняя серьезная ситуация, к сожалению, складывается таким образом, что

времени для решения всего вопроса остается весьма мало. К несчастью, события

развиваются слишком быстро…

Нужно сказать, что в течение нашей встречи Р. Кеннеди был весьма взволнован, во

всяком случае, я его видел в таком состоянии впервые. Он, правда, раза два

пытался вернуться к теме «об обмане» (о чем он так настойчиво говорил во время

нашей предыдущей встречи), но делал он это вскользь и без какого-либо задира. Он

даже не пытался вступать, как ему обычно свойственно, в спор по тому или иному

вопросу, а лишь настойчиво возвращался к одной теме: время не терпит, нельзя его

упускать.

После встречи со мной он сразу же поехал к президенту, с которым, как сказал Р.

Кеннеди, он сейчас, по существу, проводит вместе почти все время».

В тот же день в Гавану, командующему советской группировкой генералу армии

Плиеву, пошла шифртелеграмма от Хрущева: «Категорически подтверждается, что

применять ядерное оружие без санкции из Москвы запрещается».

На следующий день, 28 октября, на Кубу ушла другая телеграмма: «Мы считаем, что

вы поторопились сбить разведывательный самолет США У-2, в то время как

наметилось уже соглашение мирным путем отвратить нападение на Кубу. Мы приняли

решение демонтировать ракеты Р-12 и их эвакуировать — приступайте к исполнению

этого мероприятия».

Вслед еще одна шифровка: «В дополнение к приказанию не применять зенитно-ракетный

комплекс С-75 — не поднимать истребительную авиацию во избежание столкновения с

разведывательными самолетами США».

Историки полагают, что полезную роль сыграла информация, полученная американцами

от своего агента — полковника советской военной разведки Олега Пеньковского. В

Вашингтоне реалистично представляли себе советский военный потенциал и

настроения в Москве. Начальник британской разведки Дик Уайт считал, что во время

Карибского кризиса США не нанесли ядерного удара именно потому, что Пеньковский

их правильно информировал.

В реальности точные данные о состоянии советского ракетного потенциала давали У-2,

а потом спутники-шпионы. Главная ценность сведений, полученных от Пеньковского,

состояла в том, что они помогали понять настроения советской элиты, механизмы

принятия решений.

Холодные головы в этой истории взяли верх.

Никита Сергеевич Хрущев представляется человеком неуравновешенным, неспособным

справиться с эмоциями, но это поверхностное впечатление. Его ближайшие помощники

знали, что Хрущев почти всегда держал себя в руках, а если выходил из себя, то

это было актерство. Он обещал вывести ракеты с Кубы, но просил в ответ убрать

американские ракеты из Турции.

Кеннеди легко согласился.

Американские ракеты были размещены в Турции при Эйзенхауэре. Это были устаревшие

ракеты на жидком топливе — ненадежные, неточные и уязвимые. Они потеряли свое

значение после того, как США обзавелись ракетами на твердом топливе. Когда

Кеннеди стал президентом, он сам сказал, что ракеты из Турции надо убрать. Но

Государственный департамент уговорил его отложить этот вопрос, чтобы не

раздражать турок, которые считали американские ракеты гарантией безопасности.