Ляшенко 0.В. Феномен исторического мифотворчества как один из факторов, способствующих усилению социальной напряженности в сфере межэтнических отношений. (на примере осетино-ингушского конфликта)

Этнические процессы конца 20 века характеризуются нестабильностью, напряженностью, обострением противоречий, приводящих к конфликтам, в том числе и вооруженным. Так, например, осетино-ингушский конфликт один из многочисленных территориально-этнических споров, возникших на Кавказе после распада СССР. Он сопровождался кровопролитными военными действиями, погромами, грабежами, массовыми человеческими жертвами.

Предмет конфликта-национально-территориальное устройство на Северном Кавказе. Объект конфликта-территория Пригородного района, входящего ныне в состав Северной Осетии. На отдельных этапах конфликта ингушская сторона включала в объект конфликта и часть г. Владикавказа-столицы Северной Осетии. В предыстории конфликта необходимо выделить два ключевых момента: территориальные переделы этих земель в советский период и депортацию ингушей в 1944 году.

Целью данной статьи является показать, что к числу факторов способствующих усилению социальной напряженности в сфере межэтнических отношений относится и процесс мифологизации массового сознания.

Этносу, как одному из древнейших типов социальной общности, присуши «мифотворческие импульсы», действием которых создается эффект подмены действительного желаемым. Этническое самосознание формируется под воздействием опыта, унаследованного от предыдущих поколений, включающего негативные и позитивные факторы этнического взаимодействия. Недовольство собственным этническим статусом, негативная оценка социально-экономического положения, поиск причин сложившейся ситуации, актуализирует историческую память, усиливая негативные эмоции и готовность субъектов этнического взаимодействия к участию в конфликтах, имеющих разрушительные последствия для каждой из сторон. Ощущение опасности, неуверенности, состояние тревожности, делают массовое сознание более восприимчивым к различного рода мифам. У истоков зарождения мифа всегда стоит конкретное событие, а миф является его интерпритацией. Так, большую роль в эскалации осетино-ингушского конфликта сыграла гуманитарная интеллигенция обоих этносов. Обострению этого конфликта предшествовала длившаяся несколько лет дискуссия ученых из Северной Осетии и Чечено-Ингушетии о том, какому народу должна принадлежать спорная территория. Были выдвинуты десятки аргументов, доказывающих, по мнению их авторов, неоспоримое право на владение Пригородным районом.

С каждым новым витком спора для обоснования точек зрения привлекались все более отдаленные во времени исторические факты, наконец, в качестве доказательств были использованы события аланской эпохи. Согласно сложившемуся в современной науке мнению, носители кобанской культуры явились одним из основополагающих компонентов в этногенезе осетинского народа. Однако в последние десятилетия разгорелись жаркие баталии по поводу этнической принадлежности самих кобанцев. Увы, из области научной эти дискуссии зачастую переходят в область политическую. Сторонники так называемой нахоязычной версии доказывают, что кобанцы были местными племенами-предки современных чеченцев и ингушей, и объявляют все остальные народы пришлыми. Сторонники иной версии считают кобанцев ираноязычными, издавна обитавшими на Северном Кавказе племенами воспринявшими в 1 тысячелетии до н.э. - начале 1 тысячелетия н.э. традиции, быт, культуру родственных (по языку) скифо-сармато-аланских племён (второго, согласно традиционному взгляду на этногенез осетин компоненту). Анализируя доводы каждой из сторон, необходимо учитывать основательно позабытый тезис, высказанный целым рядом кавказоведов, о том. что из-за многочисленных миграций, постоянного изменения границ, ассимиляционных и миксационных процессов само понятие «этническая территория» или «историческая родина» приобретает относительный характер.

Что касается Осетии, то скрытое напряжение заложено в изменившемся самоназвании Осетии, которая претендует на причастность к древнему названию-Алании. Центр этого древнего феодального государства действительно находился примерно на этих же территориях, но как этнос аланы давно растворились среди других кавказских народов, и этническими потомками алан считают себя многие из них. Однако осетины, как и исчезнувшие аланы, являются, в отличии от других северокавказских народов, ираноязычным этносом, что создает предпосылки для заявки на этническое наследование. Алания занимала гораздо большую земельную площадь, чем нынешняя Северная Осетия. На наш взгляд, изменение самоназвания, если оно каким - либо образом связано с переменами в самосознании осетин, может содержать в себе существенный этноконфликтный потенциал.

Еще один этноконфликтный потенциал, который был заложен в накаливании атмосферы в период предшествовавший катастрофе – это ''нашептывание мысли о том, что Сталин якобы выслал в 1944 году ингушей из-за личной симпатии к осетинам, так как в его жилах текла и осетинская кровь''(1). Все это есть ничто иное как миф. Ведь Сталин не испытывал симпатий ни к осетинам, ни к другим народам, а человеческую жизнь ни во что не ставил, независимо от национальной принадлежности индивидуума. Официальная версия о том, что ингушский народ был репрессирован за пособничество немцам, - тоже миф. Истина заключалась в том, что пока союзники тянули с открытием второго фронта, над Кавказом нависла реальная угроза нападения Турции. И Сталин для подстраховки заранее выслал с Северного Кавказа не только ингушей, но и некоторые другие народы, исповедующие ислам, дабы те в случае чего не объединились со своими турецкими единоверцами.

Говоря о межэтнических отношениях, надо учитывать, что в каждом обществе есть группы, заинтересованные в распространении мифов, а массовое сознание представляет собой благоприятную среду для их функционирования. Так, в накале страстей вокруг территориального спора между Северной Осетией и Ингушетией историю взаимодействия этих двух народов отдельные СМИ, некоторые политики, ученые пытаются представить как сплошное противоборство, этнокультурное, конфессиональное и психологическое противостояние. Между тем объективный анализ монографической литературы по истории взаимоотношений и духовном облике этих двух народов (Б.А. Албаров, Г.Вертепов, Е.И. Крупнов, А.X. Магометов) свидетельствует о большем совпадении, тождестве уклада жизни, психологического облика и традиционной культуры этих двух народов. В то же время, как отмечает А.Г.Здравомыслов, есть немало археологического к филологического материала, позволяющего конструировать разнообразные мифы о кавказском субстрате, об аланском происхождении осетин, о сходстве ингушей и черкесов и т.д. (2). Сейчас этот материал активно используется для обоснования культурных и исторических особенностей того и другого этноса, но даже при явной этнополитической заданности историкам не удается отыскать свидетельства, подтверждающие извечный характер враждебности осетин и ингушей.

До Российской колонизации региона они находились в обычных для горских народов отношениях-дружески-неприятельских. Набеги, захваты скота и пленных сменялись установлением мира, существовали ингушские общества, традиционно слывшие убежищем для беглых осетин (Джайраховское), были рядом расположенные и смешанные селения, устанавливались многочисленные родственные связи. Получили распространение на обеих территориях такие фамилии, как Бероевы, Гардановы, Гойтовы, Ганиевы, Зангиевы, Калоевы, Кастоевы, Плиевы и другие.

Самое важное с точки зрения предмета нашего анализа состоит в том, что до революции - примерно за 250 лет российского владычества в регионе -между ингушами и осетинами не происходило сколько-нибудь значительных столкновений. Набеги же были своего рода нормой кавказской жизни и одним из важнейших источников существования по крайней мере кабардинских, ингушских и чеченских сообществ. Пленных мужчин, женщин и детей продавали на невольничьих рынках преимущественно в Турцию. Захват заложников и элементы рабовладения, встречающиеся в современной практике, представляют собою по сути дела воспроизведение традиционных для вайнахов элементов образа жизни, доминировавших около ста лет тому назад.

Говоря о тождестве уклада жизни осетин и ингушей, необходимо отметить, что у них идентичны формы заключения брака, больше совпадений, чем различий в системе этикетных запретов, почти совпадают социально-ролевые функции, статусные позиции. Таким образом, стремление представить историю взаимодействия осетинского и ингушского народа как сплошное противоборство - есть преднамеренное формирование в массовом сознании мифа относительно взаимного противостояния этих народов на протяжении многих веков.

Причины же негативных осетино-ингушских отношений следует искать не в глубинных пластах истории, а в сложившихся реалиях территориальной неопределенности, правовой нестабильности. Но вместе с тем, весомое воздействие на усиление социальной напряженности в сфере межэтнических отношений оказывают разнообразные мифы. Социальные корни мифологии кроются в существовании незнаемого, отсутствии достоверной информации. Поэтому ученым, публицистам следует помнить, что публикация на страницах газет и журналов недостоверной информации ведет к мифологизации общественного сознания как к одному из факторов, усиливающих социальную напряженность в сфере межэтнических отношений.