Глава 6

Трудовая этика

165

точки зрения Вебера. «Откладывание» будет бесконеч­ным, самоотрицание в настоящем - безжалостным; обещанные награды никогда не придут.

Этот взгляд на рабочее время служит Веберу спосо­бом критики современной веры в характер, особенно веры в человека - как творца самого себя. Версия вебе-ровского эссе, наиболее часто представленная в учеб­ном процессе, выглядит следующим образом. Проте­стант XVII века пытался предложить доказательства своей добродетели Господу, показывая, что, дисципли­нируя себя, в отличие от католика, «запертого» в мона­стыре, он стал добродетелен благодаря труду, через от­рицание самого себя в настоящем, через накопление маленьких достижений добродетели, через свои еже­дневные жертвы. Это самоотрицание стало впоследст­вии «мирским аскетизмом» в капиталистической прак­тике XVIII века с ее акцентом на сбережениях, а не на тратах, с ее «рутинизацией» повседневной деятельно­сти и боязнью удовольствий. Такое маленькое, аккурат­но упакованное объяснение изымает из творения Вебе­ра его трагическое величие.

Христианство, по его мнению, является религией, отличающейся от всех других религий, потому что оно погружает мужчин и женщин в состояние глубинного болезненного сомнения, требуя от них вопрошать самих себя: «Достойное ли я человеческое существо?». Грехопадение и его последствия, похоже, отвечают на

этот вопрос решительно: «Я - не есть». Но никакая религия не может отстаивать представление, что чело­век никчемен и греховен, не давая ему шанса на избав­ление, иначе это было бы предписанием к самоубийст­ву. Католицизм перед пришествием протестантизма искал пути, как приободрить несовершенное человече­ство, советовал подчиниться институтам церкви, ее обрядам и волшебной силе ее священников. Протестан­тизм же искал более индивидуальное лекарство от сом­нений в себе.

Странно, что Мартин Лютер, который должен был бы стать в концепции Вебера фигурой, достойной под­ражания, таковой не стал. В Лютеровских «95 тезисах» мятежный пастор противопоставил утешениям ритуала более обнаженный опыт веры; вера не может прийти, -утверждал Лютер, - через вдыхание ладана или моле­ние статуям и картинам. Атаки на иконы имеют длин­ную историю в церкви, так же, как в исламе и иудаизме. Но Лютер отличался от всех, утверждая, что мужчины или женщины, которые отреклись от идолопоклонства, должны иметь дело с проблемами веры без всякой под­держки, в одиночку, а не как члены какой-то общины. Его теология - это теология индивида.

Протестантский индивид должен был придать фор­му собственной истории жизни таким образом, чтобы эта история внесла свой вклад в значимое, достойное целое. Индивид теперь становится этически ответст-

166

Глава 6

Трудовая этика

167

венным за свое собственное, конкретно прожитое вре­мя; «путешественник» Пико должен был морально оце­ниваться рассказом - нарративом о том, как он жил, -буквально до деталей: сколько времени он позволял себе спать, как он учил своих детей говорить и т.д. Мы способны контролировать лишь малую часть из того, что происходит в нашей жизни, и все-таки Лютер на­стаивает на том, что мы должны взять ответственность за все в целом⁹¹.

В «Протестантской этике» Вебер отвергает положе­ние протестантской доктрины, которое требует при­нять на себя ответственность за всю свою историю жизни, как невозможное. Лютер провозглашает, что «никто не уверен в чистоте своего собственного раска­яния»⁹². Христианин пребывает в тяжелом, «необлегчае-мом» сомнении по поводу своей способности оправ­дать историю собственной жизни. В протестантской теологии это «необлегчаемое» сомнение передается че­рез, на вид таинственную, теологическую доктрину о предназначении. Кальвин провозглашает в своих «Уста­новлениях», что только Бог знает, будет ли чья-либо ду­ша спасена или проклята после смерти; мы не можем что-либо предполагать о божественном Провидении. Сокрушенные грузом греховности, человеческие суще­ства, таким образом, пребывают в состоянии постоян­ной тревоги за то, что их жизнь может привести к му­кам вечного горения в огне. Такова несчастная судьба

человечества, согласно протестантизму: мы должны заработать себе моральную репутацию. При этом мы никогда не можем с уверенностью сказать: «Я - хоро­ший» или даже: «Я делал то, что хорошо»; все, что мож­но сказать, так это: «Я стремился делать благое». Бог Кальвина на это отвечает: «Старайся усерднее. Что бы ты ни делал - это недостаточно хорошо».

Опять же, это утверждение рискует стать предписа­нием к самоубийству. И протестанту вместо ритуально­го успокоения предлагалось жесткое лекарство: неус­танная, безжалостная, тяжелая работа, ориентирован­ная на будущее. Организуя свою жизненную историю посредством тяжелого труда, человек как бы обретает маленький огонек в темноте, некий «знак избранности», то, что этот человек, возможно, окажется среди тех, кто будет спасен от ада. Хотя, в отличие от католической «хорошей» работы, тяжкий труд протестанта не может заработать ему большего благорасположения Создате­ля; труд просто предлагает вниманию божественного Судьи знаки достойных намерений, который, правда, уже решил все в каждом случае наперед.

За абстрактной концепцией «светского аскетизма» скрывается ужас. По мнению Вебера, от протестанта к капиталисту перешло стремление копить, а не тра­тить, как акт самодисциплины и самоотрицания. Этот самый переход дал толчок рождению нового типа лич­ности. Это «влекомый человек», подчинившийся тому,

168