§ 16. Миланский эдикт Константина Великого

В начале IV века, при постоянных столкновениях христиан с язычниками, последние

знали уже хорошо, что такое христианское общество, какие цели и стремления, и не

находили во всем этом ничего преступного, ничего достойного порицания. Массы

народа, во время последних гонений, не принимали уже в них участия; даже

некоторые проконсулы, например, в Карфагене, были настолько благосклонны к

христианам, что позволяли им скрывать священные книги. Видя, что христианская

Церковь после трехвековой борьбы за свое существование не уничтожена, не

поколебалась даже в последнее жесточайшее из всех гонений, язычники начали

сознавать, что в ней присутствует истинная божественная сила, чудесно защищающая

её. Это сознание было присуще большинству язычников; только грубые фанатики,

поднявшись на борьбу за умирающее язычество, чужды были его.

Император Константин, поистине великий святой и равноапостоль-ный, первый

открыто высказал это тяготевшее над языческим миром убеждение в истинности

христианства и ложности язычества. До обращения своего в христианство, он был

одним из тех язычников, которые смотрели разумно, без предубеждения, как на

язычество, так и на христианство.

Первоначальное воспитание его под руководством отца, Констанция Хлора, и матери

Елены, благосклонно относившихся к христианам, развило в нем то беспристрастие и

благосклонность к христианскому обществу, которыми он отличался в последствии.

Далее, с умом философски образованным, Константин, по своему положению имел

возможность беспристрастно произвести сравнение между отживающим язычеством и

полным жизни и силы христианством. В юности своей он состоял при дворе

Диоклетиана и Галерия, видел все ужасы гонения на христиан, видел их твердость и

мог понять, какая божественная сила одушевляла их идти на мученичество. Под

влияниием живых и сильных впечатлений юности в душе Константина, не находившего

удовлетворения религиозному чувству в язычестве, начинается религиозный

переворот. Хотя в 312 г. он считался еще язычником и даже в 308 г. совершал

служение богам, но религиозное сомнение не покидало его. Сближение с

христианами, находившимися при дворе его, окончательно склонило его к

предпочтению христианства перед язычеством.

Кроме удовлетворения своего религиозного чувства новой религией, Константин, в

противоположность своим предшественникам императорам, видел в замене язычества

христианством не падение империи, а обновление ее жизни новыми началами; он

знал, каким братством соединены были между собой христиане, какими верными

подданными они могут быть и какой прочный оплот могут составить для государства.

Чудесное видение креста, в 312 г. пред битвой с Максентием, утвердило еще более

Константина в намерении принять христианство и заявить об этом открыто. После

победы над Максентием он велел в Риме на видном месте поставить себе статую с

крестом в правой руке и с надписью: "Этим спасительным знамением, истинным

доказательством мужества, я спас и освободил ваш город от ига тирана".

Очень скоро Константин, хотя еще он не принимал крещения, доказал самим делом

свой переход в христианство. В начале 313 г. в Медиолане появился манифест за

подписью его и Ликиния, дозволяющий каждому свободное исповедание веры и, в

частности, разрешающий свободный переход в христианство всякому желающему. Затем

Константин повелел возвратить все отнятое у христиан во время последнего

гонения.