27 Сентября 1945 года Трумэн писал жене: «Дорогая Бесс! я встревожен ситуацией.

Эдгар Гувер все подминает под себя, и все сенаторы и конгрессмены его боятся.

Организация Гувера может привести к системе слежки за гражданами. Меня это не

устраивает. Если я смогу этому помешать, в нашей стране не будет ни НКВД, ни

гестапо…»

В детстве Эдгар Гувер заикался. Но не сомневался, что справится со своей

проблемой. Это были времена, когда американцы верили в самосовершенствование.

Миллионы американцев утром и вечером, стоя у зеркала, упрямо произносили одну и

ту же фразу:

— С каждым днем я становлюсь во всех смыслах все лучше и лучше.

Эдгар Гувер прочитал статью о том, что заикам надо стараться говорить не

медленнее, а быстрее. Он учился произносить фразы быстро и преодолел свой

недостаток. Он практически не заикался. Но выстреливал слова с пулеметной

скоростью, стенографистки жаловались, что не в состоянии поспеть за его

скороговоркой. Зато никому другому не удавалось вставить ни слова в его речь —

ни подчиненным, ни начальникам.

Гувер был маменькиным сынком во всех смыслах этого слова. Он так и не женился.

Он жил вместе с матерью, пока она не умерла. Ему уже было сорок три года. На

вопрос, почему директор не женат, умные агенты, не желавшие нажить неприятностей,

отвечали:

— Он женат. На ФБР.

Гувер начал работать в министерстве юстиции 26 июля 1917 года. Во время Первой

мировой войны многие талантливые люди были призваны в армию, и это

способствовало быстрой карьере Гувера. В двадцать два года его определили в

сектор регистрации враждебно настроенных иностранцев. В то время все немецкое

оказалось под запретом. Запретили учить немецкий язык в школах. Бетховена и Баха

не исполняли.

Когда 1 августа 1919 года в министерстве юстиции появилось подразделение по

борьбе с радикализмом, его возглавил Эдгар Гувер. С самого начала он считал

главным врагом коммунизм. Он заявлял, что коммунизм — «это заговор против

религиозных и государственных основ, против самого способа мыслей

иудеохристианского мира, буддийского мира и мусульманского мира. Коммунизм — это

самый дьявольский, самый ужасный заговор против человека, который когда-либо

существовал».

22 Августа 1921 года Гувера назначили заместителем начальника бюро расследований.

Через три года, в двадцать девять лет, Гувер стал директором бюро расследований.

Он оказался неплохим организатором. До него агенты отчитывались в свободной

форме — почтой, телеграфом, по телефону или устно начальству. Гувер ввел единую

форму, которую следовало заполнить. Гувер стандартизировал все — в том числе

действия агентов. Он объяснял и как им надо вести допрос, и как одеваться. Он

попробовал взять в бюро женщин-агентов. В 1924 году две женщины прошли курсы и

приступили к работе. Через два года обе ушли. Больше он этого эксперимента не

повторял. Но по крайней мере, он сделал попытку.

Агенты ФБР не имели права производить арест. В случае серьезных подозрений они

должны были обращаться к полицейским, шерифам или федеральным маршалам. Они не

имели права носить оружие. Многие подозреваемые успевали бежать, пока агент

искал ближайший телефон. 11 октября 1925 года агент Эдвин Шэнахан задержал в

Чикаго преступника, занимавшегося угоном автомобилей. Угонщик схватил пистолет,

лежавший на сиденье в его машине, и выстрелил в агента. Это был первый убитый

сотрудник ФБР с момента создания бюро.

— Мы должны взять убийцу, — распорядился Гувер. — Если мы позволим убийце уйти,

на наших людей начнут охотиться. Найдите его!

Агенты ФБР проследили путь преступника через двенадцать штатов и взяли его. Тут

выяснилось, что нет статьи, карающей за убийство федеральных агентов. Гувер

поклялся, что добьется, чтобы конгресс дал его агентам право производить арест,

право носить и применять оружие, и внес в закон положение о том, что убийство

сотрудника ФБР — федеральное преступление. У него ушло на это девять лет.

Он заключил неформальное соглашение с полицией. Если сотрудника ФБР задерживали

за превышение скорости, появление в общественном месте в пьяном виде, избиение

жены, драку и другие уголовные деяния, то сначала ставили в известность его

начальство и только потом предъявляли обвинение.

Врачи говорили Гуверу, что излишний вес опасен. Он сел на диету и за три месяца

серьезно похудел. Он решил, что подчиненные обязаны следовать его примеру. Всем

агентам было приказано похудеть и не превышать директорского веса — вне

зависимости от физической комплекции.

Эдгар Гувер искал общества знаменитостей. Однажды он оказался в ресторане, где

обедал (и выпивал) известный автор детективов Раймонд Чэндлер. Официант сказал

писателю, что директор ФБР и его помощник приглашают его присоединиться к ним.

Чэндлер попросил передать Гуверу, чтобы он убирался к черту. Досье Чэндлера в

Федеральном бюро расследований распухло до двухсот пятидесяти страниц.

Наверное, у Гувера были какие-то психические отклонения. С годами у него

появился невротический страх перед микробами и ненависть к мухам. Когда муха

влетала в его кабинет, директор Федерального бюро расследований вызывал

секретаря и требовал уничтожить лазутчика. Так же он относился к коммунистам.

— Коммунизм — это не политическая партия, — утверждал Эдгар Гувер. — Это образ

жизни, злой и злобный. Коммунизм — это зараза и распространяется как эпидемия. И

так же, как при эпидемиях, необходим карантин, чтобы не заразилась вся нация.

Коммунисты были, есть и всегда будут угрозой свободе, демократическим идеалам и

американскому образу жизни.

Директор ФБР отсылал президенту Трумэну все новые списки подозреваемых в работе

на советскую разведку.

— Соединенные Штаты — цель номер один для советской разведки, — доказывал Гувер.

— Перебежчики единодушно утверждают, что семьдесят — восемьдесят процентов

советских дипломатов, работающих в нашей стране, — разведчики. Советский шпионаж

доказывает мнимость так называемого мирного сосуществования.

3 августа 1948 года на заседании комиссии палаты представителей по расследованию

антиамериканской деятельности председательствовал молодой конгрессмен Ричард

Никсон. На выборах в ноябре 1946 года республиканцы впервые почти за два

десятилетия обрели большинство в обеих палатах конгресса. Среди новых лиц были

сенатор Джозеф Маккарти из Висконсина и конгрессмен Ричард Никсон из Калифорнии.

Комиссия Никсона явно старалась дискредитировать либеральное крыло

Демократической партии, соратников покойного Франклина Рузвельта.

3 августа показания давал бывший член компартии и бывший редактор журнала «Тайм»

Дэвид Уиттэкер Чэмберс. Он рассказал о проникновении коммунистов в аппарат

федерального правительства. Никогда еще комиссия не проводила более

сенсационного расследования.

Дэвид Чэмберс был хорошо образованным человеком, способным к языкам. В двадцатых

годах он присоединился к коммунистам — по разным причинам, в основном желая быть

не таким, как все остальные. Ему нравилась конспиративная работа, он получал от

нее удовольствие. Сталинский террор подорвал веру Чэмберса в коммунизм. Он

другими глазами посмотрел на деятельность недавних товарищей. Так он превратился

в ярого антикоммуниста.

Теперь он называл бывших соратников по компартии, занявших важные посты в

Вашингтоне, среди них — помощника министра финансов Гарри Декстера Уайта и

крупного дипломата Элджера Хисса.

Чэмберс утверждал, что задача Уайта состояла в том, чтобы вербовать в аппарате

министерства финансов подходящих людей для подпольной работы в пользу Советского

Союза. Имя Гарри Уайта уже всплывало в таком контексте. В 1941 году британский

посол в Вашингтоне лорд Эдвард Галифакс сказал президенту Рузвельту:

— В вашей администрации есть высокопоставленный советский агент.

— Кто же это?

— Гарри Декстер Уайт.

— Я знаю Уайта давно, — ответил Рузвельт. — Это невозможно.

И президент, и министр финансов Генри Моргентау высоко ценили Уайта.

23 января 1946 года президент Трумэн объявил, что попросил сенат утвердить

кандидатуру Гарри Декстера Уайта на пост первого исполнительного директора

Международного валютного фонда. Несмотря на предупреждения Гувера, 1 мая 1946

года Уайт занял этот пост.

А вот дипломата Элджера Хисса совместными усилиями Ричарда Никсона и Эдгара

Гувера удалось уничтожить.

Имя Хисса тоже упоминалось в неблагоприятном для него контексте.

2 сентября 1939 года, на следующий день после нападения нацистской Германии на

Польшу и через две недели после подписания пакта Молотова — Риббентропа

разочарованный коммунист Уиттэкер Чэмберс сказал заместителю государственного

секретаря Адольфу Берлю, что братья Хисс — Дональд и Элджер (оба служили в

Госдепе) — тайные коммунисты.

Чэмберс хотел встретиться с президентом страны. Но ему устроили беседу только с

заместителем госсекретаря, которому Рузвельт поручил курировать спецслужбы.

Рассказ Чэмберса не произвел впечатления. Заместитель госсекретаря записал в

дневнике, что посетитель, очевидно, страдает неврозами. Возможно, по этой

причине он даже не поставил в известность своего друга Эдгара Гувера.

В октябре 1945 года Игорь Гузенко рассказал агентам ФБР, что советский агент

занимает должность помощника государственного секретаря в Вашингтоне. Гувер

решил, что имеется в виду Элджер Хисс, хотя он никогда не был помощником

госсекретаря.

Хисс отвечал за подготовку международной конференции по валютным вопросам в

Думбартон-Оксе, где был учрежден Международный валютный фонд. Участвовал в

Ялтинской конференции «Большой тройки», где сидел в одной комнате с Рузвельтом,

Черчиллем и Сталиным, и в его присутствии решалась судьба Европы. В Сан-Франциско,

где был принят устав Организации Объединенных Наций, Элджер Хисс исполнял

обязанности первого генерального секретаря ООН. Гуверу не нравилась ООН, и он

был настроен подозрительно в отношении этой международной организации.

С разрешения генерального прокурора ФБР прослушивало домашний телефон Элджера

Хисса, вскрывало его почту, следило за ним и его женой Пресциллой. Прослушивание

продолжалось двадцать один месяц — с декабря 1945 по сентябрь 1947 года. Но

усилия ФБР ничего не дали. Не было никаких свидетельств того, что Хисс

занимается шпионажем. Возможно, он не был агентом. Возможно, Москва сократила

масштабы разведывательной работы после бегства Гузенко.

Уволить Хисса из Государственного департамента было невозможно, это привело бы к

слушаниям в конгрессе, чего Гувер хотел избежать, потому что у ФБР не было

никаких доказательств. Добровольно уходить в отставку Хисс отказывался, уверяя

всех, что никогда не был коммунистом.

В декабре 1946 года он все же покинул дипломатическую службу и возглавил фонд

Карнеги, одну из самых влиятельных частных организаций в сфере внешней политики.

Председателем правления фонда был Джон Фостер Даллес, будущий государственный

секретарь США, и брат Аллена Даллеса, будущего директора ЦРУ.

Самоуверенный Элджер Хисс сам изъявил желание дать показания под присягой.