Глава 2

Рутина

39

Мы легко поймем идею - метафору Смита о разделении труда, обратившись к пчелиному улью: по мере того, как улей увеличивается в размерах, каждая из его ячеек становится местом для некоего особого вида труда. Излагая формально, все цифровые параметры обмена -будет ли это величина денежного запаса или количест­во товаров на рынке - нераздельно связаны со специа­лизацией производственных функций.

Собственный графический пример Адама Смита -фабрика по производству булавок и шпилек. (Не совре­менных швейных иголок: булавки XVIII века были экви­валентами наших гвоздиков с широкими шляпками и маленьких гвоздиков, которые используются в столяр­ном деле). Смит подсчитал, что изготовитель булавок, который все делает сам, может в лучшем случае произ­вести несколько сотен булавок в день. А на булавочной фабрике, действовавшей согласно новым принципам разделения труда, где изготовление булавок было разде­лено на составные части и каждый рабочий выполнял только одну из них, изготовитель булавок мог произве­сти более 16 тысяч штук в день¹³. Торговля, в которую вовлекается эта фабрика, в условиях свободного рынка будет только стимулировать потребность в булавках, что вызовет к жизни более крупные предприятия с еще более изощренным разделением труда.

Подобно бумажной фабрике Дидро, булавочная фаб­рика Адама Смита - это место для работы, но не место,

где живут. Разделение дома и труда, говорил Смит, есть самое важное из всех видов современного разделения труда. И так же, как бумажная фабрика Дидро, булавочная фабрика Смита действует слаженно благодаря повторя­ющимся операциям, когда каждый рабочий выполняет только одну функцию. Булавочная фабрика Смита отли­чается от описания бумажной фабрики его видением относительно разрушительности такой организации ра­бочего времени с человеческой точки зрения.

Мир, в котором жил Адам Смит, конечно, давно уже был знаком с рутинными процедурами и расписаниями времени. Церковные колокола, начиная с VI века нашей эры, «размечали» дневное время на религиозные едини­цы; в период раннего Средневековья бенедиктинцы предприняли очень важный шаг, когда стали звонить в колокола, чтобы обозначить время не только для мо­литвы, но и для работы, и приема пищи. Ближе ко вре­мени, в которое жил Смит, механические часы замени­ли церковные колокола, а к середине XVII века уже были широко распространены карманные часы. Теперь математически точное время можно было определить, где бы человек ни был, находился ли он в пределах ви­димости церкви или слышимости ее колоколов - это уже не имело значения. Время, таким образом, переста­ло зависеть от пространства. Но тут возникает вопрос: почему дальнейшее распространение этой регламента­ции времени оказалось для человека бедствием?

40

Глава 2

Рутина

41

«Богатство наций» - очень солидная по объему кни­га, и пропагандисты новой экономики уже во времена Смита имели обыкновение обращаться лишь к ее дра­матическому и внушающему надежду началу. Но по ме­ре чтения книги она становится все мрачнее и мрачнее; булавочная фабрика представляется все более злове­щим местом. Смит признает, что разбивка заданий, свя­занных с производством булавок, на составные части обрекает каждого отдельного их изготовителя на отуп-ляюще нудный день, когда час за часом проходят за выполнением одной и той же маленькой операции. В какой-то момент эта рутина становится саморазруши­тельной, потому что человеческие существа теряют контроль над своими собственными действиями. От­сутствие же ощущения времени означает, что люди умственно мертвеют.

Капитализм его времени, как полагал Смит, был в процессе пересечения великого «водораздела», когда «те, кто трудятся больше, получают меньше» при этом новом порядке. Он думает, прежде всего, о человече­ских качествах, нежели о заработной плате¹⁴. В одном из своих самых мрачных пассажей из «Богатства на­ций» он пишет:

«С дальнейшим развитием разделения труда заня­тость все большего числа людей, которые живут тру­дом... оказывается привязанной к нескольким очень простым операциям, часто к одной или двум...

...Человек, чья целая жизнь потрачена на исполне­ние нескольких простых операций... обычно становит­ся настолько тупым и невежественным, насколько это возможно для человеческого существа»¹⁵.

Таким образом, промышленный рабочий не имеет понятия ни о том, что значит располагать собой, ни о том, что такое живая экспрессивность актера, который запомнил наизусть тысячу строк. Сравнение рабочего и актера, сделанное Дидро, является ложным, потому что рабочий не контролирует свою работу. Изготовитель булавок становится «тупым и невежественным» сущест­вом в процессе разделения труда; повторяющаяся при­рода его работы «усмирила» его. По этим причинам ин­дустриальная рутина угрожает ослабить самые основы человеческого характера.

Если вот такой Адам Смит кажется до странности пессимистичным, то это происходит, возможно, только потому, что на самом деле он был более сложным мыс­лителем, чем пытается представить его капиталистиче­ская идеология. В действительности, еще раньше, в ра­боте «Теория моральных чувств», он утверждал высокую значимость взаимного сочувствия и способности ото­ждествлять себя с нуждами других людей. Сочувствие, Доказывал он, - это спонтанное моральное чувство: оно проявляет себя как бы вдруг, когда мужчина или женщи­на неожиданно начинают понимать и воспринимать страдания или проблемы других людей. Однако разде-

42