2. Переписка первой половины века

Осведомленность авторов писем в тех или иных вопросах является основным фактором, обусловливающим ценность их содержания. Вот почему переписка государственных деятелей и представителей царской семьи не может не вызывать интереса.

Александр I вел довольно оживленную переписку с рядом близких ему лиц, например, с Чарторижским. В ней освещаются различные политические вопросы – об ориентации русской внешней политики, о Польше и т. д.

Другим корреспондентом Александра I была его сестра Екатерина Павловна. С ней он был очень дружен, находился под некоторым ее влиянием, писал ей и о мелких личных делах и о важнейших политических вопросах.

Рассматриваемая переписка Александра I с сестрой охватывает время с 1805 по 1818 г., но наибольшего интереса она достигает в 1812 и в последующие годы.

Сестра умоляет императора отказаться от мысли командовать армией самому: хотя - де, он не менее способен для этого, чем генералы, но на нем лежит обязанность общего управления страной. Целый ряд писем обоих корреспондентов касается вопроса о главнокомандующем. Александр I пишет, что в Петербурге «нашел умы в худшем расположении, чем в Москве и провинции». Со всех сторон раздавались обвинения против военного министра. Под влиянием этих толков Александр созвал специальное совещание, единогласно высказавшееся за кандидатуру Кутузова. В другом письме о том же вопросе он говорит: «Барклай после Смоленска делал глупость за глупостью и мне не оставалось ничего, как уступить общим пожеланиям, и я назначил Кутузова». Интересны высказывания о войне. – «Я лучше, – писал Александр, – перестану существовать, чем соглашусь на переговоры с чудовищем, которое является несчастием всего мира» (с Наполеоном).

Другим интересным моментом, отраженным в переписке, является период пребывания Александра I за границей и его мистических увлечений – период, существенный для истории реакции второй половины царствования Александра.

Для истории войны 1812 г. чрезвычайно интересна и важна переписка представителей генералитета. Специальный подбор писем, относящихся к 1812–1815 гг., был составлен Н. Ф. Дубровиным. В это издание вошли письма Балашова, Багратиона, Барклая де Толли, Ростопчина, Аракчеева, английского агента в русской армии Вильсона и др. Отражая текущие события, эти письма представляют очень важный материал, освещающий различные стороны эпохи.

Письмо Балашова дает подробное изложение переговоров, какие он вел по поручению Александра I, с Наполеоном 14 июня 1812 г. в Вильно, т. е. накануне начала войны. Письма Багратиона являются ярким отражением его вражды к Барклаю и той клеветнической борьбы, какая велась против министра и его тактики отступления. Ряд писем характеризует настроения в Москве, и среди них выделяется одно, в котором Ростопчин говорит: если Наполеон займет Москву, «то я почти уверен, что народ зажжет город». Характерны также отзывы о ростопчинских, афишах: «Со слезами читал лист печатный вами изданный. Истинный ты русский вождь и барин». Целый ряд писем этого сборника касается военных событий – боев под Смоленском, Малоярославцем и др. Очень важна данная очевидцем картина Москвы после пожара: «Из 9 000 с лишком домов осталось только 2 655, между коими треть маленькие домики и избы, так что надобно полагать ⁹ /₁₀ сгоревшими. В Пречистенской части только восемь домов, а в Пятницкой пять: грустно смотреть».

В числе других документов этого сборника огромный интерес представляют письма Вильсона. Он адресовал их обычно или Александру I или лорду Каткарту – английскому послу в России. В этих именно письмах он жалуется на медлительность кутузовской тактики, старается при посредстве Александра I побудить русского полководца к более решительным действиям; говорит о своем противодействии намерению Кутузова встретиться с Лористоном на передовых позициях; дает очень интересные интерпретации положения сил, характеристики настроений в армии и стране. Все это очень важно для изучения и внутренней истории эпохи и весьма существенно для исследования международно-политической конъюнктуры, взаимоотношений России и Англии.

Для истории войн вообще и в частности войны 1812 г. переписка современников является очень ценным и важным источником.

История формирования общественно - политических взглядов часто может быть изучаема по переписке соответствующих лиц. В значительной мере это относится, например, к складыванию взглядов декабристов. Большое количество эпистолярного наследства их, опубликованного в разных изданиях, дает богатый для этого материал. В качестве примера и образца крупной публикации этого рода следует указать переписку братьев Тургеневых.

Н. И. Тургенев – декабрист, автор интересных экономических работ – фигура достаточно известная. Его брат Александр Иванович (1784–1845) служил в Министерстве внутренних дел, Государственном совете, а затем бросил службу и жил по преимуществу за границей.

У Вальтер Скотта он живал,

С Кювье он подружился,

У Гете гостем пировал,

У Гумбольдта учился;

С Шатобрианом вечерком

У Рекамье прелестной –

Всем знаменитостям знаком

И гость везде любезный, –

так характеризует широту его знакомств и связей современник. Неудивительно, что переписка братьев Тургеневых стала одним из очень важных эпистолярных наших источников. Содержание ее разнообразно. Она характеризует культурные интересы в пору ранних учебных заграничных поездок. Она показывает отношение к различным событиям общественно - политической жизни. «Ты, я думаю, знаешь, что прусское правительство вздумало крепко ополчиться против Тугендбунда, – писал в 1816 г. Н. И. брату Сергею,– или лучше сказать против тех, которые начали учиться свободно и благородно думать и писать. Каким карлом кажется мне это правительство, вступающее в неравную битву с великаном, т. е. с Geist der Zeit (духом времени)». Для всякого знакомого с историей декабризма понятно, насколько не случаен этот интерес к Тугендбунду.

Кто прочтет ниже, в главе об иностранных авторах, данную в книге Кюстина характеристику русских, едущих за границу и возвращающихся обратно, тот найдет подкрепление ей в следующих словах Н. Тургенева: «Чем более приближаюсь я к России, тем более грусть мешается к размышлениям моим о любезном, великом, но во многих отношениях неизвестном отечестве. Можно ли мне будет привыкнуть еще раз смотреть на такие вещи, которые бы я и в аду не хотел видеть, но которые на всяком шагу в России встречаются?.. В отдалении то, что у нас есть хорошего, представляется только нашему воспоминанию в приятном виде, подобно золотым шпицам Петербурга или святой Москвы, которыми любуется путешественник, не видя в внутренности города ни съезжей, ни полицейских, ни губернских правлений и еще более уголовных палат. Вблизи все представляется в своем настоящем виде: тиранство, варварство ограничивают взор» (1816).

Ланкастерские школы, цензурный устав, литературное общество «Арзамас», Карамзин и его деятельность, греческое восстание, новинки иностранной политической и государствоведческой литературы, т. е. разнообразные вопросы политической и культурной жизни, находят свое отражение на страницах писем братьев Тургеневых.

Характерным и заслуживающим внимания источником является переписка им п. Николая I с его братом Константином. Она охватывает крайне интересный период времени – с ноября 1825 г. по июнь 1831 г., когда в. кн. Константин умер.

Содержание данного источника разнообразно. Помимо личных дел и отношений, в письмах обоих братьев затрагиваются вопросы движения декабристов, различные польские дела. Перепиской, отражающей ход польского восстания, обмен письмами заканчивается. Восстание декабристов освещается в переписке обоими корреспондентами в разных планах.

Константин разделяет возмущение своего брата. В одном письме он восклицает: «Эта сволочь не была довольна ангелом в качестве самодержца и она устраивала заговоры против него». Что касается Николая, перед ним стояла практическая задача расправы, и связанные с этим мотивы довольно богато представлены в его письмах к брату. Он сообщает Константину, кто уже арестован, чьего ареста он ждет. С удовлетворением он передает известие, полученное от Чернышева и Витгенштейна, что Пестель в их руках, и что «теперь мы являемся хозяевами почти всех главных лиц». Иногда он высказывает свои мнения о тех или иных деятелях декабризма. Полно значения соображение Николая в одном из писем, что Бестужева и Щепина следует судить военно-полевым судом и заставить выполнить приговор солдат того полка, где они служили. Такого рода переписка, с соответствующими видоизменениями, длится до момента казни пяти декабристов (14 июля 1826 г.). Нескрываемой радостью дышит письмо Николая о том, что пять главарей повешены, а остальные разбиты, осуждены на пожизненную (или длительную) каторгу. Тупой животный страх чувствуется в его восторге но поводу собственного спасения, в надежде, что «ни мы, ни наши дети не будут свидетелями подобных сцен».

Не менее характерен обмен письмами относительно событий в Польше. Отдельных польских дел и вопросов корреспонденты касаются все время, но основной эта тема становится с 1830 г. Константин обнаружил непонимание событий, когда писал брату, что офицеры и генералы не могут помешать движению. Известно, что значительная часть польского офицерства и не стремилась бороться с ним, предпочитая вступать в ряды повстанцев. В то же время Константин вынужден был признать полный крах всей своей политики – у царской администрации не оказалось опоры в крае.

Она была бессильна не только помешать росту национального движения, она не имела возможности проследить за его нарастанием. Восстание для Константина было неожиданностью. Несколько раньше, когда сложился уже комитет для руководства восстанием, Константин писал Николаю I о замеченной «болтовне», но истинное ее значение оставалось ему неясным. Константин был склонен общее положение оценивать скорее оптимистически. Дальнейшая переписка братьев посвящена мерам против повстанцев. На этой ее части мы останавливаться не будем, так как характер источника виден уже из сказанного: он важен как показатель взглядов и желаемого царским домом направления политики и хода дел.

Огромной важности изданием, охватывающим весьма широкий хронологический круг (вторая половина ХVIII – первая половина ХIХ в.) является семейное собрание Воронцовых, семьи, выдвинувшей целый ряд крупных государственных деятелей царизма. Оно носит название «Архив кн. Воронцова». 40 - томная коллекция различных документов, принадлежавших представителям этого рода, содержит в числе прочего переписку ряда видных деятелей ХIХ в. Ф. В. Ростопчин был близким другом С. Р. Воронцова, их переписка с 90 - х годов ХVIII в. тянется вплоть до середины 20 - х годов. Хозяйственные интересы Ростопчина, его деятельность в Москве, жизнь за границей проходят перед читателем. Здесь, в своих письмах 1814 г., он отрекается от участия в поджоге Москвы и сетует о погибшем имении – Воронове. Интересны сведения о положении населения в Москве после ухода французов. Менее содержательны заграничные письма Ростопчина, сохраняющие лишь биографический интерес.

Сын С. Р. Воронцова – М. С. (участник ряда войн, наместник Кавказа, новороссийский генерал - губернатор) вел интересную переписку с А. Х. Бенкендорфом (1783–1844). Письма последнего сохранились за целых 30 лет (1804–1843). Автор писем проходит перед читателем сначала как офицер кавказской армии, позже как начальник III отделения. Письма касаются различных вопросов военно-административной деятельности корреспондентов, рисуют их мнения и взгляды по разным вопросам.

Среди высказываний встречаются интересные и важные. Вот, например, что писал Бенкендорф в августе 1818 г.: «Вы знаете уже, что Ливония, следуя примеру Эстонии и Курляндии, объявила свободу крестьян. Следует надеяться, что области старой России последуют этому доброму стремлению. Русский крестьянин зрелее в тысячу раз, чем те и, если он мог так долго выносить рабство, он сумеет жить свободным. Если кто не готов у нас для этой прекрасной перемены, то это знать второго сорта которая обвиняет крестьянина».

Письма Бенкендорфа не освещают каких - либо особо важных политических вопросов, но дают интересную картину настроений и интересов дворянской среды.

Ценный материал для истории Кавказа дают письма Ермолова и кн. Цицианова (1754–1806). В них – сообщения о стычках, постройке укреплений и т. д. В письмах Ермолова много данных для характеристики его планов и стремлений в области управления Грузией. Для времени Николая I важны напечатанные в этом же собрании письма Закревского, рисующие армию («Не у одних вас ученья; и у нас так часто бывают оные, что не знаю, куда класть больных, которых лежит в гошпиталях более 5 т. человек) переписка с Киселевым, характеризующая деятельность последнего в Молдавии и в качестве министра государственных имуществ, а также и некоторые другие эпистолярные материалы.

Ценным эпистолярным памятником 50 - х годов ХIХ в. являются «Севастопольские письма» Н. И. Пирогова. Выдающийся хирург, Пирогов во время Крымской войны предлагал свои услуги правительству, долго не получал назначения. В высших сферах (у в. кн. Елены Павловны) родилась мысль организовать в военных лазаретах женскую медицинскую помощь. Образовалась община сестер милосердия, снарядившая санитарный отряд, во главе которого Пирогов двинулся в Крым.

В письмах, написанных во время пребывания в Крыму, Пирогов рисует не только картину лечебной деятельности, но дает большой материал и общего значения. Он ярко очерчивает отдельных представителей генералитета и, например, о Меншикове говорит: «Он не может или не хочет сочувствовать солдатам, – он плохой Цезарь. Он хочет свои недостатки прикрыть мистическим молчанием и притворным спартанством; но навряд ли многих надует». Пирогов рисует картину невнимательности, беспечности администрации, тяжелых условий, в каких находились раненые; изображает бытовые условия защитников Севастополя. Как голос непосредственного наблюдателя событий «Письма» Пирогова – ценный источник для истории севастопольской обороны.

Ограничиваясь указанием ряда характерных образцов частной переписки, мы не касаемся большого эпистолярного наследства, оставшегося от представителей литературы, искусства, критики (Пушкин, Белинский, Глинка и многие другие) и имеющего огромное значение, главным образом, для истории культуры и общественной мысли.