Глава 6

^{Трудовая этика}

ВСЕ ИСКУССТВО, - провозгласил Оскар Уайльл в предисловии к роману «Портрет Дориана Грея», - одновременно поверхностно и символично. Те кто идет в глубину, поступают так на свой страх и риск»⁸². Поверхностность современного общества более уничижительна, чем поверхностность и маски искусст­ва. Соседи Рико не очень-то погружались в глубину в от­ношениях с ним. Пекари управляют «дружелюбными машинами», которые дают им лишь поверхностное по­нимание их работы. Роза перешла в корпорацию на Парк-Авеню, где акцент делался на молодости и внеш­нем виде, - увы, это самые недолговечные из человече­ских достоинств. Это значит, что накопленный ею жиз­ненный опыт там оказался малоценным.

156 Глава 5

157

Одна из причин этой унижающей поверхностности - дезорганизация времени. Стрела времени сломана, у нее нет траектории в этой постоянно претерпевающей изменения, ненавидящей рутину краткосрочной поли­тической экономике. Люди чувствуют, что им не хвата­ет устойчивых человеческих отношений и долговре­менных целей. Все люди, которых я описывал до этого, пытались найти глубину времени под поверхностью, и это выражалось в беспокойстве и нервозности относи­тельно настоящего.

Трудовая этика сегодня стала ареной, на которой глубине опыта бросается вызов. Трудовая этика, как мы чаще всего понимаем ее, отстаивает самодисциплину в использовании времени человеком и ценность «отло­женного вознаграждения». Эта дисциплина времени сформировала жизнь Энрико, и то же самое она сотво­рила с автомобильными рабочими в Уиллоу Ран и гре­ческими пекарями в Бостоне. Они упорно трудились и ждали, и это был их психологический опыт глубины. Та­кой тип трудовой этики зависит частично от организа­ций, достаточно стабильных по отношению к индивиду, чтобы следовать принципу «отложенного результата». Однако это «вознаграждение» теряет свою ценность в режиме, чьи институты меняются быстро; в этих обсто­ятельствах уже абсурдно работать долго и упорно на работодателя, который думает только о том, чтобы про­дать свое предприятие и двинуться дальше.

158

Глава 6

Было бы «мрачным» сентиментализмом просто со­жалеть о закате эпохи тяжелой работы и самодисцип­лины, хотя при этом стоит помнить аккуратность, под­тянутость и уважение к старшим, и все другие достоин­ства старого доброго времени. Серьезная задача старой трудовой этики состояла в том, чтобы возложить тяж­кое бремя на работающего индивида. И люди стреми­лись доказать посредством своей работы, чего они сто­ят; в этой форме «светского аскетизма», как назвал его Макс Вебер, отложенное удовлетворение могло стать глубинно саморазрушающей деятельностью. Но совре­менная альтернатива долговременной дисциплине вре­мени не является подлинным лекарством для этого самоотрицания.

Современная трудовая этика фокусируется на ко­мандной работе. Она восхваляет восприимчивость к другим; она требует таких «мягких» навыков, как умение слушать, умение сотрудничать. Прежде всего командная работа делает акцент на командной адаптивности к об­стоятельствам. Командная работа является трудовой этикой, которая соответствует гибкой политической экономике. Хотя современный менеджмент не остается равнодушным к фабричной или офисной командной работе, в действительности, эта этика работы остается на поверхностном уровне опыта. Командная работа -это групповая практика принижающей личность «по­верхностности».

Трудовая этика 159

Старая рабочая этика выявляла уровни характера, которые до сих пор имеют значение, даже если эти характеристики больше не находят свое выражение в труде. Старая рабочая этика была основана на самодис­циплинированном использовании своего времени, с акцентом на добровольной практике самоограничения, а не на просто пассивном подчинении расписанию или рутине. В древнем мире эта самодисциплина восприни­малась как единственный способ справиться с хаосом природы. Это была необходимость, которая возникала из повседневного труда земледельцев. Вот совет, кото­рый Гесиод дает им в своей поэме «Работа и дни»:

Не откладывай на завтра, на послезавтра. Пусты амбары у тех, кто ленится и вечно Дело откладывать любит: труд процветает старанием. Тот, кто откладывает, борется с бедами всю жизнь непре­рывно.⁸³

Природа изменчива, безразлична; труд земледельца суров. «Людям нет покоя от тяжкого труда и печали днем, - провозглашал Гесиод, - и от смерти - ночью»⁸⁴.

Однако в мире Гесиода самодисциплина в использо­вании собственного времени, похоже, была скорее же­сткой необходимостью, чем человеческой добродете­лью. Большинство крестьян во времена Гесиода были рабами, а не свободными йоменами; однако, раб ты или свободный человек, борьба крестьянина с природой, похоже, имела меньшее значение, чем военные сраже­ния горожан друг с другом. Фукидид позже довольно

бесстрастно описывал, как и спартанцы, и афиняне опустошали нивы своих врагов, словно труды земле­дельца не имели никакой моральной ценности, из-за которой их следовало бы пощадить.

С течением времени, однако, моральный статус кре­стьянина повысился. Необходимость тяжелого труда становится добродетелью. Хотя Вергилий почти через 500 лет после Гесиода все еще заклинает анархию при­роды в своей первой песни «Георгик»:

Часто я видел и сам, как ветры нещадно терзают Зрелые злаки уже, разнося колоски по округе, Словно хозяин серпом, режут готовый ячмень Черные вихри, виясь, гибкие стебли уносят.⁸⁵

Вергилий, как и Гесиод, понимает, что самое боль­шее, что земледелец может сделать, сталкиваясь с этим вихрем, это постараться хорошо использовать свое время. И благодаря самой готовности, самой решимо­сти земледельца терпеть он становится в некотором роде героем.

Вот в этом-то и заключается смысл знаменитого пассажа во второй книге "Георгик», в которой Вергилий описывает солдат, «втянутых в сомнительную битву»; крестьянин же в стороне от этих битв и от тех из «Рим­ского государства и империй, обреченных умереть»⁸⁶. Земледелец знает, что не существует решающих побед над природой. Для Вергилия моральная добродетель земледельчества заключается в том, что оно подает пример перманентной решительности характера, не-

160