172	СОКРАТ И ЕГО ВЛИЯНИЕ

Но «сомневающийся» («апоретик») не означает «скептик». Все те задачи, которые мегарики возлагают на диалектику, влекут за собой философские вопросы. Позиция мегариков ясна. Один только разум заслуживает доверия. Мегарики желают знать о действительности лишь.то, что постигает в ней разум, открывающий ее единство и неизменность. В противоположность Аристотелю, они отрицают за чувственным миром какую бы то ни было истину и бесповоротно отторгают его от мира идей, познаваемого только разумом, —вероятно, именно эту позицию излагает Платон в известном пассаже из Софиста о «друзьях идей» и в первой части Пармеиида. Для мегариков идеи являют собой реальности, воспринимаемые исключительно разумом, обладающие такими свойствами, как единство и неподвижность, и, в противоположность формам Платона и Аристотеля, вследствие этих свойств полностью отделенные от всего чувственного. В общем, нельзя усмотреть никакой связи между этими умопостигаемыми реальностями и тем, что они, как принято считать, делают познаваемым. Только лишь разум способен постичь реальности, представления же, относящиеся к чувственному миру, неосновательны.

Такая метафизическая позиция порождает столь же ясную этическую установку. Отстаивая единство блага, Евклид не отрицает множественности благ, воплощающих в себе это единое благо; он просто пытается выразить умопостигаемое единство, которое угадывается за различными наименованиями. Логика Евклида, таким образом, очень близка к развитию мыслей Платона в конце VI книги Государства. А утверждение, что противоположное благу не существует, может быть понято как нежелание придавать злу и его различным проявлениям статус истинных реальностей.

КИРЕНАИКИ

Наличие множества неподлинных или сомнительных в отношении подлинности текстов, а также обыкновение приписывать всю доктрину основателю школы (Диоген Лаэртский II, 86) чрезвычайно затрудняют датировку и установление точных положений учения киренаиков. Как мы увидим далее (в данном разделе и вдополнении к главе «Сократики»), учение о познании и концепция наслаждения, дошедшие до нас с определением «киренаическис», по всей вероятности, не восходят

СОКРАТИКИ

173

к самому Аристиппу; они представляют собой более поздние версии, изложенные языком эпикурейской школы и Новой Академии. Впрочем, есть одно-единственное свидетельство об Аристиппе как об основателе Киренской школы: это свидетельство Аристокла из Мессены (конец I в. до Р.X. —I в и. э.), приведенное Евсевием Кесарийским в Приготовлении к Евангелию (XIV, 18,31).

Повествование Диогена Лаэртского, самое полное из всех, имеет следующую структуру. Вначале мы находим тут некоторые биографические сведения об Аристиппе (ДЛ II, 65). Далее читаем длинный раздел, где собрано большое количество анекдотов, иллюстрирующих проповедуемый Аристиппом образ жизни (66-83 а); заключает этот раздел перечень омонимов (8з Ь). Затем Диоген делает некоторые замечания о литературном творчестве Аристиппа и помещает список его сочинений, в двух вариантах (83 с-85 а). В одном абзаце сформулировано важнейшее положение философской доктрины Аристиппа (85 b), затем упоминаются три направления развития школы, связанные с именами 1етесия, Анникерида и Феодора Безбожника (85 с-86 а). Далее, естественно, следует доксография «подлинных» киренаиков (86 Ь-93 а), Гегесия (93 b- дб а), Анникерида (96 b-97 а) и подробный рассказ о Феодоре и его учениках (97 Ь-104).

Уроженец Кирены, Аристипп (около 435~35°) был привлечен в Афины славой Сократа (Диоген Лаэртский II, 65; Плутарх. De cunos., 2; Moralia, 516 с). Как и Клеомброт, Аристипп в последние часы жизни своего учителя находился на Эгине (Федон, 59 с )· Согласно Диогену Лаэртскому, Аристиппом написано более тридцати произведений. При этом Диоген (II, 64) указывает на то, что Панэтий не числил Аристиппа среди авторов сократических диалогов, которые он признавал подлинными. Диоген приводит также мнение Сосикрата Родосского, утверждавшего, что Аристипп вообще ничего не написал (II, 85). Учениками Аристиппа, по Диогену, были Эфиоп из Птолемаиды (анахронизм, так как Птолемаида в Киренаике, к западу от Кирены, была основана Птолемеем III Эвергетом [246-221 до Р. X.]) и Антипатр из Кирены. Дочь Аристиппа Арета будто бы восприняла учение отца и преподала его своему сыну Аристиппу (в Древней Греции внука часто называли именем деда), прозванному Метродидактом («учеником матери»). Некоторые утверждали, что именно он системати-

174	СОКРАТ И ЕГО ВЛИЯНИЕ

зировал идеи своего деда; учеником его считают Феодора Безбожника. Антипатр былучителем Эпитимида Киренского, тот учил Паребата, атот — Гегесия иАнникерида.

Учение о познании

В Лукулле1 Цицерон пишет: «Один критерий у Протагора, полагающего, что для каждого истина есть то, что представляется емуистинным; другой —у киренаиков, которые думают, что нет иного критерия истины (judicium), каквнутренние состояния (permotiones intimae)2; третий —у Эпикура, который усматривает критерий в чувствах, в понятиях и в наслаждении. Платон жеговорит, чтокритерий истины и сама истина отделены отмнений и отчувств ипринадлежат мышлению и уму» {Учение академиков Л, 142). В сравнении с Протагором, Платоном и Эпикуром киренаики характеризуются тем, что делают упор на модификациях, претерпеваемых субъектом под воздействием внешней реальности, а не на связи между этими модификациями ивнешней реальностью.

Взгляды киренаиков излагает и Плутарх в ходе полемики с эпикурейцем Колотом, который в своем сочинении О невоз-

можностижить, следуя учениям других философов полемизировал

против нескольких философских течений, в том числе и против киренаиков. Плутарх, должно быть, хорошо знал учение киренаиков, поскольку оннаписал трактат Окиренаиках, ныне утраченный (№ι88в каталоге Ламприя). Подчеркнем, что киренаики, накоторых нападает Колот, не называя ихпоимен^ но, жили более чемстолетие спустя после Аристиппа; поэтому полагали, чтоони могли быть учениками Феодора и Гегесия. Колот представляет их доктрину, используя тенденциозные выражения, и Плутарх старается исправить его формулировки с помощью парафраза: «Они говорят, чтомывоспринимаем сладость, горечь, холод, тепло, свет, темноту и каждое из этих наших внутренних состояний (pathön/παθών) само по себе обладает присущей емунеоспоримой очевидностью (еп-

1.Лукулл — название II книги Учения академиков Цицерона.

2.Это латинское выражение (в переводе Н. А. Федорова —«глубочайшие внутренние движения души»: Цицерон М.Т. Учение академиков. М.,2004) соответствует уЦицерона греческому слову pathc, которое нарусский язык приня-

то переводить как «внутренние состояния»; «аффекции» (А. Ф.Лосев); «состояния души» (М.Л. Гаспаров); «восприятия», «впечатления».

СОКРАТИКИ

175

argeian/lvapystav). Но что мед сладок, что побег маслины горек, что град холоден... —против этого свидетельствуют многие животные, зерновые растения и люди: у одних вызывает отвращение мед, другие охотно поедают масличные побеги, третьи опаляются градом [...] Вследствие этого мнение, когда оно относится лишь к восприятиям, остается безошибочным, когда же мы преступаем их пределы и отваживаемся выносить суждения о внешних вещах, то наше мнение чаще всего запутывается и противоречит мнению других, получающих от тех же самых вещей противоположные впечатления и отличные от наших представления» (Прошив Колота, щ\ Moralia, 1120 е- f). Здесь мы обнаруживаем положение, приведенное Цицероном: очевидностью обладают только восприятия, что ограждает мнение от заблуждений, так как оно не может высказываться ни о качествах, ни даже о реальности внешних вещей, которые могли быть его причиной.

Основываясь на том факте, что уроженцами Кирены были также Карнеад и Феодор, который в Платоновом Теэтете представляет релятивизм Протагора, упомянутый у Цицерона, некоторые историки философии попытались сблизить киренаиков с Протагором и с академиками, опираясь не только на отрывки из Секста Эмпирика (Пирроновы положения I, 31, 215; Adv. math.VI, 53* VII, 192-193), но также и на выборки из Плутарха (Non poss. suav. vivi sec. Epic, 4, 1089а)>и з Анонимного комментария к Теэтету(col. LXV, 29-32), из Диогена Лаэртского (II, 92) и даже из Евсевия (Приготовление к Евангелию XIV,ι8, 32, цитата изАристокла Мессенского). Однако можно убедиться, что такое сближение, которое/вероятно, было осуществлено уже Антиохом Аскалонским, является более поздним иможет восходить не далее, чем к Клитомаху (см. ниже дополнение, с. 190-196).

Если суждение может быть вынесено лишь о внутренних состояниях, это означает, что к эпистемологии причастна только сфера ощущений, доставляемых пятью органами чувств, а к этике имеют отношение только удовольствие и боль, сопровождающие ощущения.

Этическая доктрина

Наиболее полное изложение этической доктрины киренаиков дано у Диогена Лаэртского (II, 86 Ь-93а )· Главенствующий

176 СОКРАТ И ЕГОВЛИЯНИЕ

принцип этой доктрины выражается так: Аристипп объявлял целью (telos) жизни удовольствие, сопровождающее ощущение (ДЛ II, 85 b)1. Эта стоящая особняком фраза поясняется в разделе, посвященном «подлинным» киренаикам (86 b-од а). Сам этот раздел распадается на две части: в первой части речь идет об удовольствии и боли (86 b-gi a), во второй — об образе жизни (gi b-93 a )·

Первая часть начинается так: «Они [киренаики] принимали два состояния души (pathë/πάθη) — боль (ponos/πόνος) и наслаждение (hëdonê/ήδονή): плавное движение (leia kinesis) является наслаждением, резкое (trakheia kinesis) — болью» (ДЛ II, 86)2. Идею, что ощущения, сопровождаемые чувством удовольствия или боли, — это в конечном счете движения, приписывает киренаикам Секст Эмпирик, а восходит она по крайней мере к Платону (Тимей, 64 a-65 b). Из нее следует, что между наслаждениями нет качественной разницы (ДЛ II, 87), что различным бывает только их количество и, значит, всякое наслаждение является благом, даже если оно обретено ценойпостыдного деяния (ДЛ II,88). Исходя из того, что «наслаждение для всех живых существ привлекательно, боль отвратительна» (ДЛ II, 87)3 и что все мы влечемся к наслаждению и избегаем боли бессознательно, с самого раннего детства (ДЛ II, 88), киренаики полагают наслаждение целью жизни. Под «наслаждением» следует понимать наслаждение чувственное (ДЛ II, 87). В этом теория наслаждения, проповедуемая киренаиками, отличается от учения Эпикура, для которого истинное наслаждение есть наслаждение в покое, состоящее главным образом в отсутствии боли. Искать наслаждения в покое для киренаиков было все равно что стремиться походить на труп (ср. ДЛ X, 136-137)· Отметим эту противоположность эпикуреизму.

Киренаики, по-видимому, признавали существование душевных наслаждений —движений души как прямых или косвенных следствий движений тела (ДЛ II, 8д). Если душевные наслаждения, порождаемые телесными движениями, не ставят никакой частной проблемы, то другие, такие, как, например, удовольствие, испытываемое от благоденствия отечества как от своего собственного благополучия, похоже, подрывают

ι. Точная цитата: «Он {Аристипп} объявлял целью плавное движение, передаваемое ощущению -(tên leian kinësin eis aisthësin anadidomenen)».

2. Пер.M.Л. Гаспарова.

3· Пер. M.Л. Гаспарова.

СОКРАТИКИ

177

само основание этой доктрины, а именно положение, что всякое наслаждение непременно должно относиться ктелу. К. Дёринг видит здесь уступку, которую сделали своим противникам последователи Аристиппа, сохраняя за телесными наслаждениями первенство по отношению к душевным наслаждениям и оставаясь сколь возможно верными идеям Аристиппа. Киренаики устанавливают различие между целью (telos/τέλος) жизни и счастьем (eydaimonia/sùSa^ovLa): цель жизни — наслаждение, счастье же может быть определено как совокупность всех наслаждений, настоящих, прошлых и будущих (ДЛ II,.87); с помощью этой уловки прошлое и будущее, которые поопределению исключены из телесного наслаждения, восстанавливаются в правах. Но, поскольку счастье определяется как соединение наслаждений, а соединение это затрудняют разного рода препятствия, нельзя утверждать ни что мудрец (sophos/ σοφός) ведет жизнь, состоящую изодних наслаждений, ни что невежда (phaylos/φαΰλος) испытывает одни лишь страдания; все дело в степени того идругого (ДЛII, gi).

Во второй части раздела, посвященного у Диогена Лаэртского учению подлинных киренаиков, дается ответ на ряд частных вопросов. Первый изних таков: кто, по учению киренаиков, может быть назван мудрецом (sophos, spoydaios)? Очевидно, тот, ктовсеподчиняет поиску наслаждений. Однако надо еще прислушиваться к практическому разуму (phronësis/ φρόνησις), который решает, что такое наслаждение и какими средствами его можно достичь. А практический разум должен считаться с моральными нормами: «Нет ничего справедливого, прекрасного или безобразного по природе: все это определяется установлением и обычаем. Однако знающий человек (spoydaios/σπουδαΓος) воздерживается от дурных поступков, избегая наказания и дурной славы» (ДЛ II, gg)1. Действительно, предосудительные поступки не способствовали быуспешному поиску наслаждений. Отсюда заключение, сформулированное у Цицерона так: «Доблесть заслуживает хвалы по той причине, что доставляет наслаждение» (Об обязанностях III, пб)2. Для мудрого связь между строгим соблюдением норм и личным благополучием есть нечто само собой разумеющееся и в плане рефлексии, и в плане деятельности.

ι. Пер. М.Л. Гаспарова.

2. Пер. В. О. Горенштейна.

178	СОКРАТ И ЕГО ВЛИЯНИЕ

Еще один вопрос —как надлежит вести себя мудрому: «Мудрец чужд зависти, любви и суеверия, ибо эти чувства порождаются пустою мнительностью, но ему знакомы печаль и страх, которые порождаются естественно» (ДЛ II, gi)1. Названные пять чувств несут в себе страдание. Но киренаики проводят различие между тремя первыми, вменяемыми воображению,

идвумя последними, сближаемыми с ощущением. Отдавать суеверие в ведение воображения — значит допускать если не атеизм, то, по крайней мере, агностицизм. Мнение, что любовь

изависть равнозначны, находит прекрасную иллюстрацию

всловах Аристипиа о гетере Лайде: «Я владею Лайдой, а не она мною». Печаль же и страх связаны с ощущением, поскольку печаль вызывается воспоминанием о боли, испытанной в прошлом, а страх — предвидением будущей боли (ДЛ II, 92).

Диоген Лаэртский заканчивает вторую часть раздела об учении киренаиков тремя фразами, из которых две первые со-

держат восхваление богатства, как источника наслаждения, и дружбы, как самоценного блага. Третья фраза — следующая: «Они утверждают, что мудрец существует, и признают, что есть продвижение вперед (prokopê/προκοπή) в философии и в других науках» (ДЛ II, 93). Это замечание, по всей вероятности, имеет прямое отношение к дискуссиям киренаиков и стоиков о возможности прогресса в самоосуществлении человека и, таким образом, о способности людей становиться мудрыми.

К кому мы должны отнести изложенную здесь этическую доктрину? Вот что можно прочесть у Евсевия, сохранившего для нас свидетельство Аристокла из Мессены (конец I в. до Р. X. — начало I в. по Р. X.): «Так обстоит дело с теми философами, которых считают последователями Пиррона; возражения такого же рода можно обратить и к Аристиппу из Кирены и его последователям, утверждающим, что постижимы только внутренние состояния (mona legontas einai ta pathê katalëpta). Приверженцем (hetairos) Сократа был Аристипп, основавший школу, которая получила название Киренской и у которой Эпикур заимствовал отправные положения своего учения о цели [человека]. Этот Аристипп вел жизнь совершенно рассеянную и любил удовольствия. Однако он никогда открыто не высказывался о цели, а только говорил, что

ι. Взят за основу перевод М. Л. Гаспарова.

СОКРАТИКИ

179

суть счастья —быть может, наслаждение. Так как он постоянно вел речи о наслаждении, то его последователи решили, что целью [человека] он почитает жизнь в наслаждениях. В числе учеников Аристиппа была и его собственная дочь Арета. Сына своего, названного Аристиппом, Арета посвятила в философские вопросы, отчего ему дали прозвище «ученик матери» (mëtrodidaktos). Он уже ясно определил (saphös orisato),

что цель [человека] — жить в наслаждениях, подразумевая наслаждения в движении [в противоположность наслаждению, проповедуемому эпикурейцами, см. выше]. У нас бывает три душевных состояния, говорил он: первое, когда мы страдаем, схоже с морскою бурей; второе, когда мы наслаждаемся, можно уподобить легкому волнению, ибо наслаждение — это плавное движение (einai gar leian kinësin tên hëdonên), сравнимое с попутным ветром; третье, среднее, состояние, когда мы не испытываем ни страдания, ни наслаждения, подобно полному затишью. И воспринимаем мы только эти три внутренних состояния» (Приготовление к Евангелию XIV, ι8, 31-32)· Этот текст знакомит нас в основном с этическим учением киренаиков. Только в одной, последней, фразе есть намек на эпистемологическую концепцию. Отсюда можно заключить, что ни Аристипп-старший, ни Аристипп-младший не проявляли особого интереса к этой стороне вещей. Более того, Аристокл говорит, что в области этики Аристипп-старший никогда ясно не выражал своих мыслей и только внук вывел все следствия из высказываний деда.

Свидетельство Аристокла представляется вполне приемлемым, так как нелегко уяснить суждения киренаиков о наслаждении из двух бесед, которые, по Ксенофонту, провели между собой Сократ и Аристотель. В одной из них (Воспоминания III, 8, 4~7) Сократ, сближая благо с пользой, показывает Аристиппу, что при таком понимании определение блага соотносительно с преследуемой целью и потому одна и та же вещь в зависимости от сферы ее применения может рассматриваться и как хорошая, и как дурная. В другой беседе (Воспоминаниям, ι, 7—13) Сократ спрашивает Аристиппа, какой он выбрал бы для себя вид существования —правителя, властвующего над людьми, или подвластного, рабски зависимого от воли сильного. Аристипп отвергает подобную альтернативу и отдает предпочтение легкой и приятной жизни, занимающей середину между этими двумя крайностями, — вследствие чего он повсюду