3. Система ментальной безопасности: социоестественный код цивилизации.

Третьей важной методологической предпосылкой для изучения этнических и гендерных композиций в свете глобалистики является концепция современного философа Л.В. Скворцова о судьбе России, о формуле компромисса в разрешении противоречия между историческим временем и цивилизационным пространством, о культуре самосознания как средстве разрешения этого компромисса. Согласно этой концепции, компромисс возможен лишь на основе цельного знания. Методология цельного знания возникает как реакция на кризис формулы универсального прогресса. Эволюция универсальной цивилизации, основанной на формуле прогресса, поставила человечество перед угрозой катастрофы, поскольку природа здесь полагается только как объект потребления и этим разрушается субъектно-объектное единство феноменальной реальности. Синтезное цельное знание определяет социоестественные и социокульурные пределы модернизации всякой локальной цивилизации (в том числе и российской). Эти пределы определяются исторически сложившейся цикличностью жизни человека. Можно определить ментальную систему, детерминирующую воспроизведение условий существования, как социальное подсознание. На нем держится локальная традиция. Формула компромисса выводится из решения теории социального усреднения при принятии групповых решений. Формирование культуры самосознания является ключевой проблемой современности (6).

Найден еще один компонент структуры общественного сознания – социальное подсознание, и ключ к механизму ее функционирования – культура самосознания.

Итак, цельное знание как глобально-информационная культура включает в себя: 1) социальное самосознание как философию, 2) вытекающее из нее знание как науку, 3) социальное подсознание как систему ментальности, 4) производное от этой триады – пространственно-временную их привязку к индивиду, социальному локусу (безопасность целостности). Это легко вмещается в предложенную нами схему диалектико - триалектической парадигмы (см. рис.1). Такая универсальная схема позволяет нам применить ее к глобальной информационной реальности, но и к производным от нее: социоестественной и социокультурной реальности, изобразив их в картине мира и в картине жизни.

В картине жизни в таком случае структура целостного знания в социоестественной картине мира, определяемая нами как социоестественный код цивилизации, будет выглядеть следующим образом:

1) философская картина мира включающая философию природы, космологию, этническое и гендерное самосознание, гендерную методологию, этнометодологию, экологическую идентичность, этнофимизм и гендерофимизм (philia – любовь) (7) и другие составные элементы социального самосознания;

2) социестественная картина мира, включающая социоестественную историю, вмещающей ландшафт, этнопсихологию, эколого-этнографический театр, этнографию, этногенез, демографию, геологию и другие составные элементы социального знания;

3) этническое и гендерное социальное подсознание, включающее этническую и гендерную ментальность, как характеристику индивидуального и группового поведения, действительные цели и последствия которого не осознаются, теория бессознательного и теория коллективного бессознательного, техника психоанализа, психопатология, концепция пограничных состояний, теория инстинкта и эмоциональной интуиции как связующего звена индивидуального и социального и другие элементы системы ментальности;

4) «привязка» к пространственно-временным, историческим и территориальным характеристикам цивилизации, синтезирующая, конкретизирующая и актуализирующая индикаторы первых трех компонентов (например, цивилизационная идентичность и др.);

5) глобально-информационная культура, отражающая противоречивые процессы самоорганизации РЫНКА гендерных и этнических композиций, национальных и межнациональных отношений и др.

Из этой структуры следует, что мы определяем социоестественный код цивилизации значительно шире, сем «коллективное бессознательное» (как например, Ю.Э. Кульпина), но не включаем в него базовые ценности этноса (как, например, Л.М. Соколов) и другие социокультурные образования, не ограничиваясь, однако, задачами социоестественной истории: исследованием истории процесса взаимодействия общества и природы (8).

Процесс взаимодействия общества и природы «застывает» в социестественной картине мира как структура-состояние, которая наследуется агентами и социальными группами, этносами и гендерными композициями, идентифицирующими себя с данной цивилизацией и сознательно и бессознательно. В социокультурной картине жизни локальной цивилизации эта структура демонстрируется как структура-процесс, в котором она воспроизводит себя в частично измененном виде.

Глобально-информационная культура как регламентирующий фактор, представленная в приведенной матрице в качестве пятого элемента – вот главное, что определяет единство социоестественной картины мира и социокультурной картины жизни локальной цивилизации. Вместе с тем, их нельзя отождествлять, ибо, несмотря на то, что и «научное знание детерминирует массовое поведение через посредство информационной культуры», «очевидности естественнонаучного знания, перенесенные в гуманитарную среду, оборачивается профанностью» (9).

Социоестественный код отражает истинность знаний, решает проблему истинного пути локальной цивилизации, с которым идентифицирует себя субъект истории, определяя приоритет духовного или материального.

Социокультурный код отражает проблему социальной правды, которая служит виртуальной альтернативой: либо массовым утешением, либо массовым устрашением, определяя приоритеты индивидуального, социального (локально-цивилизационного) и общечеловеческого.

Диалектика социоестественного и социокультурного кодов интегрирует общий код цивилизационного поведения, определяющий духовную идентичность индивидов.

Социоестественная картина мира развивается в определенном направлении, отражая направленность процесса эволюции: по пути цефализации (энцефалоза) (от греч. kephale – голова, процесс обособления головы) – Д. Дана (1813-1895), по пути ноосферного развития (В.И. Вернадский), по пути формирования Коллективного Интеллекта как Общечеловеческого Разума (Н.Н. Моисеев).

Это означает, что совокупный Разум человечества принимает на себя функцию гармонизатора социокультурной эволюции, который использует потенциал гармонизирующей функции гомеостатических механизмов Биосферы и Земли. А.И. Суббето, опираясь на концепцию В.И. Вернадского - В.П. Казначеева, делает вывод о переходе к Новому Бытию человечества, которое называет «Тотальной Неклассичностью его бытия». «Неклассичность предстает как характеристика новой Парадигмы Истории – Парадигмы Неклассической истории в форме управляемой Социокультурной эволюции на базе общественного интеллекта и образовательного общества» (10).

Социоестественный код России развивается в соответствии с общей направленностью эволюционного процесса: с приоритетом духовного начала над материальным. Он не входит в противоречие с принципом первичности материи, поскольку переводит вопрос из онтологической в гносеологическую и функциональную плоскости.

Социоестественный код России находит объективированное выражение в Духе России. «Дух, - пишет Л.В. Скворцов – это выявленная и принятая массовым сознанием объективная возможность, воспринимаемая в качестве общей цели, задачи, миссии народа и страны» (11) Дух России, по его мнению, имеет следующие черты: 1) отправной точкой рождения духа России рассматривают акт крещения Руси, здесь дух имеет объективированное выражение в форме православия как самостоятельная субстанция, включающая в себя создание отдельных индивидов через крещение, выявляет себя и в субстанции, и в отдельных сознаниях; 2) дух получает объективированное выражение и в манере поведения; русские обычно добиваются неформальной коммуникации даже с незнакомыми людьми, в этом специфика их духа; 3) объективированное выражение духа России можно видеть в храмовых и гражданских сооружениях и др.; 4) дух России запечатлен в определенных образах литературы и искусства (например, в виде Птицы – тройки); 5) олицетворением духа России является Святая Русь.

Существо духа не лежит на поверхности, оно кажется чем-то непостижимым. Постижение сущности духа оказывается возможным через выявление его энтелехии – движущего фактора, превращающего потенцию (возможность) в акт (действительность). Социально осознанная и символически оформленная матрица массового поведения в соответствии с истинной энтелехией и есть дух. Л.В. Скворцов выделяет такие его характеристики: адекватность духа (народ знает, что идет по правильному пути, поскольку имеется позитивный результат, возвышающий жизнь), духовные ошибки, приводящие к историческим поражениям, открытие как духовная истина (открытие реальной возможности), духовная профанность как следствие принятия за истину нереальной возможности.

Совершенно очевидно, что социоестественный код российской цивилизации откладывает отпечаток на типы поведения этнических общностей и гендерных композиций, мужчин и женщин, проживающих на территории России, а также идентифицирующих себя с российским народом.

Исследование социоестественного кода российской цивилизации, духа России становится возможным лишь в том случае, если считать виртуальное бытие предметом научного рассмотрения, поскольку оно входило и входит в ряд объективно возможных явлений. Однако, можно ли делать выводы о ближайших задачах социокультурного бытия, исходя из рассмотрения виртуального бытия? Не является ли это очередным проявлением профанности? По мнению Л.В. Скворцова, «Информационная культура вводит формы интеллектуальной регламентации, которая помещает свободу человека в определенные границы. Человек сохраняет полную свободу «проигрывания» возможностей виртуального бытия. Вместе с тем выбор реального бытия должен диктоваться четким определением альтернатив». И далее: «подчинение ближайших интересов требованиям, вытекающим из рассмотрения виртуального бытия, можно считать одним из ключевых факторов изменения катастрофических тенденций эволюции современной цивилизации» (12).

На наш взгляд, социоестественный код цивилизации является системой ментальной безопасности и для русского, и других российских народов. Его изучение еще только начинается. На данном этапе можно лишь отметить, что это изучение, очевидно, будет связано с объективированным выражением духа цивилизации, с проблемой материализации информации, ее соответствия с общей направленностью социоестественного развития, с проблемой выбора альтернатив реального бытия, исходя из анализа духовных ошибок. Социоестественный код цивилизации, с этой точки зрения, является эволюционным иммунитетом нации.

Проблему ближайших и перспективных интересов цивилизации, исходя из социоестественного кода, на наш взгляд, необходимо решать в соответствии с кодом социокультурным, который при ближайшем рассмотрении есть не что иное, как система национальной безопасности, обеспечивающая свободный выбор альтернатив реального будущего.