Часть II. Научные диалоги Авксентьев в.А., Шнюков в.В. От реактивности к аналитичности:

БЕСЕДА ДОКТОРА ФИЛОСОФСКИХ НАУК, ЗАВЕДУЮЩЕГО КАФЕДРОЙ СОЦИАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ И ЭТНОЛОГИИ СТАВРОПОЛЬСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА В.А.АВКСЕНТЬЕВА И КАНДИДАТА ФИЛОСОФСКИХ НАУК, НАЧАЛЬНИКА ОТДЕЛА по вопросам национальностей и взаимодействию с общественными и религиозными организациями Совета по экономической и общественной безопасности Ставропольского края В.В.ШНЮКОВА

В.А. Василий Владимирович, я предлагаю, чтобы наша беседа имела преимущественно аналитический характер, тем более, что по своему статусу в управленческих структурах нашего края вы являетесь скорее аналитиком, чем чиновником. Известный американский этноконфликтолог Д.Хоровиц сказал, правда, полтора десятилетия назад, что «в целом, у нас слишком много знания и недостаточно понимания, слишком много фактов против всего нескольких категорий» (1). 1990-е годы добавили аналитикам просто безбрежное количество нового эмпирического материала, неслучайно в мире в это десятилетие произошёл настоящий скачок в исследованиях этнических конфликтов. В этом море новых фактов аналитик может просто «утонуть», превратившись в статиста, а практики во всём мире работают по принципу «пожарной команды», реагируя на уже разразившиеся конфликты, а не предотвращая их. При этом и учёные и практики в один голос говорят о необходимости перехода от реактивного подхода (т.е. реагирующего на произошедшее) к проактивному, к упреждающему решению проблем, которые могут породить конфликты. В этом направлении серьёзная аналитическая деятельность должна предшествовать управляющей. Какие приоритеты в аналитической деятельности Вы видите в своей работе? Насколько реально Вам удаётся сочетать аналитическую и управленческую деятельность?

В.Ш. Любой управленец должен помнить, что приступать к решению частных проблем, не решив основные, главные, принципиальные, или не составив хотя бы представление себе об их характере, нельзя. Тот, кто так поступает, тот «утонет» в эмпирике каждодневной практической деятельно­сти, будет работать в полуслепую, не видя последствий своих шагов. Даже через неделю, месяц, год будет наталкиваться на принципиальные проблемы, в которых он пока некомпетентен. Поэтому в работе с этническими проблемами предвидение, концептуальное понимание процессов, в том числе долговременных, – абсолютная необходимость. Если отступать от нее, то на место вдумчивого перспективного видения ситуации приходит действительно пожаротушение, это в лучшем случае, и примитивное понимание того, с чем ты имеешь дело. В 1990-е годы и начале третьего тысячелетия в связи с «процессами», как их называли в начале перестройки, а фактически заменой общественного устройства, переходом к товарно-денежным, рыночным отношениям предметом купли-продажи с первых же шагов стала вся сфера духовной жизни. Это относится не только к СМИ, кино, театру, эстраде, это относится в целом духовной сфере; предметом купли-продажи стали и этнические отношения. Здесь появились новые ценности, здесь появился новый тип лидеров, как правило, это люди, которые хотели бы использовать многотысячные, порой десятитысячные объединения людей по этническому принципу, в том числе и в личных интересах. Этот процесс совпал с крайним ослаблением государства, оно оказалось на протяжении многих лет не в состоянии выплачивать пенсии, зарплаты учителям, врачам, военнослужащим. Оно продемонстрировало недееспособность. Вот в этой ситуации появились лидеры, которые как раз демонстрировали верх дееспособности. Они стали выстраивать новые отношения в этнической сфере, нередко по принципу круговой поруки. Появились производственные предприятия, сформированные только по этническому принципу. В выборных компаниях этносы стали использовать беспардонно, хотя законодательство запрещает это делать, ибо политической деятельностью могут заниматься не этнические организации, у них в уставах, этого нет, и не может быть, ибо это не политические партии. Однако их использовали, причём зачастую во вред правопорядку, устойчивости, стабильности общественной жизни. В этой ситуации надо было знать, прежде всего, что такое этнические отношения в новых общественных условиях, какова динамика их развития, что можно ждать от них в условиях ухудшения экономической ситуации, обнищания населения. К тому же, принятые законы не смогли защитить и не защищали общество от вторжения извне. Различного рода эмиссары, представители всевозможных фондов и центров действовали не только в регионах России, но и практически на всех этажах власти, включая федеральные. Это идеологическое давление извне при крушении идеологической структуры и всего старого идеологического механизма в обществе сделали этнические отношения щепкой, плывущей в бушующем мутном море. Со временем на всех ступенях исполнительной власти началась, хотя и робко, реализовываться попытка построить программу основных направлений деятельности органов власти в сфере этнической политики. Была предпринята попытка сформулировать ее основные направления. Одними из первых это предприняли мы в Ставропольском крае. Мы знали прекрасно, что глубокого долговременного документа мы создать не сможем, у нас не было на это сил: практическая работа занимала основное время, а теорией можно было заниматься лишь в какой-то мере отдалившись, отгородившись от мира, хотя бы на небольшие отрезки времени. И, тем не менее, те документы, которые были созданы, – «Основные направления региональной и национальной политики Ставропольского края» и «Программа гармонизации межэтнических отношений в Ставропольском крае на 2000-2005 гг.» – эти документы сыграли свою положительную роль, потому что на их основе были разработаны и приняты в большинстве городов и районов Ставропольского края, в зависимости от их специфики, свои программы гармонизации межэтнических отношений, где более или менее в последовательной форме каждый из органов исполнительной власти, а также школы, учреждения культуры – и, завершая прокуратурой и органами внутренних дел, увидели, где те болевые точки, которые имеются на сегодняшний день и которые осложняют этнические отношения и какие меры нужно предпринимать сегодня или на перспективу. Эти программы гармонизации сегодня работают пока неэффективно, нет опыта. Все это непривычно, непривычно на слух и тем более непривычно в практической работе. И, тем не менее, там, где мы побывали, особенно в зоне обострения конфликтов, мы видим, что в программы гармонизации после любой остро проявившейся ситуации вносятся коррективы, и вот именно когда вносятся коррективы, по этим коррективам мы видим, как разворачивается работа. Даже если программы гармонизации межэтнических отношений в ряде регионов края работают пока импульсивно, они сами служат лишь каркасом, который потом наполняется какими-то живыми делами. И в этом случае можно считать, что коэффициент полезного действия уже неплохой. По-видимому, каждый год в программы гармонизации межэтнических отношений на краевом уровне надо вносить свои изменения и эти изменения доводить до сведения руководителей городов, районов края.

В.А. Конфликты разного рода – неотъемлемая часть нашей жизни, как индивидуальной, так и социальной. Один из ведущих тезисов науки конфликтологии – функциональность конфликта. Другими словами, конфликт – это не болезнь общества, это не всегда нечто плохое, не дисфункция, а нормальная, естественная и даже необходимая стадия общественного процесса. Через конфликты находят свой выход накапливавшиеся в течение нередко длительного времени проблемы и противоречия, конфликты стимулируют изменения в отношениях между социальными субъектами, выводят их на новый уровень. В этом смысле принято говорить о конструктивном потенциале конфликтов.

Между тем, как только речь заходит об этнических конфликтах, мы их однозначно связываем с деструкцией, разрушением, распадом социальных связей, даже в том случае, если речь не идёт о серьёзных последствиях.

Как мне представляется, определённый конструктивный потенциал у таких конфликтов всё же есть. Он заключается прежде всего в том, что побуждает участников конфликтов осознать невозможность продолжения старых, изживших себя общественных отношений, выстраивать новую систему отношений. Такие конфликты высвечивают пробелы и даже провалы в национальной политике государственных структур, стимулируют поиски новых решений.

В последнее время в нашем крае произошёл ряд этнических конфликтов, которые обычно принято называть локальными, в частности, конфликт в Туркменском районе, получивший относительно широкое освещение в средствах массовой информации. Как мне представляется, следствием работы с каждым из таких конфликтов должен быть анализ национальной политики на краевом и районном уровнях и её соответствующая корректировка. Ведь любой конфликт имеет свои причины, причины, на которые либо не обратили своевременного внимания, либо по отношению к ним были приняты неверные управленческие решения. Работа с конфликтами – это постоянный поиск, выработка и отбор наиболее эффективных решений. В какой-то степени прав известный конфликтолог Й.Галтунг, сказав, что работа с конфликтом – искусство невозможного (2). Василий Владимирович, какие коррективы вносятся в краевую национальную политику на основе анализа происходящих в нашем крае конфликтов, возможно ли констатировать нарастание эффективности национальной политики на краевом уровне, как и по каким признакам можно об этом судить?

В.Ш. Этнические конфликты, действительно, как правило, продукт внутреннего развития общества. И, разумеется, продукт взаимоотношения данного общества с окружающим миром. Как это не странно, сегодня в любом этническом конфликте надо прежде всего обращаться к сфере экономики, затем к сфере идеологии, и только потом рассматривать собственно этнические интересы, выявлять в них элемент этноэгоизма или излишней экспрессии или определенного экстремизма. Но вначале смотреть в каких условиях живет этнос, ибо от этого зависит, наверное, в значительной мере, то, как он строит свои отношения с другими этносами и с окружающим миром. Чтобы не быть голословным и быть более понятным, возьму в качестве примера конфликт в Туркменском районе, в селе Кендже-Кулак. Этот конфликт характерен тем, что он происходит в условиях крайнего обнищания населения.

Разберёмся с событиями в Кендже-кулаке. До недавнего времени в существовавшем здесь колхозе, благополучном и в этническом, и в экономическом, и в духовном плане, жили русские и туркмены, все они были обеспечены работой, рабочих мест было более 1000. За короткий срок их осталось около 300. Две трети трудоспособного населения оказались не у дел. Если людей старшего возраста, скажем, готовящихся к пенсии, этот процесс сразу же побудил к развитию приусадебного хозяйства, то молодежь нуждалось в том, чтобы какой-то период времени поработать в серьезных производственных коллективах, пройти социальное становление. И окрепнуть материально и духовно. Этот этап не был пройден. Оказавшись безработной, молодежь в отдельных районах края, в том числе и в Кендже-Кулаке, была безработной на 40-60 %, а кое-где до 70%. В таком положении часть молодых людей начала добывать средства к существованию криминальными способами, некоторые оказались предоставленными сами себе. В этой ситуации, когда духовное поле, как и поле сельскохозяйственное, оказались брошенными, на них всходят и растут прежде всего сорняки. Долго ждать не пришлось и здесь. Мы увидели, что в ряде случаев, в том числе и в Кенже-Кулаке, развёртыванию открытых конфликтов предшествовали приезды эмиссаров из различных стран. Они уезжали, а через короткое время здесь происходили этнические обострения. Четко отмечалось, что драки случались и на религиозной почве, а не только на этнической. Скажем, дважды избивали русских детей в день христианского Рождества. Мы в этих событиях увидели не чисто механические совпадения, а целенаправленные действия. Было замечено, что в туркменские села приезжают так называемые родственники из-за рубежа, проконтролировать их деятельность в мононациональных поселках сложно. Менталитет малых народов таков, что они друг друга нередко просто покрывают. Здесь даже в пословицах заложено: друг друга не выдавать. Это и привело к тому, что деятельность эмиссаров была зачастую скрыта от органов власти. Реанимированные пережитки прошлого оттеснили в сторону закон и мораль. В итоге пострадали люди, в том числе и сами туркмены. Идет следственная работа. Вскоре состоится суд, кто-то сядет в тюрьму.

Что такое безработная молодежь – каждый знает. Это пьянство, правовой механизм здесь не срабатывает. Водка льется рекой, бутылка стоит 7 рублей. Пей – сколько можешь. В этой обстановке нередко формируется криминальный тип личности. Теперь, когда конфликт случился, стало понятно всем, что, пока не будет организовано современное сельхозпроизводство, и люди не будут обеспечены работой, вся идеологическая деятельность зависнет в воздухе. Она будет противоречить реальному положению людей, реальному образу их жизни.

Изучение конфликта показало, что русская часть населения менее сплочена и уже поэтому эффективного отпора преступникам дать порой не может. В этой ситуации стало понятным, что ведущий этнос, так называемый в прошлом «старший брат», ранее сплачивающий малочисленные этносы, сам оказался в ситуации более тяжелой, чем его «младшие братья».

Когда государственный механизм не срабатывает, регулятором выступают эрзацзаменители. В данном конкретном случае регулятором общественных отношений начинают выступать, казалось, давно забытые тени родовых отношений. «Малые народности» на своих традициях, остатках родовых отношений консолидируются, скрепляются, помогают друг другу, рядом живет «старший брат», который о родовых отношениях забыл, а государство забыло о нем, оно не учло, в каком положении оказался русский этнос. В этой ситуации мы увидели, что в Программу гармонизации межэтнических отношений надо внести меры по консолидации русских, по привитию в их среде чувства сплоченности, взаимоуважения, взаимопомощи. Поэтому в селе Кендже-Кулак в ближайшее время будет открыта русская православная церковь. Три четверти села Кендже-Кулак составляют русские. Вскоре там будет создан казачий отдел. Вслед за ним на базе средней школы будет создана, как мы надеемся, спортивная секция «Русские витязи», в которой будет заниматься молодежь, школьники, они будут изучать историю русского народа, традиции, культуру. И постепенно, я уверен, мы увидим, что там вызреют новые добрые нравственные семена, семена единства, дружбы, товарищества. На базе спортивного обществ «Русские витязи» будут формироваться казачьи кадры. Казачьи кадры уже сейчас выдвигают достойных людей, порядочных и законопослушных в правоохранительные органы. Таким образом, в процесс этнической консолидации будет включена школа, общественность, казачьи формирования и правоохранительные органы. Эта система, если она сработает во всех своих звеньях, будет способна заставить людей поверить в себя, увидеть силу единства, взаимовыручки, укрепить традиции чистой нравственности. А ведь русский народ по своей природе и истории – общинный народ, соборный народ. Он всегда помогал и делился с ближним последним. Было принято в веках отдавать последнее другу, брату, близкому, соседу, родственнику. Такова была жизнь общинная. Она утрачена в период индустриализации, в ходе урбанистических процессов. Более всего от урбанистики пострадал русский этнос. Ибо мы все знаем, что у народов, традиционно исповедующих ислам, молодежь из сел долгое время не отпускали. Уезжали на все стройки, расставаясь с традиционным образом жизни прежде всего русские, они в крупнейших городах создавали современную промышленность, судостроение, машиностроение, автомобилестроение, приборостроение, авиастроение. Но за это заплачено слишком дорогой ценой. В немалой степени утрачено национальное своеобразие, национальные традиции, забыты национальные культуры. Образовался народ, в среде которого немало людей стали жить по принципу «Иванов, не помнящих родства своего». Понятно, что человек, который не знает, кто был его прадед, какими были традиции его народа, в чем природа тех сил, которые позволили русским стать великим народом, народом-объединителем - это человек без прошлого.

Личность, утратившая связь с прошлым, находится в тисках духовного кризиса. А ведь в подсознании представители этноса знают, что они представляют нацию, создавшую великое государство. Он жил под его защитой. Но когда государство рухнуло, а новое оказалось более, чем слабым, недееспособным, то русский этнос, да и все славяне, превратился в наиболее беззащитный народ. Это надо видеть, понимать! Это очень важно для обеспечения единства страны.

Мы на примере Кендже-Кулака отрабатываем модель и надеемся, если она заработает, то следует внести нужные коррективы в следующую годовую Программу гармонизации межэтнических отношений на Ставрополье.

Но самое главное – конечно в создании всем живущим рядом этносам достойных условий жизни людям. Работа в этом направлении ведется.

В.А. И в аналитической, и в практической работе с конфликтами исключительно важно определить тип конфликта. Ведь разные типы конфликтов имеют разную динамику и разные, наиболее вероятные именно для данного типа конфликта, способы его разрешения. Весьма часто приходится слышать о том, что этнические конфликты – порождение нашей бедности, наших экономических неурядиц. Такие стереотипы охотно поддерживаются средствами массовой информации. Они широко внедрились в массовое сознание, причём не только, так сказать, обывательское, но и сознание экспертов. Лабораторией этноконфликтологии, работающей на базе Ставропольского государственного университета, проведена, начиная с 1998 г., серия экспертных опросов (под экспертами в данном случае подразумевались практические работники, в круг обязанностей которых в той или иной степени входило управление этнонациональными процессами на уровне города или административного района). В ходе этого исследования выявлены явные установки экспертов на восприятие этнических конфликтов как следствия экономических проблем. Как отмечается в некоторых сообщениях экспертов, происходит ускоренный процесс обнищания населения края, что вызывает озлобление людей по отношению к властным структурам и представителям тех социальных, а в некоторых случаях этнических групп, по вине которых это, по мнению респондентов, происходит. Соответственно, свыше 90% экспертов в качестве ведущего приоритета в деятельности по улучшению ситуации в сфере межэтнических отношений назвали работу по преодолению экономического кризиса. Второе возможное направление деятельности – ограничение миграции, также занимающее в социально-политической жизни края одно из важных мест – получило гораздо меньшее признание среди экспертов – 53% (3).

Нужно отметить, что тенденция рассматривать этнические конфликты как вторичное, производное явление от социально-экономических проблем было характерно и для западной этноконфликтологии на заре её становления, в 1960-е – 1970-е гг. Тогда многие обществоведы считали, что экономическое развитие, миграция сельского населения в города, растущая грамотность приведут к созданию сложных и интегрированных обществ пор всему миру, в результате которых этничность утратит свою значимость. Эти взгляды получили название теории модернизации; её многочисленные сторонники считали, что более активное политическое и экономическое взаимодействие между людьми и распространение коммуникационных систем приведут к слому локальных идентичностей и заменят их лояльностью к более широким общностям, таким, как Канада, Европейское Сообщество или формировавшаяся пан-Африка. Но развитие общества в 1970-е и 1980-е гг. и дальнейшее развитие этноконфликтологических исследований опровергли эти предсказания. Как отмечают известные современные американские исследователи Т.Гурр и Б.Харф, «вместо снижения значимости этих идентичностей мы получили быстрый рост интересов и конфликтов на этнической основе. Более того, этнополитические конфликты возникли не только в модернизирующихся обществах, но и в развитых странах Запада, которые пережили волну сепаратизма и этноклассовых протестов в 1960-е гг.» (4).

Предполагалось, что создание современных управленческих, научных, технических, бизнес- элит в этих странах сформирует космополитичную среду, в которой неэтнические различия будут играть решающую роль. В действительности оказалось наоборот. Повышение статуса в этноэкономической стратификации одной из этнических групп вызывает крайнее неприятие другими группами, даже если они сами не претендуют на то место в экономической жизни общества, какое занимает получившая преимущество группа. Этнические элиты инициируют в этом случае массированную этническую мобилизацию. Как писал уже упоминавшийся нами классик мировой этноконфликтологии Д.Хоровиц, «в то время как этнический конфликт воспринимался ранее как пережиток, обречённый на исчезновение, а позднее – как пережиток, оказавший упорное сопротивление изменениям в обществе, то новейшие теории конфликта рассматривают его уже не как пережиток, а как неотъемлемую часть самого процесса модернизации» (5).

Когда я анализирую стереотипы российского общественного мнения, мне кажется, что мы готовы наступить на те же самые грабли, на которые в свое время наступила зарубежная этноконфликтологическая мысль. Ведь если мы будем рассматривать этнические конфликты как производные от экономических проблем, то и решения таких проблем будет лежать в иной плоскости. Другими словами, в таком случае, нам остаётся ждать (не пассивно, разумеется), улучшения экономической ситуации в регионе и связывать с этим надежды на урегулирование этнических проблем. Но весь мировой опыт модернизирующихся стран свидетельствует совсем об обратном: экономический рост не только не снимает этих проблем, но зачастую, наоборот, их обостряет. Как бы Вы, Василий Владимирович, проанализировали связь между экономическими и этническими проблемами в нашем крае и какую динамику этой взаимосвязи Вы можете прогнозировать?

В.Ш. Действительно, в мировой конфликтологии нередко соседствуют две концепции, которые не исключают друг друга, но направлены в несколько разные стороны. Одна из них считает, что основным источником этнической напряженности является экономическая ситуация, уровень, как говорят, проживания человека в достойных условиях. А достойные человека экономические условия порождают достойные человека этнические, духовные и культурные отношения. А вторая считает, что этническое противостояние, этнические конфликты, этническая напряженность – это сфера сугубо духовная. Решение экономических проблем проблемы этнического противостояния не снимает. Я бы здесь построил свое суждение по проблеме таким образом: каждому этапу общественного развития соответствуют свои негативные и позитивные процессы. Если в условиях, когда общество в экономическом отношении не вполне благополучно, или просто больно, то мы имеем этнические конфликты, даже болезни, в основе которых лежат материальные причины. На каждом этапе действует свой механизм этнической напряженности. Когда общество экономически больно, то его этническая болезнь имеет соответствующие причины и у нее свой механизм изменения. Тот факт, что урегулирование и решение экономических проблем не снимает этнические конфликты, не перечеркивает первое суждение. Потому что, когда человек живет в условиях финансово-экономической обеспеченности, имеет нормальные жилищные условия, гарантии в сфере образования, здравоохранения, правовую защиту, тогда действуют иные причины, ведущие к этнической напряженности. В этот период человек начинает оценивать себя и свой этнос по иному, он забывает преодоленное, точно также как мы, поднимаясь на крутую гору, сделав несколько виражей по ней, вскоре забыли их и сложности, которые пережили только что. Мы уже полностью в объятиях новых проблем и в особенности тех проблем, которые ждут нас впереди. В этнических взаимоотношениях тоже так: когда пройден этап экономических неурядиц, лишений, конфликтов, порой обнищания, и наступает относительное финансово-экономическое благополучие, когда строится государство, которое в целом обеспечивает основные социальные гарантии и действия правового механизма, появляется новый взгляд на этнос, на его перспективы, его способности, на его вклад в историю, на его особенность, на то, в конце концов, как другие этносы рядом с ним проживали века и тысячелетия до этого. Действуют иные источники этнической напряженности, имеющие порой вековые корни. Они были задавлены 100-150 лет назад материальными лишениями, а когда этот этап пройден, начинает действовать другой механизм. Нам же сегодня нельзя идти по пути упрощенчества. Было бы ошибкой рассуждать таким образом: сначала решим экономические проблемы, а духовное, идеологическое, этническое противостояние все равно от нас, мол, не уйдет. Это вопрос завтрашнего дня! Пусть, мол, их решают люди, которые будут жить завтра, через десятилетие. А нам нужно заниматься тем, что ставит наше время, наши условия жизни.

Нет, духовная составляющая не должна отодвинуться, на второй план или на обочину! Но нам надо решать сегодня главные проблемы, а они в первую очередь в том, что если не будет цивилизованных экономических отношений, если общество экономически больно – больными будут и этнические отношения. Здесь можно напомнить анекдотический пример или притчу, что гости вели себя корректно, культурно, радостно до тех пор, пока на столе много еды и напитков, а когда остается последняя котлета и гаснет свет, то в руку хозяина, который хотел первым ее схватить, воткнулось десяток вилок. К сожалению, мы сегодня в условиях экономического кризиса ставим человека в унижающее его социальное положение, порой раздавливающее его. И вот это униженное положение порождает в его сознании унижающие его идеи этнического противостояния, этнического эгоизма.

В.А. В нашем политизированном мире большинство этнических конфликтов имеют политический характер, т.е. являются этнополитическими конфликтами. Одной из сторон таких конфликтов является государство в самом разном проявлении: это могут быть и центральные органы власти, и армия или милиция (полиция), и региональные или местные органы власти. Из мирового опыта известно, что требования этнических групп по отношению к государству редко изначально бывают радикальными. Обычно эти требования имеют первоначально ограниченный и локальный характер. Чаще всего радикализация этих требований происходит вследствие неадекватных действий государства и, прежде всего, – отказа со стороны государственных структур «услышать» и признать обоснованными такие требования. После этого начинаетсяы цикл «самораскручивания» конфликта – этническая группа, не получив сигнала от государственных органов о том, что её требования услышаны и признаны как обоснованные, начинает радикализировать эти требования, действовать всё более жёстко и бескомпромиссно. Из её среды выделяются лидеры, способные действовать именно в таких условиях, в то время как более умеренные лидеры отодвигаются на задний план. Государство уже вынуждено реагировать на ситуацию, но чаще всего это – запоздалая реакция на ранее выдвинутые нерадикальные требования. Это зачастую лишь подливает масла в огонь: ведь к этому времени уже озвучены другие, более радикальные требования. В конечном итоге раскручивание этой спирали может привести к возникновению требования сецессии, т.е. отделения от данного государства: «раз вы не хотите замечать наши проблемы, значит, нам нужно решать их самим». Этот механизм эскалации этнополитического конфликта наиболее ярко обнаружился, например, в эволюции молдавско-приднестровского конфликта в 1990-е гг. Поэтому нужна система мер раннего и адекватного реагирования государственных структур на требования этнических групп. Какой Вам видится система работы в этом направлении в крае: что необходимо сделать (и что уже делается)

а) для раннего прогнозирования этнических конфликтов;

б) для своевременного реагирования на требования этнических групп и предотвращения «самоэскалации» конфликта;

в) для конструктивной деэскалации конфликта, если не удалось его предотвратить?

В.Ш. Известно, что в мировой и отечественной конфликтологии наработаны программы исследования различных социумов, в том числе и этносов. Сейчас в крае началась совместная работа ученых-социологов и управленцев по организации мониторинга динамики этнических процессов. По-видимому, работа в этом направлении позволит отслеживать межэтнические напряженности на разных этапах развития. Многое предстоит делать заново. Например, мы не изучили и не изучали пока тип личности лидеров этноконфликтов. Недостаточно опробован механизм общественного мнения, например, на сходах граждан различных населенных пунктов – как фактор умиротворения, или хотя бы положительного влияния.

В урегулировании этноконфликтов, а особенно в их предупреждении и недопущении, особую роль играют правоохранительные органы. Однако научно обоснованных рекомендаций для этой важной работы пока нет.

Одним словом, в сфере этнополитики все более возрастающую роль должны играть профессионалы, владеющие современными методами и инструментарием.

Важнейшая составляющая раннего прогнозирования конфликтов заключена в глубоком знании истории этносов, истории межэтнических отношений на данной территории и, конечно, знание конкретной общественно-политической ситуации. Широко известна негативная реакция представителей больших этносов, это особенно заметно на примере русских, когда представители малых народов легкомысленно нарушают законодательство, игнорируют право, не уважают закон. Правовое сознание для многих представителей этих этносов и сегодня является наименее значимым. Почему? Мы забываем, что практически 150-200 лет назад у народов, живших на Северном Кавказе, государств в современном понимании не было. Значит, не было законов, правовая форма сознания заменялась традициями, обычаями, устным правом. Поэтому и в XXI веке, в сравнении с народами Западной Европы, где государство и законодательство действуют тысячелетия, их отношение к закону несколько иное. Когда мы сталкиваемся здесь с этническими конфликтами, мы должны помнить, почему так легко порой нарушается законодательство. И если мы поймем и найдем правильные причины, то скорее обратимся к адекватным действиям.

Северный Кавказ нуждается в особом правовом просвещении. Его история крайне сложна. Только в двадцатом веке произошло около тридцати переделов территорий Северного Кавказа. Многие из этих переделов в законодательном плане не были закреплены надлежащим образом. Сейчас, если стать на позицию ухода от законов, уйти от цивилизованных форм взаимоотношений, то народы региона погрязнут в конфликтах к радости всех тех, кто находится за пределами границ России. Ибо, проспорив даже с оружием в руках о том, какие границы являются подлинно правильными, люди вряд ли смогут придти к универсальному выводу, который понравится всем. Что значит десятки раз на столь маленькой территории перекроить границы? Где тот волшебник, кто найдет для каждого народа удобное, удовлетворяющее его решение? А раз так, нужен цивилизованный подход, нужен закон. Как говорили ещё в древности, закон суров, но он закон. К сожалению, то, что очень многие законы не знают, законы не уважают, и есть одна из причин длительных конфликтов. Но какими они будут, степень их остроты, локальность, объемы, последовательность, а главное, окончательные итоги – ведь один конфликт способен породить десять конфликтов – зависит и от нас. Конфликт может породить новых лидеров, новые прекрасные идеи, новые взгляды на перспективу взаимного терпимого общежития в человеческом сообществе. Конфликт может стать подзорной трубой, высветившей перспективы на десятилетие, а может стать ядом, отравляющим жизнь миллионов людей, не только на десятилетия, но и на века. История дает нам очень много ключей к пониманию природы конфликтов, к причинам их появления, а самое главное, к выработке специфического механизма по их урегулированию. Под конфликтом мы по традиции на Северном Кавказе привыкли иметь ввиду только вооруженный конфликт, но ведь может быть конфликт в форме дискуссии юристов, историков, ученых, интеллигенции, деятелей культуры, искусства, которые позволяют выкристаллизовать то решение, которое действительно примут все. Это тоже конфликт, но это конфликт в области идеологии, культуры, морали. Как нам добиваться того, чтобы не допускать вооруженных конфликтов, а переводить их в плоскость идеологии, в плоскость права и решать все цивилизованными способами? Вот если бы мы могли эффективно заниматься этим, тогда бы появилась эффективная этноконфликтология, которая и в теоретическом плане давала бы положительные результаты, и в практическом плане помогала не допустить пролития крови невинных людей. Ибо в этноконфликтах, как правило, гибнут невинные люди. Также как при террористических актах. Вот один пример: погибший в селе Кендже-кулак бывший воин-«афганец», отец троих детей, ему было всего 38 лет. Это был русский человек, который неплохо владел туркменским языком, и у него были прекрасные отношения с туркменами, намного лучше, чем у многих других. И он шел в гости к своим родственникам, а получил удар в спину, не зная, от кого получил удар и из-за чего он погиб. Это один человек, но когда разворачивается массовый этноконфликт, эта единичка перерастает в реки крови и в великое горе. Как подобное не допустить – это задача этноконфликтологов, политиков, госслужащих.

В.А. В последнее время в кавказской политике российского государства, действиях Полпредства в Южном федеральном округе и в Ставропольском крае сделан новый акцент – на проблемы русского населения региона. Само это изменение весьма примечательно: в течение всего советского периода считалось, что национальная политика – это то, что связано со всеми народами, кроме русского. Уже несколько лет назад о приоритете «русского вопроса» в национальной политике стали говорить известные учёные, политические и общественные деятели. Необходимость обратить серьёзное внимание на проблемы русских и в России в целом, и в северокавказском регионе обозначена в ряде государственных документов по национальной и региональной политике, при этом чем более позднее издание имеет документ, тем более остро ставится этот вопрос. Эти изменения в приоритетах в национальной политике пока с трудом воспринимается общественным сознанием. Я неоднократно слышал сомнение в правильности такой акцентации со стороны представителей нерусских этносов. Какова Ваша точка зрения на соотношение проблем русских и нерусских народов в национальной политике края? Ведь в крае, кроме этнических меньшинств, имеющих этническую родину за пределами Ставрополья и даже России (армяне, азербайджанцы, греки и др.) живут автохтонные для современной территории Ставрополья этнические группы – ногайцы, ставропольские туркмены. Как правильно расставить акценты в национальной политике, чтобы не вызвать критики в шовинизме, в отказе права на равные гражданские права нерусским людям. И ногайцы, и ставропольские туркмены вполне вправе считать именно свои проблемы приоритетными, ожидать своевременной реакции со стороны краевых властей на те проблемы, о которых они говорят. Хотя на Ставрополье около 80% населения – русские, мы считаем край полиэтничным регионом, нам необходимо уживаться вместе. Как пройти между «двух огней» – с одной стороны активно работать на разрешение реально существующих и актуальных проблем русского населения региона (о реальности и актуальности этих проблем говорит рост миграционных настроений не только в «национальных» республиках Северного Кавказа, но и на Ставрополье), а с другой – не вызвать чувства отторжения со стороны нерусского населения края и региона?

В.Ш. Уже сам тот факт, что не только ученые, но и деятели культуры, искусства, журналисты поднимают проблему русского этноса, убедительно свидетельствует о том, что это не случайное, навеянное конъюнктурой внимание. Тогда, когда возникают конфликты, а их очень много между малыми народами, сразу резко ощущается потребность в демонстрации стремления к единству, потребность в видении противоположной формы взаимоотношений, противоположной от этноконфликта, потребность в миротворчестве и миролюбии. Мне кажется, что в истории человечества ни один народ не давал такого примера этнического миролюбия, как русский народ. Объясняется это многими причинами, одна из них, по-видимому, – это вольная наша территория, вольные российские просторы, где всем хватало места. И за кусок земли люди не убивали друг друга, как это происходило вплоть до недавнего времени в Европе. В Европе, которая считает сама себя источником цивилизации. И которая дала народам мира пример не утихающих войн, этнических конфликтов, противостояний внутри общества.

Положительные суждения о русском этносе - это не высокие слова или простое желание «потрафить» великому народу. Думаю, достаточно упомянуть тот факт, что в России ни один даже малый народ с этнической карты не исчез. А примеры исчезновения народов в цивилизованной Америке? Теперь ее лидеры учат весь мир, как надо правильно жить. И это на фоне индейских резерваций или открытой агрессии против других народов. Россия этого не знала. Были свои ошибки, но почему-то получилось так, что стало модным о русских не говорить или говорить тогда, когда речь заходит о «цивилизаторском, начетническом уме», говорить о «великодержавном российском шовинизме», о «русском держиморде» и так далее.

Какие силы привели к тому, что основной управленческий орган, вершина политической власти в бывшем СССР – Российская коммунистическая партия, которая была основной политической силой при образовании Советского Союза, с политической карты исчезла в 20-х годах. Хотя известно было, что вся политическая и государственная власть находится в руках партии. Практически 70 лет СССР был устроен таким образом, когда все более или менее многочисленные народы страны имели свои политические комитеты, партии, кроме России. Отстаивать важнейшие интересы русского народа 70 лет двадцатого века было некому. Партии не было, практически не было и своего государства. Ибо то, что было в России: Верховный Совет, Совет министров и т.д. – это были чисто представительские и хозяйственные органы. Что значит не иметь важнейшего политического, государственного органа в течение практически целого века, в те десятилетия истории, когда происходила коренная перестройка общественной жизни. Россия не имела этого механизма. Вот и дошло до «вершин» преобразований России: возрождения «Нечерноземья» и поворота «северных рек».

И вот сегодня поднимается вопрос о роли русского народа, о его проблемах, о болях. Ведь народ этот вымирает, вымирает уже более десятилетия. Это народ, которому недавно тщательно пытались навязать идеологию забвения, отвести ему очень короткую историю, заставить забыть, что он внес решающий вклад в победу в самой освободительной войне на земном шаре, что этот народ обеспечил индустриализацию страны, что он смог практически весь ХХ век обеспечивать на своей территории этническое согласие, с определенными недостатками, разумеется.

Мы знаем - все основные производственные мощности, все крупнейшие города – центры науки, культуры и промышленности - все это Россия. Если русский народ не поднимется и тенденция к вымиранию будет продолжена, то ослабнет цементирующая сила русского этноса. А вот это ослабление способно привести в целом к ослаблению государства. Частично мы к этому уже пришли. Ослабление государства приведет к этноконфликтам, к взрыву сепаратизма, религиозного, национального экстремизма, к попыткам решить все проблемы (в том числе этнические), раз их не решает ослабевшее государство, своими силовыми внутренними методами. Интересно отметить, что ученые, представители малых народов, как мы их частенько именуем, нередко говорят, что «мы отстаем, мы опаздываем в принятии мер по возрождению русского этноса, и что все-таки с колен, на которые нас поставила история, мы будем подниматься в первую очередь с помощью русского народа. Если русский народ останется на коленях, на колени встанут все, только в разное время. Людей сегодня очень беспокоит тот факт, что средства массовой информации, перешедшие практически в частные руки, как бы они там не назывались, какими бы титулами общественными их не именовали, практически уходят от великой истории России. И продолжают смаковать сложности, недостатки, теневые моменты истории Отечества. Такое ощущение, что мы в этом заинтересованы. Нет, кто угодно на Западе, но не мы! Но есть еще один момент: Россия находится в зоне глобального противостояния ислама и христианства. Как это глобальное противостояние будет развиваться дальше? Если мусульманский экстремизм будет продолжать наступать в Пакистане и других странах, если продолжится многомиллионная подпитка ваххабитов, других религиозных экстремистов, мусульманских формирований, то цивилизованные методы глобального противостояния уйдут в прошлое. Начнется другой отрезок истории, он вряд ли кому принесет радость, включая тех же религиозных экстремистов. Ибо легко оплачивать и подпитывать религиозный экстремизм, религиозный фанатизм на чужой территории, когда сам находишься в прекрасных условиях и живешь там. Но если здесь религиозное противостояние перейдет в вооруженную форму, никто не отсидится – оружие уже не то. Поэтому тот, кто сейчас не понимает роли русского народа, шутит с огнем. Он плохо мыслит себе, что может произойти в связи с ухудшением положения русского этноса в Европе, в целом мире. Проблема русского народа – это проблема мировая. Для нашего края – помощь русскому этносу в это трудное время общего кризиса – особенно важна. Помочь как можно скорее восстановить производство, создать нормальные условия жизни, обеспечить гарантии в сфере образования и здравоохранения. Ведь сегодня русский этнос находится в ситуации, которая ничем не лучше, чем в XVIII веке. Если Ломоносов в наши дни придет без денег поступать в университет, его выгонят с порога. Таковы реальности дня.

В.А. Одно из наиболее сложных направлений работы управленческих структур – постконфликтная реабилитация. Активные действия в конфликте завершаются тем или иным путём – но сам конфликт на этом не заканчивается. Чаще всего требования участников конфликта остаются во многом неудовлетворёнными, проблемы, вызвавшие конфликт – неразрешёнными. Обычно после окончания активного противостояния, особенно если в этом противостоянии был этап насильственных действий, управленческие структуры считают свою миссию оконченной. Причём такая тенденция прослеживается по всему миру – закончились открытые столкновения, закончилась и работа с конфликтом. Это вполне объяснимо, вокруг столько других проблем, многие из которых чреваты конфликтами. Но в результате такого подхода конфликт обычно переходит в латентную стадию, люди открыто не конфликтуют, но внутри социума зреют новые столкновения. Что осталось в душах людей после открытых фаз конфликта? Ненависть, нежелание жить вместе и даже общаться? Почти после каждого локального конфликта следуют высказывания со стороны участников конфликтов, что вместе ужиться они больше не смогут, что необходимо переселение тех-то и тех-то. Но жить-то вместе всё равно придётся. Как видится Вам работа по возвращению людей к нормальным отношениям в этнической плоскости, по преодолению страхов, недоверия и ненависти, которые выплеснулись во время открытых фаз конфликта? Как можно подключить к этой работе учебные заведения – школы, гимназии и др., ведь коллективы учащихся представляют собой уже готовую аудиторию для работы по постконфликтной реабилитации, в отличие от взрослых, которых достаточно трудно собрать для такого вида деятельности?

В.Ш. В этноконфликтологии, да и в целом этнополитике первое – это прогнозирование, предвидение. Здесь вырабатываются меры по управлению. А второе – урегулирование. Урегулирование не означает, что это работа государственных структур и общественных организаций только в остро конфликтном пространстве. Ибо урегулирование конфликта может разворачиваться там, где вооруженного противостояния или противостояния социального, напряженного, с жертвами и не было. Но конфликт был. Было противостояние: гражданское, социальное, этническое. Поэтому урегулирование – это система мер, которые направляют усилия государственных органов и общественных структур, под общественными я имею в виду этнические организации, религиозные общества, учреждения культуры, просвещения или как мы теперь говорим образования. Урегулирование – это система мер, в рамках которых каждая из государственных и общественных структур выполняет свою функцию. Особое значение имеет школа. Сегодня в жизни мы сталкиваемся с ситуациями, когда «благими намерениями дорога в ад мостится». Что такое «этносоставляющая» учебных планов? Кто детально просчитал все её последствия? Ведь мы прекрасно знаем, что переход на преподавание на родном (нерусском) языке отстаивают далеко не все представители малых народов. Ибо те из них, кто заранее нацелен на поступление своих детей в московские, петербургские, ставропольские и другие вузы, не хотели бы тратить слишком много учебного времени, например, на изучение туркменской письменности. Родители знают, что, по-видимому, в будущей профессии это знание предметом первой необходимости не будет. Однако настойчивые требования части представителей этноса приводят к тому, что этническая составляющая в ряде школ перехлестнула сначала за 5, потом за 10, потом за 20 и более процентов учебного времени. Где здесь мера? Подход должен быть осторожным и взвешенным. Этническая составляющая в учебных процессах во всех учебных заведениях – вещь тонкая, и она обязательно должна быть просчитана на десятилетия, а не исходить из конъюнктуры. То же самое касается учреждений культуры. Ведь там, где раньше действовали дворцы в многонациональных селах, мы нередко сталкиваемся с ситуацией, что никакую культуру не пропагандируют, кроме культуры своего маленького народа. Сохранение культурных традиций, обрядов, обычаев – это прекрасно. Но как только мера нарушена, начинается надевание узконациональных шор. Где мера? Где тот предел, у которого надо остановиться? Где рекомендации на этот счет? Их зачастую нет. Поэтому урегулирование этнического конфликта – это скрупулезная работа по изучению истории этноса, его настоящего положения, экономического, финансового, глубокое осмысление того, что происходит в учреждениях образования. Что там «образовывается»? Будущие конфликты? Или там все-таки образовывается цивилизованная личность?

Ну и, разумеется, урегулирование этнического конфликта – это умение сделать так, чтобы закон действовал безукоризненно. Там, где государство не обеспечивает выполнение законов, оно порождает вседозволенность. Вседозволенность – это открытые магистральные ворота к массовой преступности. Поэтому одной из важнейших составляющих урегулирования этнических конфликтов является достижение ситуации, при которой закон действует безукоризненно. Возьмем для примера урегулирование конфликта в том же Кендже-Кулаке. В период изучения того, что ему предшествовало, мы увидели, что три-четыре крупных драки до этноконфликта были скрыты, замяты представителям исполнительной власти. Им казалось, что лучше не разжигать ажиотаж, чтобы для других не было негативного примера. Но последствия были иными, чем ожидалось. В итоге, как известно, возникла, атмосфера безнаказанности. И она привела к новым конфликтам, но уже с жертвами. Поэтому правоохранительные органы изучили не только сам конфликт, но и все, что ему предшествовало, были возбуждены уголовные дела по старым закрытым делам. Установлены виновные, совершившие преступления в сфере межэтнических отношений в 1998 –1999 гг. Я думаю, что закон должен действовать так, чтобы не только регулировать сегодняшний день, но и очистить вчерашний и дать гарантию и уверенность людям в том, что и завтрашний день будет днем закона, а не днем беспредела и безнаказанности.

В.А. Работа по профилактике, раннему предупреждению, деэскалации и урегулированию конфликтов, постконфликтной реабилитации очень трудоёмка и кропотлива, она требует немалых организационных, финансовых ресурсов. Добиться сколь-нибудь заметных результатов в работе на конфликтном пространстве невозможно, не опираясь на широкие общественные структуры, а ориентируясь только на государственные органы. Во всём мире широко распространена т.н. «двухколейная» дипломатия в урегулировании этнических конфликтов. Путь первый – это работа государственных структур, которые опираются на правовые методы, взаимодействуют с так или иначе признанными лидерами этнических движений или диаспор. "Вторая колея" – это переговорный процесс на неофициальном уровне: академические семинары и дискуссии, на которых происходит свободное изложение сторонами своих позиций и определение точек зрения, поиск выходов из конфликта; неструктурированные встречи частных лиц, в том числе и политических деятелей, в составе неофициальных делегаций; активная посредническая деятельность неправительственных, негосударственных делегаций.

Отношение к такого вида деятельности как со стороны политиков, так и обывателя нередко скептическое, правда это отношение обычно зависит от степени развитости институтов гражданского общества и гражданских традиций в той или иной культуре. Правительственные структуры нередко воспринимают такую деятельность как антигосударственную, как вторжение в исключительную прерогативу государственных органов власти. Ведь у представителей органов власти, как правило, имеется собственное устоявшееся понимание того, как необходимо завершить тот или иной этнический конфликт и они будут поддерживать деятельность негосударственных организаций в той степени, в какой она соответствует этому пониманию. Однако действительная миротворческая деятельность предполагает признание права другой стороны на собственное понимание ситуации, её причин и перспектив, хотя не обязательно это понимание будет поддерживаться той или иной общественной организацией или миротворческой группой.

Не вполне дружелюбное отношение органов государственной власти к поискам выхода из конфликтов за пределами определённого ими пути – явление типичное и для стран с развитыми демократическими традициями. Так, например, министр иностранных дел Франции Ю.Ведрин охарактеризовал деятельность таких организаций как подрыв государственной политики и ослабление самого государства(6). В то же время, по данным социологических опросов, в той же Франции неправительственным организациям верит в пять раз больше людей, чем правительству (7).

В российской политической культуре отношение к неправительственным организациям со стороны общественного мнения относительно невысокое; большинство людей связывают урегулирование этнических конфликтов исключительно с деятельностью государственных органов, как и вину за отсутствие результатов возлагают на них. Одной из причин негативного отношения к деятельности неправительственных организаций служат источники их финансирования. Многие из ныне действующих в России неправительственных организаций финансируются через зарубежные фонды, что является в глазах многих политиков и части общественного мнения достаточным основанием для того, чтобы рассматривать эти организации как «пятую колонну».

Однако, популярность организаций, связанных с этническими процессами, в российском обществе несколько выше. Это многочисленные ныне национально-культурные общества, центры, объединения, имеющиеся в каждой республике, крае или области, крупных городах. Часть из этих объединений оформилась в виде национально-культурных автономий и действует на основе соответствующего закона. В большинстве регионов страны сформировалась определённая система взаимодействия этих организаций с властными структурами. Нередко руководители и члены национально-культурных объединений участвуют в урегулировании локальных конфликтных ситуаций, участвуют в разработке и реализации региональных программ гармонизации межэтнических отношений.

Между тем, мировой опыт свидетельствует, что «вторая колея» урегулирования этнических конфликтов – чрезвычайно важный механизм в этом процессе, и его задача – создание своего рода очагов неконфликтного отношения между людьми, принадлежащими к конфликтующим этническим группам, постепенное расширение "поля" согласия, создание "критической массы" неконфликтных отношений среди населения. Особенно важной становится "вторая колея" урегулирования конфликта после того, как заключены официальные соглашения по его урегулированию, и возникает проблема преодоления ненависти, отчуждения, подозрительности в межэтнических отношениях на межличностном уровне. Каковы механизмы взаимодействия «первой» и «второй» колеи в урегулировании этнических конфликтов и проблем в нашем крае, имеется ли в этом деле определённая система или такое взаимодействие имеет скорее спонтанный характер? Каким Вам видится такая система работы с негосударственными организациями в перспективе, как можно содействовать становлению такой системы?

В.Ш. В условиях 1990-х годов, когда ослабевшее государство теряло не только способность обеспечивать надежное функционирование правового механизма, а порой даже выплачивать зарплату старикам и пособия детям, оно демонстрировало свое бессилие практически каждый день перед миллионами людей. В этой обстановке особую значимость стали приобретать общественные образования, которые пришли на помощь государству и стали решать те проблемы, которые по большей части должно решать оно само. В этот период времени в крае появились этнические советы. Они сыграли свою положительную роль. Это было время, когда этнические конфликты в форме массовых драк, столкновений стали обычным явлением. Мнение этнических советов о причинах конфликта, о путях его урегулирования, рекомендации исполнительным органам власти сыграли положительную роль. Не случайно, что в период подведения итогов работы этнического совета в 1998 году было принято решение не только о продолжении его работы и укреплении его состава, но члены совета единогласно проголосовали об избрании председателем совета Губернатора края. Надо сказать, что этнический совет, сработав позитивно, дал пример городам и районам. Сегодня в крае около 80 этнических советов городов, сел, поселков, станиц. В состав этнических советов вошли представители органов власти, правоохранительных структур и лидеры этнических организаций. В нем есть возможность грамотно анализировать конфликт от вызревания к его разрешению и урегулированию. Члены совета садятся за круглый стол, вместе анализируют ситуацию и вырабатывают пути недопущения конфликта или определяют средства по его урегулированию. Сегодня этнические советы городов и районов работают неплохо, хотя болезнь старая: как правило, работают по факту ЧП. Работы по предупреждению ведется гораздо меньше. Мы прекрасно понимаем, что надо учить членов этнических советов. Провели три таких учебы в Академии Госслужбы в г. Пятигорске, но, по-видимому, этого мало, нужна серьезнаяспециализация. Надо подключать к учебе специалистов высшего ранга: ученых, опытных государственных управленцев, наработавших значительный положительный опыт самих лидеров этнических организаций. Эта работа будет продолжаться. И, конечно же, надо сделать все, чтобы в полную силу заработал известный закон о национально-культурных автономиях, согласно которому бюджетные средства любого уровня могут выделяться на национальную политику, на деятельность национально-культурных автономий. Без денег, просто на голых, абстрактных убеждениях проблему этнического противостояния не решить. Ибо в любом этническом конфликте заложены экономические, политические, исторические корни. Работать над урегулированием ситуации должна и школа, и учреждения культуры, и правоохранительные органы, и сами общественные организации. Думаю, что нам надо определить статус этнического совета и разработать четкое положение о нем. Кроме того, что он приносит пользу и дает просто какие-то позитивные результаты, он должен все-таки, на наш взгляд, иметь какие-то права, как минимум - это рекомендации органам власти, на которые они должны отвечать в течение определенного промежутка времени, то есть реагировать на предложения, запросы этнических советов. Думаю, этнические советы должны иметь возможность иметь какие-то приоритеты в публикации своих материалов в СМИ. И я убежден также в том, что лидеры этнических советов должны иметь какие-то моральные дивиденды за свою очень непростую работу. И такое же право, как и работники культуры, науки, быть представленными к общественным поощрениям, правительственным наградам, к званиям заслуженных работников. Надо поднять статус этой работы. Просто в рамках самодеятельности она вестись не может, ибо это работа государственно значимая, а раз так, таким и должен быть ее статус.