sl-2017-4_62__1

С учетом вышеизложенного можно утверждать, что рассмотрение обозначенных проблем правоприменения только на основе анализа юридических аспектов этой деятельности вряд ли позволит обеспечить их разрешение.

Всвязи с этим обратимся к управленческой составляющей правоприменения конституционных норм, реализацию которой призваны обеспечить государственные органы.

Говоря о государственном управлении, необходимо отметить, что в теории и практике социального и государственного управления существует множество нерешенных проблем, которые существенным образом влияют на эффективность управленческой деятельности,

втом числе на деятельность в сфере обеспечения применения правовых норм.

Вследствие этого решение проблемы правоприменения конституционных норм во многом зависит от разрешения проблем теории и практики государственного управления.

Вкачестве иллюстрации справедливости этого тезиса можно привести неоднократно упоминаемую ситуацию, связанную с нерешенными проблемами в области экономических реформ. Так, по общепризнанному мнению экономистов, цены на товары общепотребительского спроса стали близки к мировым, а оплата труда граждан Российской Федерации осталась неизменной, и по «размеру» она намного ниже мирового уровня.

Поскольку указанная ситуация управления экономикой государства непосредственно связана с правоприменением конституционных норм, рассмотрим проблему взаимосвязи и взаимозависимости правоприменения конституционных норм и государственного управления на примере правоприменения ст. 37 и 41 Конституции РФ [1].

В ст. 37 законодатель определил, что: 1) труд свободен; каждый имеет право свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию; 2) принудительный труд запрещается; 3) каждый имеет право на труд в условиях, отвечающих требованиям безопасности и гигиены, на вознаграждение за труд без какой бы то ни было дискриминации и не ниже установленного федеральным законом минимального размера оплаты труда, а также право на защиту от безработицы.

Статья 41 закрепляет право на охрану здоровья и медицинскую помощь. Медицинская помощь в государственных муниципальных учреждениях здравоохранения оказывается гражданам бесплатно за счет средств соответ-

УПРАВЛЕНЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

ствующего бюджета, страховых взносов, других поступлений.

Как видно, государством гарантируется защита прав граждан на труд и охрану здоровья. Однако эти конституционные нормы, равно как

илюбые другие правовые нормы, не могут реализоваться сами по себе.

Для того чтобы они были реализованы наиболее эффективно и в полном объеме, необходимо целенаправленное управленческое воздействие государственного аппарата. Такое воздействие в теории социальных систем

итеории управления определяется как «государственное управление»: «Воздействие на общество с целью его упорядочения, сохранения качеств, специфики, совершенствования и развития есть свойство любого общества, вытекающее из его системной природы, общественного характера труда, необходимости общения людей в процессе труда и жизни, обмена продуктами их материальной и духовной деятельности» [2].

Таким образом, с учетом приведенного определения можно говорить, что статьи Конституции с точки зрения теории управления и теории социальных систем определяют основные цели государственной деятельности в рамках конституционного права. Причем именно деятельность государственного аппарата должна обеспечить реализацию конституционных прав граждан.

Иными словами, правоприменение конституционных норм возможно только в случае целенаправленных действий соответствующих органов государства как структурных элементов государственной системы.

Такие действия в теории управления социальными системами определяются как функции: «Функции государства – основные направления его деятельности, выражающие сущность, социальное назначение, цели и задачи государства по управлению обществом в присущих ему формах и свойственными ему методами». К внутренним функциям государства относятся «экономическая, социальная, обеспечения прав и свобод человека и гражданина, охраны правопорядка, стимулирование научно-технического прогресса…» [3].

Врезультате можно утверждать, что конституционные права граждан, закрепленные в статьях Конституции РФ, должны подкрепляться процессами реализации одноименных функций государства, обеспечивающих «право на труд», «защиту от безработицы», «охрану здоровья и медицинскую помощь», право на образование и т.д.

241

УПРАВЛЕНЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

При этом необходимо отметить, что особая роль функций в государственном управлении отмечалась многими учеными. Например, В.Д. Перевалов полагал: «Функции государства за своей сутью объективны. Они, по общему правилу, предопределяются жизненными нуждами общества, которые и задают основные направления внутренней и внешней деятельности государства. Поэтому государство не имеет выбора, выполнять их или не выполнять. Невыполнение государством той или другой функции неизбежно вызывает цепную реакцию негативных (кризисных) последствий в общественной жизни. Если, например, государство прекратит выполнять функцию обеспечения правопорядка, то рано или поздно общество будет дестабилизировано, наступит анархия, хаос, которые ведут к его разрушению» [4]. Полностью разделяя мнение В.Д. Перевалова, необходимо подчеркнуть объективный характер функций, который обусловлен законами диалектики – функции государства как элементы социальной системы объективны и существуют независимо от осознания их присутствия субъектами управления.

Таким образом, в случае отсутствия реализации соответствующих функций государства вряд ли удастся обеспечить надлежащее правоприменение конституционных норм.

Опираясь на сказанное, можно утверждать, что в настоящее время отсутствует координация государственной деятельности по вопросам правоприменения конституционных норм и государственного управления. В результате системно-функциональный подход в государственном управлении относительно правоприменения конституционных норм права полностью отсутствует. Как следствие, вопросы исследования проблем реализации «функций» государства, призванных обеспечить конституционные права граждан, в науке никогда не рассматривались. Кроме того, эта ситуация усугублена существованием и в теории, и в практике государственного управления комплекса проблем, связанных с понятием «функция» государства как элемента социальной системы.

Большинство ученых полагают, что функции являются основным элементом социальных систем и систем управления. Так, Ю.П. Алексеев, А.Н. Алисов, Ю.Н. Барышников считают, что «комбинация функций лежит в центре системы управления» [5, с. 85].

В то же время в теории социального и государственного управления в последнее время появилось много работ, в которых понятие

«функция» вообще не упоминается. Например, Л.А. Бурганова в учебном пособии «Теория управления» вообще не рассматривает понятие «функция» и его содержание как элемента системы управления и приводит определение этого понятия только в глоссарии: «Функция управления – определенный вид управленческой деятельности, объективно необходимый для обеспечения установленного воздействия субъекта управления на объект управления»

[6, с. 156].

Такое «устранение» из системы управления одного из их основных элементов – «функции» исключает возможность формирования определения понятия «функция» и, как следствие, решения проблем правоприменения любых правовых норм государства, в том числе и конституционных.

«Отсутствие» в понятийном аппарате государственного управления понятия «функции» приводит к «устранению» целенаправленной деятельности, направленной на правоприменение конституционных норм, т.е. к исключению реализации функции «обеспечения прав и свобод человека и гражданина» [3] из процесса управления.

Отрицание существования функций как элементов системы государства приводит к возникновению еще одной, причем более серьезной проблемы – исключению возможности формирования органов государства как структурных элементов социальной системы. Отсутствие таких органов в государстве, в свою очередь, исключает возможность достижения целей системы государства в части обеспечения прав и свобод граждан.

В справедливости этих тезисов можно убедиться, обратившись к общепринятым положениям теории социального управления, которые в последнее время остаются невостребованными.

Как известно, неотъемлемым условием обеспечения успешного государственного управления в разных сферах жизнедеятельности государства является «участие» в процессе управления таких взаимосвязанных элементов социальных систем, как цели, задачи, функции и структура системы.

Общепринятоенаучноемнениеполагает, что достижение целей любой социальной системы обеспечивается взаимосвязанной реализацией элементов социальных систем: цель – задача – функция – структура [7, с. 144–145; 5,

с. 57–58].

В нашем случае целью государства является «обеспечение права на труд». Решение задач, которые позволят достичь желаемой цели,

242

ОБЩЕСТВО И ПРАВО ● 2017 ● № 4 (62)

может быть обеспечено за счет реализации функции «обеспечение прав и свобод человека и гражданина». При этом реализацию этой функции должен осуществить структурный орган (подразделение), созданный на основе реализации этой функции. Поскольку в настоящее время в теории управления существуют научные мнения, отрицающие факт существования функций, создание такого подразделения остается под вопросом. В результате достижение цели «обеспечение конституционных права граждан» становится маловероятным.

Для наглядности рассмотрим еще один пример, связанный с нарушением законов управления, которое приводит к проблемам обеспечения конституционных прав граждан.

Как мы видели, основными причинами возникновения проблем, существующих в теории управления, которые не позволяют решить проблемы правоприменения конституционных норм, являются устранение из теории управления понятия «функция» и нарушение общепринятой детерминации элементов системы управления государством.

Недопустимость нарушения упомянутой детерминации отмечалась многими учеными. Например, Н.И. Глазунова указывала, что «цели (задачи) организации обуславливают функции, афункцииопределяютструктуруоргана: “цели– функции – структуры”. Обусловленность структуры функциями, а не наоборот, как это порой бывает: создаем структурную единицу – должность, а то и целое министерство, а потом “придумываем” виды занятий» [8]. Автор полностью разделяет обоснованность этих мнений, однако они остаются не востребованы практикой управления государством.

Субъекты управления в силу исключения из теории управления социальными системами понятия«функция» фактическинемогутследовать мнению, озвученному Н.И. Глазуновой и другими авторами. Нет функции – нет структуры.

Врезультате системно-функциональный подход предан забвению, а органы государства (структурные подразделения) создаются вопреки науке на эмпирической основе.

Наглядным примером такой ситуации является реализация функции здравоохранения в части сельской медицины. Как известно, в последние годы проблемам сельской медицины не уделялось должного внимания. По этой причине вопросы о ее «восстановлении» подняты на уровне Президента и Правительства РФ.

Втечение ряда лет основное внимание в сфере здравоохранения было сосредоточено на создании специализированных медицин-

УПРАВЛЕНЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

ских центров и клиник. Эта задача здравоохранения, безусловно, имела важное значение. Однако в силу ограниченных возможностей бюджета сельская медицина осталась без финансирования. По сути, она была ликвидирована вместе с «Санавиацией».

Рассматривая эту проблему с точки зрения теории и практики управления, можно утверждать, что в системе управления произошло нарушение порядка реализации (детерминации) элементов системы здравоохранения как подсистемы государства.

Структура здравоохранения в части сельской медицины была реформирована без учета функций системы здравоохранения. В результате из поля зрения субъектов управления здравоохранением «выпала» функция медицинского обеспечения, призванная обеспечить территориальный принцип ее реализации для малых районов и населенных пунктов.

Как результат была ликвидирована большая часть сельских медучреждений, а значительная часть сельского населения осталась без медицинского обеспечения.

Другими словами, были нарушены конституционные права части населения Российской Федерации, а основной причиной произошедшего явилось отсутствие государственного управления в части обеспечения реализации правоприменения конституционных норм.

Такой ситуации можно было бы избежать, если бы формирование системы здравоохранения рассматривалось на основе «системнофункционального подхода» [9], как подсистема государства, т.е. как системное явление.

Вэтом случае неминуемо возник бы вопрос

офункционально-территориальной проблеме обеспечения конституционного права «на охрану здоровья и медицинскую помощь», и в соответствии с теорией управления реализация функции предопределила бы сохранение в том или ином виде медучреждений на селе.

Возвращаясь к вопросу правоприменения ст. 37 Конституции РФ (право на труд), можно видеть, что структурный орган государства, призванныйреализоватьэтуфункциюинаэтой основе обеспечить правоприменение положений Конституции относительно права граждан на труд, вообще отсутствует. Это полностью противоречит положениям теории социального и государственного управления.

Таким образом, на основе рассмотрения взаимосвязи и взаимозависимости правоприменения конституционных норм и положений теории управления государственного и социального управленияможносделать следующие выводы:

243

УПРАВЛЕНЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

проблема теории и практики государственного управления и проблемы реализации норм конституционного права неразрывно связаны и взаимообусловлены;

правоприменение положений конституционного права в отрыве от управления государством невозможно;

исключение понятия «функция» государства и управления является одной из причин возникновения проблем правоприменения конституционных норм;

нарушение детерминации элементов системы государства как вида социальных систем приводит к возникновению проблем правоприменения и реализации норм конституционного права;

решение этих проблем возможно на основе применения системно-функционального подхода, одновременно следует уделять внимание вопросам оптимизации структуры государственных органов и правоприменения положений конституционного права.

1. Конституция РФ: принята всенарод-			1. Constitution of the Russian Federation:
ным голосованием 12 дек. 1993 г. (в ред. от		adopted by national vote on Dec. 12, 1993 (as
21 июля 2014 г.) // Рос. газ. 1993. 25 дек.		amended on July 21, 2014) // Russian newsp.
2. Философский энциклопедический словарь /		1993. Dec. 25.
гл. ред. Л.Ф. Ильичев, П.Н. Федосеев, С.М. Ко-			2. Philosophical encyclopedic dictionary / chief
валев, В.Г. Панса. М., 1983.		ed. L.F. Ilyichev, P.N. Fedoseev, S.M. Kovalev,
3. Перевалов В.Д. Теория государства и		V.G. Pansa. Moscow, 1983.
права: учеб. для бакалавров. 3-е изд., исп. и			3. Perevalov V.D. Theory of state and law:
доп. М., 2013.		textbook for bachelors. 3rd ed., corr. and augm.
4. Теория государства и права: учеб. / отв.		Мoscow, 2013.
ред. В.Д. Перевалов. 3-е изд., перераб. и доп.			4. Тheory of state and law: textbook / resp. ed.
М., 2008.		V.D. Perevalov. 3rd ed., rev. and augm. Мoscow,
5. Алексеев Ю.П., Алисов А.Н., Барышни-		2008.
ков Ю.Н. и др. Теория управления: учеб. М.,			5. Аlekseev Yu.P., Аlisov А.N., Baryshnikov Yu.N.
2003.		et al. Theory of management: textbook. Мoscow,
6. Бурганова Л.А. Теория управления: учеб.		2003.
пособие. URL: www.infra-m.ru			6. Burganova L.A. Management theory:
7. Костюченко Н.И. Особенности соблю-		textbook. URL: www.infra-m.ru
дения прав и свобод человека, связанные с			7. Kostiuchenko N.I. Peculiarities of human
проблемами теории и практики управления		rights and freedoms compliance, connected with
социальными системами // Права и свободы		problems of management theory and practice of
человека в контексте развития современно-		social systems // Human rights and freedoms in
го общества: тез. выступлений на Всерос.		the context of the development of modern society:
науч.-практ. конф., 9 дек. 2016 г.		thesis of report at the All-Russian sci.-practical
8. Глазунова Н.И. Государственное управле-		conf. Dec. 9, 2016.
ние: учеб. для вузов. М., 2004.			8. Glazunova N.I. State management: textbook
9. Костюченко Н.И. Классификация функ-		for high schools. Мoscow, 2004.
ций социальных систем: теоретические и			9. Kostiuchenko N.I. Classification of
правовые основы. Краснодар, 2016.		social systems functions: theoretical and law
		fundamentals. Krasnodar, 2016.

244

ОБЩЕСТВО И ПРАВО ● 2017 ● № 4 (62)

ВОПРОСЫ ФИЛОСОФИИ, СОЦИОЛОГИИ, ПОЛИТОЛОГИИ

Нарыкова Светлана Петровна

доктор философских наук, доцент, Краснодарский университет МВД России

(e-mail: [e-mail])

Девиантное поведение и социальная деструктивность: соотношение категорий

Автор исследует проблемы социальных отклонений и социальной деструктивности, которые зачастую рассматриваются совместно, что приводит к стереотипизации их отношения в научном дискурсе. Однако каждая из рассмотренных категорий имеет самостоятельное значение. Раскрытие основных аспектов определения социальной девиации и социальной деструктивности способствует большей концептуальной точности, позволяет прояснить ряд прикладных вопросов.

Встатье анализируются основные аспекты социальной девиации и социальной деструктивности. Ключевыеслова: социальнаядевиация, социальнаядеструктивность, взаимодействие, нормы,

социальный процесс.

S.P. Narykova, Doctor of Philosophy, Assistant Professor, Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: [e-mail]

Deviant behaviour and social disruptiveness: relation of categories

The author researches problems of social deviations and social disruptiveness which often are considered in common that leads to stereotypification of their relation in a scientific discourse. However each of the considered categories has independent value. Disclosure of the main aspects of definition of social deviation and social disruptiveness promotes bigger conceptual accuracy and also allows to clear a number of applied questions. In article the main aspects of social deviation and social disruptiveness are analyzed.

Key words: social deviation, social disruptiveness, interaction, norms, social process.

Теоретическая социология представляет собой сферу научного знания, ориентированного на раскрытие общих принципов организации и динамическо-

го протекания социальных процессов. На ее уровне закладывается понимание основных механизмов формирования общественных отношений и, в частности, определяются их структура и ведущие факторы, оказывающие влияние на их состояние и развитие. В этом смысле постановка любой актуальной социальной проблемы предполагает обращение к общим основам социологического знания, с последующей детализацией применительно к особенности изучаемого объекта. Вместе с тем социология представляет собой практически ориентированную сферу знания: общественные процессы исследуются не только с позиции общего интереса к их структуре и ведущим характеристикам, но и с учетом необходимости осуществления регулятивных и прогностических функций. Это определяет практическую применимость получаемых результатов и в конечном счете их пользу для общества. В этом смысле одной из наиболее значимых сфер социологического дискурса становится анализ отклонений от нормального, конструктивного

протекания социальных процессов. Однако теоретический интерес к социальным отклонениям определяется не только необходимостью их устранения, но также и тем, что они представляют собой сферу явлений, граничную по отношению к нормальному общественному процессу. Через противопоставление одного другому происходит формирование теоретической определенности.

Само понятие социальных отклонений является соотносительным и предполагает сопоставление с определенным образцом, выражающим критерий разделения социальных явлений в зависимости от степени их соответствия сложившимся в обществе усредненным формам. При этом зачастую социальные отклонения рассматриваются как синоним социальной деструктивности. В результате происходит смешение двух различных по своему содержанию характеристик социальных явлений и процессов, что не способствует адекватному приращению социологического знания и, в частности, приводит к ошибкам и противоречиям в трактовке отдельных проблем. Для того чтобы проиллюстрировать данный момент, необходимо на общем уровне проанализировать, с одной стороны, соотносительные понятия

245

ВОПРОСЫ ФИЛОСОФИИ, СОЦИОЛОГИИ, ПОЛИТОЛОГИИ

нормы и девиации, с другой – подвергнуть анализу категорию социальной деструктивности.

У истоков постановки вопроса об отклоняющемся поведении стоял Э. Дюркгейм, рассмотревший разновидности социальных отклонений, вызванных нарушением общественного процесса. В теории Дюркгейма отклонения в поведении отдельных людей выступают как следствие социальной аномии, что свидетельствуетоглубокомсвязываниииндивидуального и социально-контекстуального аспектов поведения. Вместе с тем следует подчеркнуть, что отклонения в поведении рассматриваются ученым как следствие структурных нарушений в обществе, что не позволяет однозначно судить об их конечной деструктивности. В своей работе «Самоубийство. Социологический этюд» Дюркгеймвыводиттенденциюинтенсификации отклоняющегося поведения в ситуациях, когда происходят существенные социальные трансформации и, как следствие, общественная структура переживает состояние кризиса [1]. В большинстве случаев отклоняющееся поведение рассматривается как нечто негативное, однако соотносительный характер отклоняющегося поведения предполагает значимость критериев, определяющих границы нормы, а также отношение конкретного объекта к социальным ожиданиям. Так, например, высокие темпы личностного развития, вплоть до гениальности, представляют собой отклонение от усредненной нормы, однако нельзя сказать, что наличие выдающегося человека в обществе можно трактовать как нечто однозначно деструктивное. И, напротив, существуют ситуации, в которых следование нормам, сложившимся в обществе, определяет его постепенное разрушение, при условии что сама его структура содержит в себе противоречия. Это позволяет судить о том, что в исходной своей трактовке социальная девиация рассматривается в качестве объяснимого факта, большая часть сведений о котором относится к сферам описания и выделения предпосылок. Вместе с тем, связь девиантного поведения с социальной деструктивностью реализуется в том случае, если само отклоняющееся поведение рассматривается как фактор. Здесь развертывается классическая схема необходимости соблюдения условных правил взаимодействия, которые определяются как основание возможности конструктивного социального диалога. При таком рассмотрении любое отклонение от ожидаемого набора реакций представляет собой основание нарушения эффективного взаимодействия, вплоть до нарушения сло-

жившихся связей. Таким образом, мы приходим к тому, что категории девиации и социальной деструктивности диалектически связаны, однако данная связь не является тотальной, примером чему могут выступить позитивные отклонения, повышающие общую жизнеспособность социальной структуры.

В данном контексте достаточно высокий интерес представляет развитая Р.К. Мертоном теория девиации, которая предполагает наличие широкого спектра форм социальных отклонений, оцениваемых с точки зрения характера исходных целей и применяемых в ходе их достижения средств [2]. В своей классификации Мертон противопоставляет конформному поведению, ориентированному на согласие со сложившимся набором норм постановки социальныхцелейимоделейихреализацииследующие разновидности отклоняющегося поведения:

инновационное поведение; ритуализм; ретреатизм; мятеж.

Особенностью инновационного поведения является сочетание соответствия усредненным общественным нормам в постановке целей и одновременно реализация путей, выходящих за рамки нормативной определенности общества. При этом инновационное поведение может как характеризоваться нарушением правил, так и представлять собой результат поиска альтернатив общепринятым моделям действия. В этом смысле инновационное поведение сложно характеризовать однозначно ввиду многообразия форм его проявления, среди которых могут иметь место как конструктивные, так и разрушительные разновидности. Однако следует обратить внимание на то, что существенная доля фактов преступной деятельности приходится именно на эту разновидность девиантного поведения, поскольку имеет место сочетание социально одобряемых целей (материальное благополучие, например) и негативных моделей их достижения.

Особенностью ритуализма является гипостазирование социальных норм, чрезмерная ориентированность на контроль за их соблюдением. Ритуализм предполагает преобладание ценности нормативно определенной формы действия над той целью, которая лежит в основе ее существования. Распространение ритуализма предполагает снижение гибкости социальной структуры, результатом чего становится снижение функциональной эффективности ее элементов и, как следствие, общий рост социальной деструктивности.

246

ОБЩЕСТВО И ПРАВО ● 2017 ● № 4 (62)

ВОПРОСЫ ФИЛОСОФИИ, СОЦИОЛОГИИ, ПОЛИТОЛОГИИ

Ретреатизм представляет собой форму самоисключения из социальной среды, связанную с отрицаниемкакпринятыхвобществецелей, так и методов их достижения. Примерами подобного рода социальных отклонений могут стать алкоголизм, наркомания, игровая зависимость и т.д. Ключевым в данном отношении становится то, что речь идет не столько о нарушении законов, сколько о выходе за рамки общепринятой системы взаимодействия, результатом чего становится снижение уровня конструктивной активности общественной структуры.

Последний из рассмотренных Мертоном типов девиации – мятеж (революция) – связан с активным отрицанием как целей, традиционно формируемых в рамках общественной структуры, так и доступных средств их достижения. Особенностью данной формы девиантного поведения является то, что речь идет об открытом противопоставлении личности социальной структуре, что позволяет судить о чрезвычайно высокой степени деструктивности подобного рода социальных отклонений.

В теоретической социологии существует множество различных классификаций типов девиантного поведения, связанных с раскрытием различных аспектов существования социальных отклонений. Так, например, отклоняющееся поведение рассматривается на предмет отношения к общественной структуре (созидательного, разрушительного и нейтрального), а также с точки зрения природы его возникновения (психические отклонения, социальные и т.д.) Одновременно с этим на стыке социального и психологического знания формируются теории, рассматривающие содержательный аспект социальных девиаций. В данном контексте существенный интерес представляет введенная Е.В. Змановской классификация, основанная на объектности направленности воздействия девиантного поведения [3]. В соответствии с этой классификацией выделяются следующие типы социально отклоняющегося поведения:

антисоциальное (направленное на нарушение нормативной сферы общества, нарушение структуры социальных отношений и т.д.);

аморальное (направленное на нарушение набора этических норм, не нашедших прямого закрепления в законодательной сфере, однако широко принимаемых членами общества);

аутодеструктивное (связанное с совершением действий, несущих разрушительные последствия для самого субъекта активности).

Так или иначе, девиантное поведение по большей части рассматривается с точки зре-

ния своей локальной представленности. При этом преобладающее значение в оценке социальных отклонений приобретает анализ их природы (что способствует выходу на уровень оснований данного явления) и анализ направленности (что предполагает оценку последствий). В определенной мере можно судить о том, что девиантное поведение рассматривается как выход общественных отношений за рамки нормы на микросоциальном уровне. При этом может иметь место расширительная трактовка девиантного поведения, связанная с рассмотрением норм морали, моделей взаимодействия и т.д., и подход, ориентированный на рассмотрение в качестве основного критерия отклоняющегося поведения противоречия законодательным нормам.

Одновременно с этим на уровне социологического дискурса происходит активное рассмотрение общих оснований исследования социальных отношений на предмет их конструктивности. И здесь решающее значение приобретают теории социальной деструктивности, рассматривающие факторы и основания возникновения негативных процессов на уровне системы отношений и структуры общества в целом.

К числу наиболее значимых проблем, вскрываемых на этом уровне, можно отнести следующие:

корректность самих норм взаимодействия в их сопоставлении с текущими условиями протекания социальных процессов;

представленность на уровне общественного сознания положительных и отрицательных форм ценностной ориентации, деструктивных моделей взаимодействия и т.д.;

характер структурной организации общества, уровень его органичной целостности;

соотношение состояния общественной структуры и внешней среды.

На современном этапе развития общества реализуется чрезвычайно высокая по своей интенсивности динамика взаимодействия, что связано с текущими глобализационными тенденциями [4]. Данный аспект протекания общественного процесса предполагает непрерывную адаптацию общества к меняющимся внешним условиям, что предполагает как активную деятельность государства по регуляции социальных процессов, так и естественные адаптационные процессы в обществе [5]. И в данном случае возникает вопрос о том, насколько гибкой, адаптивной и внутренне целостной является общественная структура. Современная социальная практика свидетельствует о том, что высокая динамика обще-

247

ВОПРОСЫ ФИЛОСОФИИ, СОЦИОЛОГИИ, ПОЛИТОЛОГИИ

ственных процессов определяет чрезвычайно высокую нагрузку на структуру общества, следствием чего является как вскрытие латентных структурных противоречий, так и возникновение новых проблем, связанных с отсутствием согласованности протекающих адаптационных процессов [6; 7]. В этих условиях одной из центральных проблем становится то, насколько соответствуют сложившиеся социальные (в том числе, правовые) нормы актуальным социальным запросам [8]. Результатом несоответствия между ними становится либо возникновение естественных, но отклоняющихся с точки зрения статичных норм форм деятельности, либо активная трансформация правовой системы. Здесь мы приходим к важной проблеме, основы понимания которой заложил еще Э. Дюркгейм: динамичность общественной структуры, необходимость ее постоянного

развития и адаптации предполагает неоднозначность оценок одних и тех же явлений. Фактически то, что может быть рассмотрено в качестве социального отклонения, в русле исторической перспективы представляет собой важный адаптивный фактор, и, напротив, сами нормы, принятые в обществе, могут нести в себе деструктивный потенциал. Примером последнего является абстрактное выделение ряда социальных норм и их абсолютизация, результатом которой может являться как рассмотренный Мертоном ритуализм, так и выход социальных процессов на уровень развития экстремистских тенденций [9; 10]. В этом смысле рассмотрение проблем девиантного поведения и социальной деструктивности должно быть конкретизировано с точки зрения того, какой из аспектов раскрывается – динамический или статический.

1. Дюркгейм Э. Самоубийство: Социоло-		1. Durkheim E. Suicide: The sociological etude /
гический этюд / пер. с фр. с сокр.; под ред.		transl. from French with abbr.; ed. by V.A. Bazarov.
В.А. Базарова. М., 1994.		Moscow, 1994.
2. Мертон Р. Социальная теория и социаль-		2. Merton R. Social theory and social structure.
ная структура. М., 2006.		Moscow, 2006.
3. Змановская Е.В. Девиантология (Психо-		3. Zmanovsky E.V. Deviantology (Psychology
логия отклоняющегося поведения): учеб. посо-		of deviant behaviour): study aid for students of
бие для студ. высш. учеб. заведений. М., 2003.		high schools. Moscow, 2003.
4. НарыковН.В. Квопросуобопределениифак-		4. Narykov N.V. To a question of definition of
торовинтенсификациисовременныхполитиче-		factors of an intensification of modern political
скихпроцессов// ИСОМ. 2014. №6–1. С. 295–298.		processes // ISOM. 2014. № 6–1. P. 295–298.
5. Нарыков Н.В. Проблемы исторической		5. Narykov N.V. Problems of historical continuity
преемственности российской государствен-		of the Russian statehood in the conditions of
ности в условиях глобализации // Общество и		globalization // Society and law. 2014. № 2(48).
право. 2014. № 2(48). С. 295–298.		P. 295–298.
6. Нарыков Н.В. Глобализация как источник		6. Narykov N.V. Globalization as source of
международныхконфликтовиобостренияконку-		the international conflicts and aggravation of the
ренции// Обществоиправо. 2003. №1. С. 68–78.		competition // Society and law. 2003. №1. P. 68–78.
7. Нарыков Н.В. Социально-философский		7.NarykovN.V.Socialandphilosophicalanalysis
анализ особенностей взаимовлияния и харак-		of features of interference and characteristic
теристики взаимосвязи динамики власти и		of interrelation of dynamics of the power and
транзитивного состояния общества // Гума-		transitive condition of society // Humanitarian,
нитарные, социально-экономические и обще-		social and economic and social sciences. 2015.
ственные науки. 2015. № 6–1. С. 79–83.		№ 6–1. P. 79–83.
8. Нарыков Н.В. Права и обязанности чело-		8. Narykov N.V. The rights and duties of the
века в системе социальных норм // Общество		person in the system of social norms // Society
и право. 2012. № 2(39). С. 253–256.		and law. 2012. № 2(39). P. 253–256.
9. Самойлов С.Ф. Метатеоретическая ин-		9. Samoylov S.F. Metatheoretical interpretation
терпретация философии культуры и пробле-		of philosophy of culture and a problem of spiritual
ма духовного фундаментализма // Изв. РГПУ		fundamentalism // News of RGPU of A.I. Herzen.
им. А.И. Герцена. 2007. № 35. С. 20–25.		2007. № 35. P. 20–25.
10. Самойлов С.Ф., Городенцев Г.А. Теоре-		10. Samoilov S.F., Gorodentsev G.A.
тико-методологические предпосылки соци-		Theoretical and methodological background of
ально-философского познания экстремизма //		social and philosophical knowledge of extremism //
Общество и право. 2014. № 4(50). С. 25–29.		Society and law. 2014. № 4(50). P. 25–29.

248

ОБЩЕСТВО И ПРАВО ● 2017 ● № 4 (62)

ВОПРОСЫ ФИЛОСОФИИ, СОЦИОЛОГИИ, ПОЛИТОЛОГИИ

Дементьев Сергей Александрович

кандидат социологических наук, Южно-Российский гуманитарный институт

(e-mail: [e-mail])

Анализ информационной безопасности современного общества: от дисциплинарных методологических подходов

ктрансдисциплинарному

Встатье рассматриваются возможности выбора методологической матрицы исследования оснований информационной безопасности в информационную эпоху с учетом многофакторности этого процесса. Автор исследует информационную безопасность с позиции различных дисциплинарных подходов и делает вывод о необходимости применения методологической матрицы трансдисциплинарного подхода для анализа методологических оснований исследования информационных процессов и информационных ресурсов как системных качеств новой эпохи.

Ключевые слова: информационная безопасность, постиндустриальное общество, информационная культура, дисциплинарный подход, междисциплинарный подход, мультидисциплинарный подход, полидисциплинарный подход, трансдисциплинарность.

S.A. Dementiev, Candidate of Sociology, South Russian Humanitarian Institute; e-mail: [e-mail]

Analysis of the information security of modern society: from disciplinary methodological approaches to transdisciplinary

The paper considers the choice of a methodological matrix study of information security bases in the information age, taking into account the comprehensiveness of this process, the author analyzes the information security from the perspective of different disciplinary approaches and concludes about necessity of methodological matrix of transdisciplinary approach to the analysis of methodological bases of research of information processes and information resources as the system features of new era.

Key words: information security, post-industrial society, information culture, disciplinary approach, interdisciplinary approach, multidisciplinary approach, multisectoral approach, transdisciplinarity.

Информационная безопасность как понятие в различных контекстах может иметь самый разный смысл. Кон-

цепция информационной безопасности Российской Федерации этот термин применяет в широком смысле, поскольку поддерживается представление об информационной безопасности как состоянии защищенности национальных интересов России в информационной сфере, одновременно обеспечивающем информационную безопасность и интересы личности, общества.

Стандартный подход к информационной безопасности предполагает прежде всего наличие у информации таких свойств, как конфиденциальность, т.е. условие существования информации, при котором возможность доступа к ней есть только у субъектов, имеющих на нее право; целостность, т.е. избежание несанкционированной трансформации информации; доступность как избегание временного или по-

стоянного сокрытия информации от пользователей, имеющих право доступа.

Информационная безопасность является альтернативой информационной опасности. Существует много ее трактовок, но мы склонны согласиться с позицией П.Э. Шлендера, согласно которой информационная опасность – это нарушение информационной безопасности, выражающееся в причинении ущерба информационной деятельности, ухудшение ее состояния либо придание ей нежелательной динамики и параметров [1, с. 14].

Новые качества, обретенные социумом в информационную эпоху, новые риски, угрозы и вызовы по-новому должны ставить проблему информационной безопасности. По мнению Т.А. Мешковой, доминирующим фактором в осмыслении проблемы информационной безопасности должно быть осознание свершившейся «информационной революции»

[2, с. 7].

249

ВОПРОСЫ ФИЛОСОФИИ, СОЦИОЛОГИИ, ПОЛИТОЛОГИИ

Спозицииданногоавтора, информационную безопасность можно охарактеризовать как такое состояние общества, при котором обеспечена полная, надежная и эффективная защита личности, общества и государства во всех формах информационного взаимодействия в существующем информационном пространстве от всех видов информационных угроз.

При этом, как отмечает В.С. Диев, информационное взаимодействие должно сохранять доступность и конфиденциальность, адекватность, целостность, а состояние систем информационной безопасности должно обеспечиваться интересами акторов информационного взаимодействия, использоваться исключительно по назначению и служить интересам личности, общества и государства [3, с. 65–66].

Информационная безопасность может и должна представляться не только как инструментальная или технологическая категория, а как теоретический конструкт, позволяющий осмыслить принципы управления социальными процессами, практически регулирующие современное жизнеустройство. В социальнофилософской трактовке информационная безопасность представляется формой коллективной рефлексии, которая выражает освоение обществом большого количества факторов:

фактора тотального нарастания новых форм информационного взаимодействия;

фактора осознания полезности информационного взаимодействия в «отцифрованном» социуме, всех проявлениях общественной жизни; фактора признания необходимости управления информационными процессами, социаль-

ного контроля над ними; принятие того, что информационное воз-

действие на сознание, индивидуальное или массовое, может приводить к манипуляции общественным сознанием и общественным мнением;

фактора давления негативного воздействия на информационное взаимодействие;

необходимости оценки деструктивных последствий негативного информационного воздействия.

Анализ методологических основ исследования информационной безопасности считается достаточно новым научным направлением, сформированным на стыке множества научных дисциплин и направлений теоретического анализа.

Преждевсегоэтотеориииконцепциипостиндустриального и информационного общества, которые связывают проблему безопасности с рассмотрением потенциала постиндустриаль-

ной теории в информационную эпоху. Здесь, безусловно, лидируют работы О.Н. Вершинской, И.С. Мелюхина, А.В. Чугунова и В.Л. Иноземцева. В работах перечисленных авторов осуществляется теоретико-методологический анализ вызовов и возможностей реализации на практике теоретических моделей информационного общества [4–7].

Другое направление связано с трактовкой таких процессов, как «информационная война», «информационная борьба», «информационное противоборство». В работах теоретиков значительное внимание уделяется изучению наиболее существенных угроз информационной безопасности общества и государства, анализу задач, связанных со становлением и развитием систем общественной, национальной и международной безопасности в информационную эпоху.

Вэтом плане такими авторами, как А.В. Манойло, А.И. Петренко и Д.Б. Фролов, «информационная война» характеризуется как один из способов противостояния между государствами [8, с. 201]. «Информационная война» рассматривается в современной исследовательской литературе как специфическая форма борьбы, которая выражается в защите своих информационных ресурсов для достижения собственных целей.

С.Н. Бухарин пишет об «информационном противоборстве» как понятии, которое чаще всего резервируется для характеристики конфликта интересов, когда осуществляется информационное воздействие на противную сторону. И тот, и другой вид противоборства характерен для защиты национальных и государственных интересов [9].

Всовременной практике рассмотрение угроз информационной безопасности осуществляется посредством социотехнического подхода. Продуктивной является разработанная американским исследователем Г. Кроном тензорная теория сложных систем. Она же представляет собою тензорную методологию [10]. Тензорная методология Г. Крона дает решения сложных системных задач с помощью компьютера. В постулатах тензорной методологии информационные процессы в обществе рассматриваются как структура и функции элементов сложноорганизованных систем.

Социологический подход предполагает изучение информационного противоборства в действиях массмедийных средств массовой коммуникации, электронных средств массовой информации, поскольку любая современная агрессия, война, угроза всегда носит аксиоло-

250

ОБЩЕСТВО И ПРАВО ● 2017 ● № 4 (62)