МЫСЛИТЕЛИ ДОПЛЛТОНОВСКОЙ ЭПОХИ

55

шить, бесконечную последовательность — а это кажется невозможным. Дело касается не физики (и не математики), а скорее логики и анализа. Философия попыталась объяснить, почему в определенном смысле и в отношении определенных последовательностей понятие последовательности, одновременно бесконечной и завершенной, не является противоречивым; но до сих пор не удалось построить теорию, убедительную для всех ученых.

Первый аргумент Зенона против движения не доказывает, что мы недвижимы, — конечно, мы двигаемся. И тем не менее этот аргумент —поистине образец философствования: совсем простое рассуждение, в котором из двух тривиальных посылок выводится явно абсурдное заключение. Либо мы никогда не двигаемся, либо мы всегда осуществляем бесконечные последовательности задач, либо современная физика глубоко заблуждается. Вот что доказал Зенон двадцать пять веков назад.

НА ПОМОЩЬ НАУКЕ

Элейская философия принижала успехи, достигнутые в изучении природы; она ставила под сомнение эмпирическое исследование; она утверждала, что реальный мир в освещении чистого разума совершенно отличен от так называемого природного мира, который стремились постичь physikoi. Как ответить философам из Элей? Как откликнуться на их рассуждения, угрожавшие всему, что было осуществлено философией милетян и Гераклита?

Философы следующих поколений долго размышляли над этим вопросом. И хотя они не подвергали аргументы Парменида, Мелисса и Зенона развернутой критике, они, однако же, ответили на эти аргументы, грозящие поколебать философию. Естественно, они предлагали разные способы убрать их с пути, но все предложенные решения — что было почти неизбежно — имели общую основу. Основа эта состояла в пяти воззрениях.

ι. Все философы постэлеатического периода принимали следующий принцип, дедуктивно установленный Парменидом: всякое рождение и уничтожение необходимо исключить. Разумеется, в определенном смысле все же можно говорить, что такая-то вещь была порождена; но слово «порождена» в

56 ДОСОКРЛТИКИ

том смысле, какой в него при этом вкладывают, — не более чем форма выражения.

2. Однако мыслители, пришедшие на смену элеатам, не отрицали никакого другого вида изменения: даже если вещи никогда не были порождены, они могут изменяться и способны становиться иными; становление иным не влечет за собой таких же трудностей, как порождение, и этот тип изменения можно спасти от возражений элеатов.

3- Эти мыслители равным образом подчеркивали тот факт, что вещи движутся: природа, какой ее представляли себе physikoi, в концепции элеатов, отрицающей движение, существовать не может, поэтому обоснование пространственного движения, или перемещения, несомненно, было одним из самых настоятельных требований возрождающейся науки.

4- Парменид поставил, в общем виде, проблему причинности; его преемники подошли к этой проблеме более конкретно —попытались определить, как нужно мыслить причину, и установить пределы каузального объяснения.

5- Наконец, они внесли вклад в философию познания. Если науку приходилось спасать, надо было спасать и эмпирический метод. Наследники Парменида восстановили и развили зачатки философии познания, которые мы обнаружили у его предшественников. Они попытались построить теорию познания, не препятствующую прогрессу науки.

Пять обозначенных мною пунктов представляют общую основу реакции против элейской философии. Подчеркнем, что у разных мыслителей этого направления они облекались в различную форму, так что единство основной позиции отражалось в многообразии взглядов.

Эмпедокл

О личности Эмпедокла — философа, врача и мага, родившегося в Акраганте на Сицилии, —существовало множество рассказов, из которых самый известный повествует о его драматической кончине в огненном кратере Этны. Если подобные истории скорее затуманили, чем прояснили, образ Эмпедокла, то надо сказать, что и фрагменты сочинений этого философа, сохранившиеся в немалом количестве, скорее скрывают от нас, нежели помогают нам оценить, подлинное значение сто философии. Начнем с двух наиболее важных

МЫСЛИТЕЛИ ДОИЛАТОНОВСКОЙ ЭПОХИ

57

элементов философского учения, которое Эмпедокл оставил потомкам.

Прежде всего, как истинный врач, Эмпедокл попытался исцелить восприятие и чувства от поразившей их болезни, пришедшей из Элей. Разумеется, чувства могут обманывать, ибо

Скудные средства у нас: в телесных рассеяны членах, Много разительных бед притупляет пытливые думы.

(Секст Эмпирик. Прошив ученых VII, 123; DK 31 В 2.1-21; KRS, п° 342, р. 305: «Ограниченны способности, распространенные по телесным членам, и множество бедствий поражает тело, помрачая мысли».)

Тем не менее Эмпедокл призывает нас

«исследовать всеми средствами, где что ясно» (Секст. Прошив ученыхVII. 125; DK 31 В з- 9î KRS, п° 343> Р· 3°^: «Наблюдай же, напрягая все свои способности, как всё ясно»)2.

Этот ободряющий совет он подкрепил и обосновал общей теорией восприятия, которая, в свою очередь, составляла часть более широкой физической теории.

Согласно этой общей теории, от каждого тела исходят разного рода «эманации» (или истечения). Проходя сквозь пространство, истечения эти достигают других тел и, конечно, оказывают на них воздействия. Кроме того, во всяком теле имеются маленькие каналы, или поры. Если какое-то истечение случайно проникает в канал, оно может произвести определенное действие. Так, например, явление магнетизма; или сложная субстанция, не образующая подлинной смеси, т. е. полного единства, элементов; или всем известное бесплодие мулов объясняются гипотезой об истечениях и порах: эти последние соответствуют истечениям, которые они в себя приемлют, в большей или меньшей степени. Общая физическая теория Эмпедокла применяется к восприятию постольку, поскольку существуют воспринимаемые истечения и воспринимающие каналы. Так, когда поток мельчайших красных частиц, отделяющихся от помидора, направляется к моим глазам

ипроникает в зрительные каналы, я вижу помидор. Естествен-

1.Пер. Г И. Якубаниса в переработке М. Д. Гаспарова (Эллинские поэты VIII-

III вв. до п. .9.).

2.Причина разной трактовки этой фразы —многозначность наречия pëi, означающего, в частности, «где» и «как».

58	ДОСОКРАТИКИ
ная соразмерность	пор, благодаря которой осуществляется

зрительное восприятие помидора, обеспечивает гносеологическую адекватность этого восприятия. Эмпирическое познание находит свое объяснение и обоснование в естественном каузальном процессе. Эмпедокл, таким образом, в зачаточном виде обрисовал то, что в наши дни называют «натуралистической» философией познания; эту философию в Греции позаимствуют многие из его преемников.

Наши органы чувств заслуживают доверия, и они убеждают нас в том, что мир изменяется. Однако, по мнению Эмпедокла, Парменид был прав, отрицая рождение:

Но и другое тебе я поведаю: в мире сем тленном Нет никакого рожденья, как нет и губительной смерти;

Есть лишь смешенье одно и размен того, что смешалось,— Что и зовут неразумно рождением темные люди.

(Плутарх. ПротивКолоша, ю; Maralia, 1111 f; DK 31 В 8; KRS, n° 350, p. 312-313: «Еще скажу тебе: изо всех смертных вещей ни у одной нет ни рожденья, / Ни какой бы то ни было кончины от проклятой смерти, / А есть лишь смешение и разделение смешанных <элементов>, / Люди же называют это „рождением"».)1

Возникновение, рождение — всего лишь обманчивые имена, данные смешению; смерть есть разрушение, равнозначное разделению. Но процессы смешения и разделения предполагают движение. И хотя Эмпедокл вслед за Мелиссом признает, что

«во вселенной нет никакой пустоты» ([Аристотель.] О Мелиссе, Ксенофане, Горгии, 976 b 23; DK 31 В 14),

он тем не менее настаивает на том, что смертные вещи движутся.

Но как же они движутся? Мелисс был прав, говоря, что в мире, где нет пустоты, объект X может прийти в движение, только если какой-то другой объект, У, уступит ему свое место. Но и сам У может начать движение, только если ему уступит место объект Z. Эмпедокл нашел способ выбраться из этой вселенской «пробки». Разработанную им теорию, известную нам, к сожалению, только с чужих слов, разделяли впоследствии Платон, Аристотель, Декарт.

ι. Пер.Г.И.Якубаниса впереработке М.Л. Гаспарова; пер.А. В. Лебедева.

МЫСЛИТЕЛИ ДОНЛЛТОНОВСКОЙ ЭПОХИ

59

Допустим, что существуют объекты X, X Z, A..., W, которые располагаются в пространстве таким образом, что X соприкасается с У У —с Z... H W - C X . В ЭТОМ случае, согласно Эмпедоклу, У может уступить свое место Χ, Ζ — У.., а X — W даже и в мире, где нет пустоты, —при условии, что все объекты уступают друг другу место одновременно. Посредством этой одновременной взаимной перемены мест, которую в дальнейшем назвали antiperistasis, движение совершается при отсутствии пустоты: каждый объект, от X до W, движется, все объекты движутся одновременно, никогда не оставляя за собой пустого места. (Представим себе круг, поделенный на квадранты, раскрашенные в разные цвета: красный, желтый, синий, зеленый. Когда диск начинает вращаться, красный квадрант перемещается, например, туда, где вначале располагался синий квадрант. В то же время синий квадрант оказывается на красной позиции, зеленый —на желтой, желтый — на зеленой. Каждый квадрант передвинулся, но в круге пи на миг не появлялось пи малейшего пробела.)

Итак, движение спасено благодаря концепциям, созданным гениальным воображением; чувства находятся под защитой сильной теории. Теперь Эмпедокл мог позволить себе вступить в этот манящий мир, открытый наблюдению, —и наблюдать его. Увиденное он описал в длинной поэме О природе. Всякое сущее состоит из четырех элементов —четырех «корней», — которые отождествляются с землей, воздухом, водой и огнем. (Почему элементов четыре? Почему именно такая четверка? Ни один из текстов не дает нам ответа. И если земля, вода и воздух соответствуют трем состояниям вещества — твердому, жидкому и газообразному, — признаваемым современной физикой, то статус огня нуждается в объяснении.Как бы то ни было, теория четырех элементов стала общим местом греческой физики; ее принимали почти все философы вплоть до XVIII в.) К этим четырем элементам Эмпедокл прибавляет два квазиэлемента, две силы, Любовь и Вражду, которые ответственны за образование вещей и выполняют свою задачу путем последовательного смешения и разделения четырех корней.

Как живописцы, глубоким умом изучивши искусство, Дар многоцветный бессмертным богам принестисобираясь, Краски различные в руки берут и потом,соразмерно

бо	до СОКРАТИк и

Смешивать их начиная — одних и других понемногу,— Образы схожие всяких предметов из них производят: То вырастают деревья, то мужи выходят и жены, Дикие звери, и птицы, и в море живущие рыбы, Даже и боги...

(Симпликий. Комментарий к «Физике», 159, 28-35; DK з1 В 23· i- 81; KRS, n° 356, Р· 315~31^: «Подобно тому как живописцы, люди весьма искусные в своем ремесле, раскрашивая священные приношения богам, берут разноцветные краски и, смешав их в надлежащих мерах — каких больше, каких меньше, —создают из них похожие на всякие вещи изображения, выписывая деревья, и мужей, и жен, и зверей, и птиц, и обитающих в водах рыб, и долговечных... богов...),—

так и две силы созидают мир: из ограниченного числа красокэлементов они способны образовать все многоцветье нашего мира.

Любовь и Вражда мыслятся как силы безличные, чисто физические. Любовь — это сила притяжения, или влечения: под ее влиянием элементы сближаются и соединяются друг с другом. Напротив, Вражда отдаляет и разъединяет. Эти две силы попеременно господствуют над миром. При владычестве Любви соединение может дойти до предела, так что в конце концов элементы оказываются смешанными в совершенно однородный шар (Сфайрос). Под властью Вражды разделение доводится до того, что элементы наконец полностью отъединяются одни от других. В ходе каждого из двух актов этой разыгрываемой снова и снова вселенской драмы — драмы столь же бесконечной, как и Вечное Возвращение пифагорейцев, — совершается космогоническое движение: космос, мир, каким мы его знаем, эволюционирует от разделения к однородности, от однородности к разделению. В этом мире — вернее сказать, во всех этих бесконечных мирах —бывают странности:

Голые руки блуждали, в плечах не имея приюта, Очи скитались по свету, одни, безо лбов сиротея.

(Симпликий. Комментарий к трактату Аристотеля «О небе»,

586, 29-30; DK 31 В 57· 2-32)

ι. Пер. Г. И. Якубаниса —М. Л. Гаспарова. 2. Пер. Г. И. Якубаниса —М. Л. Гаспарова.

МЫСЛИТЕЛИ ДОПЛЛТОНОВСКОЙ ЭПОХИ

6l

Твари бычачьей породы являлись с лицом человека,

Люди с бычачьими лбами...

(Элиан. О природе животных XVI, 29; DK 31 В 6i!; KRS, п° 379> р. 326: «Много рождалось двуликих и двугрудых, появлялись на свет существа бычьей породы с человеческим лицом и, обратно, люди с головою быка...»)

Но природа, описанная Эмнедоклом, но большей части не настолько экзотична. Из фрагментов ясно: он видел тот же мир, что и его предшественники, и попытался объяснить его с помощью астрономических, биологических, зоологических, ботанических и психологических теорий — в общем, он по-свое- му осуществил то же традиционное смешение элементов, к которому прибегали предшествующие философы.

Соперничая с physikoi, Эмпедокл вместе с тем не игнорировал и Пифагора: Вечное Возвращение — не единственная пифагорейская черта в его учении. Эмпедокл — автор еще одной поэмы, под названием Очищения. В начале поэмы он говорит нам:

Древний божий устав, глагол Неизбежности вещий Есть во веки веков [...] Если из демонов кто, долговечною жизнью живущих,

Члены свои обагрит нечестиво кровавым убийством |... | Тридцать тысяч времен вдали от блаженных скитаться Тот осужден.

(Плутарх. Об изгнании 17; Moralia, 607 с; DK 31 В 115. i-6; KRS, п° 4О1, р. 33^ (полный вариант): «Есть оракул Необходимости, древнее постановление богов, / Вечное, скрепленное, словно печатью, пространными клятвами: / Если какой-нибудь демон осквернит свои члены кровью <- убийством> по прегрешению, / И, следуя <Ненависти>, поклянется преступной клятвой, / — Из тех, кому досталась в удел долговечная жизнь, — / Тридцать тысяч лет скитаться ему вдали от блаженных, / Рождаясь с течением времени во всевозможных обличьях смертных <существ>.)2

Период скитаний, следствие преступления, характер которого фрагменты поэмы не раскрывают, — это время, когда проживаются различные жизни. Эмпедокл, сам будучи одним из

ι. Пер.Г.И.Якубаниса — М. Л. Гаспарова.

2. Пер. Г.И.Якубаниса — М. Л. Гаспарова; пер.А. В.Лебедева.

62	ДОСОКРАТИКИ

таких «падших ангелов», одной из таких странствующих душ, поверяет нам свою собственную историю:

Был уже некогда отроком я, был и девой когда-то, Был и кустом, был и птицей, и рыбой морской бессловесной.

(Ипполит. Опровержение всехересей I, з> 21; Диоген Лаэртский VIII, 77î DK 31 В 117; KRS,п° 4*7> Р· 343: «Ибо когда-то уже был я

и юношей, и девой, и деревцом, и птицею, и выпрыгивающей из воды безгласною рыбой».)

Это означает, что «глагол Неизбежности» в наказание прегрешений обрек его на череду пифагорейских переселений души.

Принимая метемпсихоз, Эмиедокл выводит из него определенный моральный кодекс. Существует нечто обязательное для всех людей, имеющее силу закона:

Но безразделен всеобщий закон над широкодержавным Всем простором эфира и всем безмерным сияньем...

(Аристотель. Риторика 1,13,1373b ^1~1^ DK31 В 1352)

Речь идет о законе против убийства, в частности против умерщвления животных:

Будет конец ли убийствам жестоким? Не видите разве— Вы же друг друга бездумно снедаете, плоть раздирая!

(Секст. Против уч,еных IX, 129; DK 31 В 136; KRS, п° 4Ч> Р· 342~ 343: «Ужели не прекратите вы страшного убийства? Ужели не видите, что по беспечности ума своего пожираете друг друга?»)

Эмпедокл был некогда птицей — что, если индюком? Тогда, забив птицу, убили бы Эмпедокла. Умерщвление любого животного может оказаться человекоубийством. Что человекоубийство должно быть воспрещено, ясно любому, но отсюда следует, — если не хотят поступать «бездумно», — что не должно убивать животных.

Более того, в одном известном фрагменте Эмпедокл гневно восклицает:

ι. Пер. Г. И. Якубаниса (в кн.: Лукреций. О природевещей, т. 2. [М.—Л.], 1947)· 2. Пер. Г. И. Якубаниса —М. Л. Гаспарова.