3.НРАВСТВЕННАЯ ФИЛОСОФИЯ

Вдиалогах, написанных Платоном в зрелые и преклонные годы, доля его собственного вклада в сократическую философию значительно больше, чем в предшествующих сочинениях. Но твердая уверенность Сократа в том, что разум есть лучшее средство продвижения на пути к добродетели и что наилучший аргумент, аргумент, наиболее обоснованный рационально, обладает внутренней моральной силой, —эта уверенность в полной мере присутствует и в нравственной философии Платона. Отсюда —стиль задуманного Платоном этического исследования: это исследование рефлексивное и аналитическое, осуществляемое в ходе диалектической беседы; оно прекрасно иллюстрирует идею Сократа о постоянном размышлении над самим собой, над своей жизнью и своими убеждениями. Платон сохраняет присущую Сократу убежденность в том, что нравственность заключена в самой природе человеческой души, что она требует порвать с расхожей моралью и отстаивать объективные моральные ценности, которые не зависят ни от людских желаний, ни от соглашений между людьми.

ОТКАЗ ОТ КОНВЕНЦИОНАЛИЗМА И НАТУРАЛИЗМА

Идея, что моральные ценности могут быть установлены путем соглашения между гражданами, получила распространение в V в. В частности, софисты придерживались мнения, будто правовые и моральные нормы появляются только свозникновением политических сообществ и в разных сообществах различны. В Теэтете Сократ напоминает суждение софиста Протагора: прекрасное и постыдное, справедливое и несправедливое есть «то, что каждый город сочтет для себя прекрасным или постыдным, справедливым или несправедливым...

и утвердит это как законное...» Справедливое или несправедливое, священное или нечестивое —«ничто из этого не имеет по природе своей сущности» (172 а-Ь). Согласно такой концепции, моральные нормы вырабатываются сообща и иеобходи-

НРАВСТВЕННАЯ ФИЛОСОФИЯ

275

мы для выживания рода человеческого. Главкон, один из собеседников в Государстве, высказывает сходную мысль: люди «нашли целесообразным договориться друг с другом, чтобы и не творить несправедливости, и не страдать от нее. Отсюда взяло свое начало законодательство и взаимный договор. Установления закона и получили имя законных и справедливых...» (II, 35^е~359 а )· В этой первой форме теории общественного договора и доктрины морального конвенционализма нормы — не автономные моральные требования и не обязательства, налагаемые самой природой договора; они оправданы пользой, которую они должны принести тем, кто их принял, и образованному через их посредство сообществу. Справедливость и умеренность не признаются добродетелями, внутренне присущими человеческой душе, но расцениваются как воспитательный эффект общественного согласия, способствующий практическому применениюзаконов.

Категорическое отрицание этой концепции нравственно^ сти, основанной на понятиях согласия и договора, и твердое решение отстаивать существование объективных моральных ценностей —главные отличительные черты нравственной философии Платона. Но прежде чем детально рассматривать платоновскую критику морального конвенционализма, надо отделить ее от другой философской позиции, которую мы для удобства обозначим как «натурализм».

У нас нет никаких прямых свидетельств о представителях этого философского течения; принципы его излагают лишь некоторые персонажи диалогов Платона. Кое-кто из них упоминается в исторических источниках — Фрасимах из Государства и, возможно, Пол из Горгия и Менон из Мепопа.Остальные же — чисто литературные фигуры, как, например, Калликл из Горгия. Основной тезис этой философскойконцепции заключается в том, что нормы морали, установленные в государстве, должны служить интересам сильнейших и удовлетворению их желаний, а не обеспечивать единство и согласие внутри гражданского сообщества. Как заявляет Фрасимах, «справедливость... это то, что пригодно сильнейшему. [...]. Во всех государствах справедливостью считается одно и то же, а именно то, что пригодно существующей власти» (Государство!, 33$с~"339а )· Предпочтение, отдаваемое интересам сильнейшего, оправдывается тем, что таков будто бы закон самой природы. Самая пылкая речь в защиту этого представления вложена

276

пллтон

Платоном в уста Калликла: «По природе все, что хуже, то и постыднее, безобразнее, например терпеть несправедливость, но, по установившемуся обычаю, безобразнее поступать несправедливо. [...] Сама природа, я думаю, провозглашает, что это справедливо —когда лучший выше худшего и сильный выше слабого» (Горгий, 483 b-d). Этот радикальный вариант морального «натурализма» надо четко отличать от конвенционализма софистов, и заявления, к примеру, Калликла не следует смешивать с высказываниями Протагора. Однако смысл платоновской критики в том, чтобы показать, что обе эти концепции, какими бы разными они ни казались, с точки зрения нравственности —одно и то же.

Если мы признаем, что нормы морали зависят от чьих-ли- бо интересов, тогда их оправдывает только соблюдение тех интересов, которым они призваны служить. Протагор полагает, что законодательство должно выражать интересы всех, но если некто более сильный имеет собственное представление о выгоде и отказывается подчиниться закону, то в протагоровской концепции разрешить такой конфликт совершенно невозможно. Поэтому натурализм — это логическое продолжение конвенционализма. Их родство в том, что они не признают иного основания моральных норм, кроме выгоды. Согласно Платону, с точки зрения нравственности неважно, о чьей выгоде идет речь — слабейших или сильнейших. От этики Протагора, отмеченной благожелательством и чувством человеческой солидарности, один шаг до аморализма Калликла — во всяком случае, в интерпретации Платона. Сам же Платон утверждает, что у каждого человека есть существенная причина поступать правильно с моральной точки зрения и что необходимость добродетельного образа жизни можно обосновать с позиции разума и вне всякой связи с установленными нормами.

В диалогах Платона часто приводится один пример, который придает особый драматизм несовпадению общественной нравственности с об7>ективной моралью. Главком в Государстве рисует два выразительных портрета: самого несправедливого человека, который, однако, «уготовит себе величайшую славу в области справедливости» (II, $6ι а), и самого справедливого, которого, к несчастью, не сочтут справедливым. Главкон полагает, что «и со стороны богов, и со стороны людей человеку несправедливому, [если он кажется справедливым,] уго-

НРАВСТВЕННАЯ ФИЛОСОФИЯ

277

тована жизнь лучшая, чем справедливому, [если тот кажется несправедливым]» (II, 362 с). Поэтому юноша, стоящий на перепутье и размышляющий о том, как сделать наилучший выбор в жизни, вполне естественно, может предпочесть видимость нравственности: «На каком же еще основании, — вопрошает, поддерживая 1лавкона, его брат Адимант, —выбрали бы мы себе справедливость вместо крайней несправедливости? Ведь если мы овладеем несправедливостью в сочетании с притворной благопристойностью, наши действия будут согласны с разумом пред лицом как богов, так и людей...» (II, 366 b). Здесь явно ставится вопрос, который Сократ полагал самым важным из всех: «Как мне следует жить?» Один путь ведет к стяжанию доброй славы и земных благ, пусть даже ценой обмана, другой — к обретению истинного блага, к постижению собственного внутреннего мира, к познанию. Проще говоря, первый путь —это путь овладения риторикой, что было условием достижения успеха в городе-государстве, способом получить власть, богатство, славу; второй же путь —путь занятий философией (Горгий, 500 с). Согласно Калликлу, одному из самых яростных ее хулителей, философия делает человека «неспособным ни помочь самому себе, ни вызволить из самой страшной опасности себя или другого, мешает сопротивляться врагам, которые грабят его до нитки, и обрекает на полное бесчестье в родном городе» (486 Ь-с). Но для Платона философия есть единственное подлинное благо и только на ней одной можно остановить свой выбор. Во-первых, жизнь философа свободна от противоречий, так как он поступает согласно «разумному убеждению, которое оказывается наилучшим» (Критогс, φ b). Во-вторых, философия —единственный вид умственной деятельности, неизменно направленный на поиск блага и способный уберечь от несправедливости какпоистине величайшего зла: разве философия не наилучшая помощь, «которую должен оказать себе человек»? (Горгий, 509 b.) Протрептические рассуждения, или побуждения к философии, которые мы находим в диалогах Платона, прежде всего в Евтидеме, свидетельствуют о том, насколько важна эта направленность философии.

Итак, единственный род действия, который остается философу, —это действие в себе самом, внутренняя работа над собой, позволяющая ему познать истинную природу своей души. Перед нами одно из наиболее полно сформулированных но-