6. Литература к § 4

Путешествие вокруг света в 1803, 1804, 1805 и 1806 годах... на корабле «Надежде» и «Неве» под начальством Крузенштерна, т. I–III, Спб. 1809 – 1812. – Путешествие вокруг света в 180?,, 1804, 1805 и 1806 годах иа корабле «Неве» под начальством Ю. Лисянского, т. I, II, Спб. 1812.– Ф. Врангель, Путешествие по северным берегам Сибири и Ледовитому морю, совершенное в 1820–1824 гг., Спб. 1841. – В. Измайлов, Путешествие в полуденную Россию, М. 1802. – П. Шаликов, Путешествие в Малороссию, М. 1813.–И. М. Долгорукий, Журнал путешествия из Москвы в Нижний, М. 181S. – И. Лажечников, Походные записки русского офицера, М. 1820.– А. Бошняк, Дневные записки путешествия в разные области западной и полуденной России в 1S15 г., М. 1820. – В. Н. Латкин, Дневник во время путешествия на Печору в 1840 и 1845 гг., ,ч. I, II. – И. И. Березин, Путешествие по Дагестану и Закавказью, изд. 2 - е, Казань 1850. – А. Ф. Миддендорф, Путешествие на север и восток Сибири, ч. I, II, Спб. 1866, 1869.– Афанасъев - Чужбинский, Поездка в южную Россию, Спб. 1861. – Н. М. Пржевальский, Путешествие в Уссурийском крае, Спб. 1870. – Ф. Назаров, Записки о некоторых народах и землях средней части Азии, Спб. 1821. – Н. Муравьев, Путешествие в Туркмению и Хиву, М. 1822. – G. Meyendorff, Voyage d"Orenbourg ā Boukhara, Paris 1826. – Бларамберг, Журнал, веденный во время экспедиции...; топографическое и статистическое описание восточного берега Каспийского моря (Записки Русского географического общества, кн. IV, 1850). – Ханыков, Описание Бухарского ханства, Спб. 1843. – Данилевский, Описание Хивинского ханства (Записки Русского географического общества, кн. V, 1851). – Галкин, Этнографические и исторические материалы по Средней Азии и Оренбургскому краю, Спб. 1868. – П. И. Воронов, Поездка до Дагестану (Сборник сведений о кавказских горцах, вып. 1). – Краткий взгляд на северный и средний Дагестан в топографическом и статистическом отношении. Отрывок из рукописи подполковника Неверовского, Спб. 1847. – А. Мартос, Письма о Восточной Сибири, М. 1827. – В. Гирченко, Русские и иностранные путешественники ХVII, ХVIII и первой половины ХIХ в. о бурят - монголах. Улан - Удэ 1939. – Невельский, Подвиги русских морских офицеров на Крайнем Востоке России В 1849–1855 гг, Спб. 1878.

§ 5. Мемуары. Дневники

1. Особенности мемуаров и дневников хiх в.

Мемуарная литература ХIХ в. весьма разнообразна и многочисленна. Своим содержанием она освещает события государственно-политической, военной, общественной, научно - литературной жизни и т. д. Есть и такие памятники этого рода, которые изображают только их автора. Но если автор – заметная историческая фигура, если автобиографические его записи отражают формирование и рост взглядов, выработку мировоззрения, то такие памятники представляют существенный исторический интерес.

Составом своих авторов мемуарная литература свидетельствует о значительных социальных переменах, совершавшихся на протяжении столетия. Наряду с основной массой мемуаристов - дворян – будь они государственные деятели, представители генералитета и офицерства, дворянские революционеры и т. д. – с середины столетия появляются мемуаристы - разночинцы, купцы, позже – крестьяне и рабочие. Неоднородна и форма мемуаров; наряду с воспоминаниями, стоящими на грани литературно - художественного произведения, имеется много сухих, изложенных деловой прозой.

 Социальное положение и профессия мемуариста весьма сильно отражаются на его произведении. Круг тем, вопросов и изображаемых людей в первую очередь определяется этим. Военный мемуарист даст картину положения армии в тот или иной период, зарисует боевые эпизоды. Работник науки очертит учено - университетский круг. Революционер и общественный деятель изобразят условия политической борьбы, связь данного общественного течения с другими группировками, с печатью. Купец расскажет о торговых поездках и сделках, о банковских делах и биржевых собраниях и т. д.

В каждом источнике мы всегда найдем явные отпечатки личности автора и различных его особенностей. Субъективизм является первой и основной характерной чертой мемуаров. В них он значительно сильнее, чем в путешествиях, и проявляется в более концентрированном виде.

Лишь в редчайших случаях мемуарист стремится к объективному  изложению событий. Правилом является обратное: автору важно не только пересказать события, но изобразить их под своим определенным углом зрения.

Иногда мемуарист прибегает к иному приему: он не только оценивает и характеризует отдельные события, но и замалчивает те, которые расходятся с его взглядом на ход дел, мешают проведению его точки зрения. Если не вскрыть эти умолчания мемуариста, историк рискует быть вовлеченным в ошибочные заключения.

Поэтому первой задачей историка, использующего мемуары, является выяснение, кто был их автором, ибо «...каков образ жизни людей, – таков образ их мыслей»[1]; какие побудительные причины толкали автора написать мемуары, какую задачу преследовал он, совершая эту работу, какова его точка зрения, какова та классовая позиция, с какой он оценивает события? Проделывая эту часть критической работы, следует всегда обращать особое внимание на наличие или отсутствие перемен в мировоззрении автора мемуаров и на соотношение точки зрения его в момент совершения событий с теми взглядами, какие оп имел в момент написания мемуаров.

В то же время мемуары могут стать причиной ошибок исследователя, если он не поставит предварительно вопроса об источниках и степени осведомленности автора. Необходимо выяснить, был ли автор современником и участником изображаемых событий. Если же он излагает их не на основе непосредственного личного знакомства с ними, то каково происхождение и особенности сообщаемой им версии? Наличие сведений, заимствованных от других, вызывает вопрос о подготовленности и осведомленности этих лиц, заставляет проверять и собственные показания мемуариста и данные его источников.

Необходимо при этом обратить внимание, является ли исследуемый документ плодом одного припоминания лично знакомых автору фактов или мемуарист создает ткань своих воспоминаний на основе какого - то документального материала – официальной переписки, частных писем, газетных сообщений и т. п.

Хотя историк изучает мемуары как источник, рассматривая их существенное содержание, в ряде случаев и форма памятника заставит заинтересоваться ею. Если мемуарист часто прибегает к диалогической форме изложения, – а создает он свои мемуары спустя значительный промежуток времени после описываемых событий, – естественным будет сомнение в автентичности, подлинности этих диалогов. Возникнет подозрение в их литературном происхождении, в том, что автор прибег к диалогу как форме драматизации своего рассказа и воспроизвел не подлинные речи действующих лиц, а создал эти речи как возможный в данных условиях разговор. В ряде случаев историку приходится обращать внимание на архитектонику мемуаров, на их стилистическое оформление. Иногда литературная задача, приверженность мемуариста к определенному литературному направлению налагает свой отпечаток на его воспоминания.

Критическая работа над мемуарной литературой требует привлечения дополнительных источников как исходящих от данного автора – его писем, публицистических и литературных произведений, судебных показаний и т. п., – так и исходящих от других. Следует проверить фактические сведения, сообщаемые в мемуарах элиминировать (исключить) ошибки памяти, исправить сознательные извращения. Только после такой критической работы мемуары пригодны в качестве источника.

Эти общие правила исторической критики мемуаров лишь в малой степени осуществлялись издателями русских мемуаров ХIХ в. Мемуары или печатались в исторических журналах (см. о них ниже) или выходили отдельными изданиями. Очень редко дореволюционные издатели сопровождали печатаемый текст необходимым критическим комментарием. В лучшем случае мы встречаем вступительную статью, касающуюся общих вопросов, возникающих в связи со знакомством с данным произведением.

В эпоху царизма издатели часто не могли точно передать всего авторского текста и из - за цензурных соображений вынуждены были прибегать к купюрам. Некоторые произведения мемуарной литературы (мемуары Бестужевых и др.) в подлинном своем виде появились только в советский период. Все это налагает на историка обязанность в значительном ряде случаев ставить вопросы не только внутренней, но и внешней критики, вопросы критики текста и во всяком случае заставляет интересоваться историей подлинного текста, условиями и приемами издателя, чтобы выяснить, с какой степенью доверия можно относиться к тексту данного произведения.

Сказанное о мемуарах можно распространить и на другой, близкий к ним, вид источника, хотя и имеющий некоторые специфические отличия. Это – дневники. Дневники и мемуары одинаково отличаются сильной субъективной окраской, и все, что характеризует автора, – круг его связей и знакомств, вкусы и интересы, взгляды – все это находит отражение в дневнике. В реальной действительности формы дневника и мемуаров чрезвычайно часто сплетаются. Сплошь и рядом автор приступает к воспоминаниям и, изложив какой - то период, переходит к поденной записи. Очень часто первоначальные дневниковые записи ложатся в основу позднейших мемуаров. Все это усиливает родство обоих видов источника.

Но целый ряд черт придает особое своеобразие дневникам. Дневник является записью, близко примыкающей к изображаемым событиям. Того хронологического разрыва, какой (в большей или меньшей степени) обычен для воспоминаний, в дневниках нет. Запись ведется по свежим следам и отражает непосредственное впечатление и восприятие тех или иных фактов автором. Ошибкам памяти здесь почти не может быть места; в смысле хронологической точности показания дневников обычно стоят значительно выше мемуаров. Но если последние являются плодом раздумья, изложением какой - то концепции и в этом отношении отличаются целостностью, то для дневников характерна отрывочность, дробность картины, постепенно возникающей перед автором и также постепенно заносимой в его поденные записи. Эта отрывочность создает еще одну особенность дневников. Довольно часто дневниковые записи носят своеобразную литературную форму: авторы их прибегают к сокращениям, условным обозначениям.

Наиболее сложным является вопрос, в какой мере дневники можно считать точным и непритязательным отражением взглядов автора. Значительное количество дневников пишется с расчетом, что автор не будет их единственным читателем, – в расчете на гласность. Беспристрастие и откровенность таких дневников – не больше, чем у мемуаров. Поэтому и критические задачи возникают те же самые, что и по отношению к мемуарам. Оказывается необходимым уяснить не только точку зрения автора на события, не только распределение света и тени, но установить, какой круг вопросов автор не включает в свой дневник. Таким же актуальным остается вопрос об источниках осведомленности автора, об аутентичности передачи их показаний. По отношению к такому острому и злободневному документу, каким является непосредственно следующий за событиями дневник, это особенно существенно. Иначе случайную версию, сплетню, слух, включенный автором в дневник, можно принять за адэкватную действительности характеристику событий.

Неодинаковая по существу содержания, разнохарактерная по приемам изложения и условиям издания, мемуарная литература ХIХ в. чрезвычайно многочисленна и, с точки зрения источниковедческой, весьма мало исследована. Ниже мы .характеризуем некоторые важнейшие ее образцы.