46	ДОСОКРЛТИКИ

емников —до Платона и Аристотеля: они установили рамки, в которых отныне должен был мыслить философ. Даже если все идеи Парменида были ложными, все аргументы — ошибочными, вследствие своей исторической роли они приобрели огромное значение. Надо всегда помнить, что философия — не детская забава, что понятия, которые сегодня кажутся нам достаточно простыми и легкими для усвоения, поначалу были чрезвычайно трудны для мышления и заключали в себе всякого рода проблемы. Парменид пустился в погоню за трудными, еще почти что дикими идеями, и он настиг и уловил их, хотя ему и не удалось их укротить. Идеи подобны животным: если мы сейчас можем без страха обращаться сними как с домашними животными, то лишь благодаря мужеству и упорству великих охотников прошлого, которые их приручили.

Мелисс

В 441 г· Д° Р· X· самосский флот одержал крупную победу над флотом афинян. Флотоводцем был философ по имени Мелисс. Ученик и последователь Парменида —что явно не мешало ему заниматься военным делом, —он переписал простой и понятной прозой философскую поэму своего учителя. Но в этой новой версии произведения Парменида есть и пересмотренные положения, и новые идеи.

Мелисс утверждал, что существующее должно быть: ι) нерожденным, г) безначальным и бесконечным во времени, т. е. вечным, з) безначальным и бесконечным в пространстве, т. е. беспредельным, 4) единым, 5) совершенно однородным, 6) не возрастающим и не убывающим, 7) неизменным, 8) не испытывающим боли и печали, g) совершенно полным, ю) неподвижным, п) не имеющим плотности, 12) бестелесным. К этим метафизическим утверждениям он прибавил несколько аргументов, призванных показать, что чувства обманчивы и один только разум способен открыть нам истину. Я рассмотрю здесь пункты з) — 4) и 9) ~~1О) метафизики Мелисса, из которых явствует, что он отходит от своего учителя, выдвигает или новый тезис, или новую аргументацию.

Согласно пункту 4), сущее должно быть единым: существует лишь одно. Это «монистическое» положение почти всегда приписывается Пармениду; однако мы напрасно искали бы его в стихах поэмы —оно не присутствует там ни в явном ви-

МЫСЛИТЕЛИ ДОПЛАТОНОВСКОЙ ЭПОХИ

47

де, ни как нечто подразумеваемое. Во всяком случае, обоснование этого положения у Мелисса отнюдь не парменидовское. Если Парменид утверждал, что сущее должно быть ограниченным, или конечным, то Мелисс, наоборот, заявляет, что

«подобно тому как оно всегда есть, точно также и повеличинеоно всегда должно быть бесконечным» (Симпликий. Комментарий к «Физике», log, 32-33; DK30 В31;KRS, п° 527,р. 423: «Ноподобнотому, каксуществует оновечно, таки повеличине оновечно должно быть беспредельным»).

Но

«если оно<безгранично>, то оноодно, ибоесли бы онобыло двумя, то онине могли бы быть безграничными, но имели быграни-

цы между собой» (Симпликий.Комментарий к трактату «О небе»,

557» *6-i7; DK до В б2; KRS, n° 531» Р· 424: «Ведь если бы оно было <бесконечным>, оно было бы одно; если бы было два, то два не могли бы быть бесконечными, но ограничивали бы другдруга»).

Если существует нечто поистине бесконечное, т. е. бесконечное во всех измерениях, тогда существует только одно.

Когда Мелисс выводит единичность бытия из его бесконечности, похоже, что он прав. В самом деле, принимая во внимание, что все должно находиться в пространстве, а пространство единственно, предположим, что существует нечто бесконечное, X. Если помимо него существует нечто другое, У отличное от X, то где оно находится? Оно должно быть в пространстве, но пространство полностью или частично занято X; в таком случае У полностью или частично тождествен X и уже не отличается от X.

Но почему Мелисс предполагает, что сущее должно быть бесконечным? Вероятно, он усматривает определенную форму параллелизма между пространством и временем: всякий объект должен быть вечным (иначе можно было бы высказать истинное суждение, что некий объект в какой-то период не существует; однако нельзя высказать истинного суждения, что объект не существует, —это утверждал Парменид). Но точно так же, продолжает Мелисс, всякий объект должен быть бесконечным (иначе можно было бы высказать истинное суждение, что он не существует в каком-то месте; однако суждение,

ι. Пер. А. В. Лебедева. 2. Пер.А. В. Лебедева.

48	ДОСОКРЛТИКИ

что объект не существует, не может быть истинным). Всякий существующий объект должен быть бесконечным под угрозой несуществования; а если всякий существующий объект бесконечен, то существует один-единственный объект — есть только Одно.

Аргумент Мелисса, конечно, можно подвергнуть такой же критике, как и соответственный аргумент Парменида: Мелисс исходит из слишком сильной версии Парменидова принципа. Но нельзя не признать, что Мелисс тщательно развил мысли своего учителя, что он поправил систему Парменида и сделал ее более последовательной. После Мелисса стали говорить о «едином у элеатов». Но сей возвышенный и притягательный объект был введен в философию не кем иным, как самосским флотоводцем.

Парменидовы объекты никогда не движутся; однако стихи, в которых Парменид попытался исключить из своего мира всякое движение, очень туманны. Ясно, во всяком случае, что классический аргумент против движения принадлежит не Пармениду: впервые мы находим его у Мелисса.

Исходный пункт доказательства — невозможность пустоты.

«И нет ничего пустого, ибо пустое ничто, а ничто не могло бы быть. И оно не движется, ибо ему некуда отодвинуться, но <все> полно. Если бы была пустота, оно отодвинулось бы в пустоту, но раз пустоты нет, ему некуда отодвинуться» (Симпликий. Комментарий к «Физике», иг, 7—9' DK 30 В 71; KRS, п° 534» Р· 426~427: «И в нем нет никакой пустоты. Ибо пустота —ничто, а „ничто" не существует. И оно не может двигаться. Ибо ему некуда перемещаться, оно же полно. Ведь если бы существовала пустота, оно перемещалось бы в пустое пространство, но так как пустоты нет, то перемещаться ему некуда»).

Заключение Мелисса, таким образом, следует из двух положений: о невозможности пустоты и о существовании связи между движением и пустотой.

Почему Мелисс отрицает пустоту? Предположим, что в мире есть некая полость — подземная пещера где-нибудь на Самосе, в которой есть лишь абсолютно пустое пространство. Так вот, если в пещере пустота, это означает, согласно Мелиссу, что в пещере ничего нет — ни между сводом и основанием, ни между противоположными стенами. В самом деле, до-

1. Пер.А. В. Лебедева.

МЫСЛИТЕЛИ ДОПЛАТОНОВСКОЙ ЭПОХИ

49

пустим, что между сводом и основанием что-то есть: в таком случае пещера не будет пустой именно потому, что в ней помещается этот предмет. Но если между основанием и сводом ничего нет, отсюда следует, что основание и свод соприкасаются друг с другом; в таком случае они никак не основание и свод пещеры — следовательно, пустой пещеры не существует.

Доказательство выглядит правильным: даже если мы уверены, что оно ложно, нелегко отыскать, где скрывается ошибка. Мы вернемся к нему позднее, когда поведем речь об атомизме Демокрита. А сейчас ограничимся двумя замечаниями. Во-первых, Мелисс употребляет слово «пустота» в очень сильном смысле: быть пустым значит не содержать в себе абсолютно ничего. Обыденный язык —обиходный греческий Мелисса —узаконил более слабый смысл; мы сказали бы, например, что пещера пуста, если в ней нет никаких животных и растений, никаких камней... Но пещера, понятно, не пуста в том смысле, какой придает этому термину Мелисс, так как она наполнена воздухом. Два смысла слова «пустота» —силь- ный и ослабленный — были разделены преемниками Мелисса, но никто не упрекнул философа в том, что он воспользовался двусмысленностью этого термина. Во-вторых, даже если доказательство, предложенное Мелиссом, нас не убеждает, существовали и другие доводы, подтверждавшие идею Мелисса: так, Аристотель в своей «Физике» отрицал возможность пустоты, основываясь на различных соображениях, —добрая половина ученых сочла убедительными эти доводы Аристотеля и, стало быть, все эти ученые заявили себя приверженцами Мелисса.

Что касается постулированной Мелиссом связи между движением и пустотой, то ее можно разъяснить так. Если нечто

(X) готово прийти в движение, т. е. передвинуться с места, где оно находится, в другое место, необходимо, чтобы это второе место, куда передвинется X, было пустым —чтобы там не было никакого объекта. Ведь если бы место, предназначенное для X, не было пустым, если бы там находился какой-то другой объект, то этот объект препятствовал бы движению X, останавливая его прежде, чем X мог бы достичь этого места. (Иначе два разных объекта оказались бы в одном и том же месте, что представляется невозможным.)

«Хорошо, Мелисс, — могли бы возразить философу, — но стоит только внести одно маленькое изменение, и твое доказа-