194	Глава шестая

Поэтому к этой группе можно отнести и боль, которая, подобно органичес¬ ким ощущениям, носит субъективный характер и выражает переживания, связанные с состоянием организма — особенно тогда, когда ее источником являются внутрен­ ние органы. В общем же следует отметить, что проблема боли как в психологии, так и в неврологии продолжает оставаться спорной; окончательно все еще не решено, чем является боль с психологической точки зрения — ощущением или чувством.

Интермодальное единство ощущений

1. Постановка вопроса

Феноменологическое рассмотрение ощущений со всей очевидностью показы­ вает, сколь велики качественные различия между ними. Это особенно касается ощу­ щений различных модальностей, ведь своеобразие переживания цвета в корне от­ личается от своеобразия переживания звука, температуры, запаха или вкуса. Может даже показаться, что между ними нет ничего общего.

Тем не менее, как отмечалось выше, история развития органов чувств явству­ ет, что все основные модальности исходят из одного источника — в самом начале существовала лишь одна модальность и одно диффузное сенсорное переживание. Все ощущения произошли и развились из этого одного источника. Так неужели же в сен­ сорном содержании человеческой психики ничего не осталось от этого первичного единства? Неужели наши ощущения размежевались настолько, что между ними не осталось ничего общего?

2. Данные речи

Изучение обыденной речи поможет осветить вопрос о том, как переживается людьми взаимосвязь между ощущениями разной модальности. Существует ли про­ пасть между переживаниями ощущений различных модальностей или они все-таки имеют нечто общее? Достаточно обратиться всего к нескольким примерам, чтобы убедиться, что наша речь не предполагает наличия пропасти между ощущениями раз­ личных модальностей. Такие высказывания, как «холодный голос», «сладкий голос», «теплые тона», «низкий голос» и многие другие, со всей очевидностью показывают, что температурные и слуховые или зрительные ощущения не представляются нам настолько взаимочуждыми, раз уж мы говорим о «холодном» голосе или «холодном» цвете так, как будто одновременно переживаем температуру, звук и цвет. Немецкий психолог Клаге, специально интересовавшийся данным вопросом, приводит огром­ ное множество аналогичных высказываний, со всей очевидностью свидетельствую­ щих о том, что обычное, ненаучное наблюдение усматривает существование зримой родственной связи между ощущениями различных модальностей.

3. Синестезия

Эта родственная связь становится еще более достоверной с учетом факта так называемой «синестезии». Говоря, например, о «сладком голосе», мы обычно отнюдь не подразумеваем, что у нас и в самом деле появляется ощущение сладкого, когда мы слышим этот голос. Нет! В данном случае речь идет о том, что у нас создается впе-

Психология восприятия

195

чатление, будто бы мы и вправду переживаем ощущение сладости. Однако некоторые люди, слыша соответствующий звук, действительно переживают вкусовые, цветовые или иные ощущения; для них звук может иметь или цвет, или вкус, или запах, или же иную сенсорную сторону какой-то другой модальности. Одним словом, у этих людей ощущение одной модальности сопровождается ощущением другой модальнос­ ти. Именно поэтому в этих случаях говорят о соощущении (синестезии).

Чаще всего встречаются случаи синестезии звука и цвета — так называемые «фотизмы». Скажем, слушая какое-либо музыкальное произведение, субъект слышит не только звуки, а перед ним предстает целый калейдоскоп цветов, света, форм. Он переживает музыку двояко — и акустически, и оптически. Зачастую для него даже звуки обычной речи имеют специфический цвет.

Интересно, насколько стойкой является связь этих соощущении? Окрашены ли определенные тона, аккорды, звуки, слова всегда в один и тот же цвет, или же их цвет в каждом отдельном случае различен? Выяснилось, что у одного и того же субъекта эта связь имеет стойкий и неизменный характер. Но, сравнив фотизмы различных субъектов, обнаружим, что между ними нет ничего общего, то есть один и тот же тон для одного субъекта окрашен в один цвет, а для другого — в совершенно иной.

4. Экспериментальные доказательства

Однако факт интерсенсорного родства ощущений приобрел истинно научную ценность лишь после его экспериментального обоснования (1922). Первое проведен­ ное нами экспериментальное исследование, не только подтвердившее существование этого факта, но и объяснившее его сущность, касалось вопроса психологических ос­ нов акустической и оптической родственности. Оказалось, что преобладающее боль­ шинство испытуемых для обозначения совершенно бессмысленных рисунков в каче­ стве особенно соответствующего выбирают один и тот же звуковой комплекс. Вместе с тем выяснилось также, что это происходит в силу того, что в их переживании связь между звуковым комплексом и рисунком является существенной, а не случайной.1

Данная проблема стала особенно актуальной после опубликования исследо­ вания Хорнбостеля (1925). Его главное положение об единстве ощущений легло в основу целого ряда экспериментальных исследований. Особенно примечательным яв­ ляется факт функционального взаимовлияния различных органов чувств, подтверж­ денный множеством экспериментальных исследований. Как отмечает Джеймс, еще Урбанчич заметил, что, слушая звук камертона, его пациенты с определенного рас­ стояния хорошо различали нюансы отдельных цветов, которые без камертона со­ вершенно не различимы, или же очень слабый, совершенно неслышный звук ста­ новился слышимым при воздействии на глаза различных цветовых раздражителей.

Проведенные экспериментальные исследования не только подтвердили эти наблюдения, но выявили новые факты интерсенсорного взаимодействия: 1. Острота зрения человека возрастает при одновременном воздействии на него и звука. То же самое происходит при воздействии на субъекта вкусовых, осязательных или боле­ вых раздражителей. 2. Если испытуемый будет долго созерцать цветное пятно, а за­ тем перенесет взор на нейтральную область, то он увидит на ней пятно противопо­ ложного цвета. Как известно, этот феномен называется последовательным образом.

1 Имеются в виду результаты экспериментального исследования Д. Узнадзе, впервые опубли­ кованного в Грузии в 1923 г. под названием «Психологические основы наименования», а через год - в Германии, в журнале «Psychologische Forschung». - Примечание редактора

196 Глава шестая

Оказалось, что если в процессе переживания последовательного образа испытуемый слышит какой-либо звук с переменной интенсивностью, то и оптический образ на­ чинает мерцать, а при исчезновении звука мгновенно исчезает и образ. При воздей­ ствии на испытуемого звука с частотой в 550 герц цвет пятна становится более яр­ ким, а его контуры — более четкими. 3. В освещенной комнате звук кажется более высоким, чем в темной.

Таким образом, невзирая на очевидные модальные различия наших сенсорных переживаний, между ними безусловно существует определенное родство; несмотря на далеко идущую дифференциацию, они возникают на единой основе и в конечном счете составляют одну целостность.

Еще интереснее то, что данная целостность выходит за пределы сенсорной области, распространяясь и на моторику; например, мы особенно хорошо улавли­ ваем ритм тогда, когда сопровождаем его движением всего нашего тела или одной из конечностей; танцевальная музыка вызывает импульс выполнения определенных движений. По убеждению одного из исследователей, Руца, каждое музыкальное про­ изведение связано с определенной позой тела. Поэтому для адекватного исполне­ ния произведения того или иного композитора следует найти эту позу и принять ее. На этом же соображении построены фонетические исследования Зигварта. Можно предположить, что успешность выполнения движений зависит от одновременного действия различных органов чувств. Опыты Шиллера подтвердили это: оказалась, что, слыша звучание высоких тонов, испытуемый на 16% успешнее переливал воду из одного сосуда во второй, чем тогда, когда данная операция производилась в со­ провождении низких тонов.

5. Основа интермодального единства

Все отмеченные факты указывают на то, что не только ощущения, но и дви­ жения и пр. — одним словом, все то, в чем находит свое выражение активность субъекта, имеет в конечном счете единую основу.

И в самом деле, ведь субъект един, и отношения устанавливаются между этим единым субъектом и многообразными явлениями действительности! Поскольку в процессе этих взаимоотношений участвует реальность во всем ее многообразии, по­ стольку естественно, что человек, стоящий на относительно высокой ступени раз­ вития, отражает это многообразие в своих ощущениях. Но поскольку сам субъект представляет собой единую, неделимую целостность, то невозможно, чтобы он не отвечал на это многообразное и многостороннее воздействие столь же целостным эффектом. Иначе говоря, многообразие действительности находит свое отражение в различии ощущений, а единство субъекта проявляется в том целостном изменении, которым он отвечает на воздействие многообразной действительности. Поэтому вполне возможно, чтобы даже весьма различные стороны действительности вызы­ вали в некотором роде одинаковый целостный эффект; мы видим, что это действи­ тельно так. Хорнбостель полагал, что интермодальная родственность ощущений основывается на общем сенсорном содержании, представленном во всех модаль­ ностях ощущения. Думается, что в признании существования подобного общего сен­ сорного содержания нет никакой надобности. Было бы правомернее полагать, что дело тут заключается в том целостном личностном эффекте, который среда вызы­ вает у субъекта. Подобный эффект нам известен под названием установки, и мы знаем, что он возникает не только в сенсорной, но и в моторной областях.

Психология восприятия

197

Таким образом, в основе интермодальной родственности ощущений и, стало быть, синестезии лежит единство установки.

Конкретно положение вещей можно представить следующим образом. Когда, скажем, субъект слышит какой-то звук, то он вызывает в нем такой же целостный личностный эффект — установку, что и, допустим, переживание сладкого вкуса. В этом нет ничего невозможного, поскольку здесь в обоих случаях, помимо разных факторов — звука и вкуса, участвует и один постоянный фактор — сам субъект. И если при прослушивании звука у субъекта возникает установка на сладкий вкус, то легко понять, что на основе данной установки у него либо появится представление сладкого вкуса, и тогда он будет говорить о «сладком голосе», либо же, в случае особенно ярко выраженной установки, у него во рту на самом деле может появить­ ся ощущение сладости. В таком случае мы будем иметь дело с проявлением настоя­ щей синестезии.

Данное соображение объясняет и вышеприведенные экспериментальные фак­ ты интермодального взаимодействия ощущений. И действительно, почему, напри­ мер, воздействие цветового раздражителя не уменьшает, а, напротив, увеличивает чувствительность слуха или какой-либо другой модальности? Казалось бы, что все должно происходить совсем наоборот! Разве воздействие второго раздражителя не требует от нас новой энергии? Разве нам не легче делать одно дело, а не два? Все это безусловно так. Тем не менее, явление интермодального взаимодействия ощу­ щений остается фактом. Однако с позиций теории установки понятно, почему это происходит так. Воздействие какого-либо раздражителя, скажем слухового, вызыва­ ет у нас определенную установку. Естественным результатом этого будет то, что любой другой раздражитель, действующий в направлении аналогичной установки, становится более ощутимым, и менее ощутимым, когда он действует в направлении совершенно другой установки.

Восприятие 1. Восприятие

Переживание внешней действительности осуществимо только через ощущение — другого пути у живого существа нет. Тем не менее, реальность никогда не пере­ живается в виде отдельных цветов, отдельных тонов или каких-либо других отдель­ ных ощущений. Посмотрим в окно! Что мы увидим? Никто не скажет, что он видит столько-то зеленого цвета, столько-то красного, столько теней и столько света. Нет, он будет говорить о «деревьях», «цветах», «ребенке», на котором, к примеру, наде­ та «красная шапочка» и который в руках держит «черный мяч» (Вертхаймер). Одним словом, действительность нам дана не как хаос разнообразных ощущений, а непре­ менно в виде предметов с определенными свойствами, находящихся во внешнем про­ странстве и оттуда воспринимаемых нами.

Отсюда очевидно, что хотя путь к действительности лежит лишь через ощу­ щения, но она никогда не дана в виде ощущений. Действительность не ощущается, а воспринимается, поскольку ощущать можно, например цвет, однако на самом же деле мы видим не просто цвет, а предмет такого-то цвета. Переживание же предме­ та называется восприятием, а не ощущением; ощущение — это всего лишь то, что привносится в восприятие нашими органами чувств.

198	Глава шестая

Живое существо имеет дело с предметами, удовлетворяя свои потребности благодаря им, а не посредством цвета, запахов или вкусов как таковых. Поэтому по­ нятно, что у него выработалась способность воспринимать предметы, а не хаотичес­ кое переживание ощущений.

2. Предмет и содержание восприятия

Однако есть ли в восприятии что-либо еще, кроме ощущений? Попытаемся проанализировать какое-либо восприятие: допустим, мы воспринимаем вот этот ка­ рандаш. Во-первых, хотим мы того или нет, восприятие подразумевает, в первую очередь, какой-нибудь предмет, который нами воспринимается, так как оно не мо­ жет быть беспредметным. Но о восприятии данного предмета мы говорим потому, что переживаем его содержание, то есть видим его цвет, чувствуем его вес — одним словом, имеем множество ощущений. Однако, отвечая на вопрос, что дает нашему сознанию восприятие карандаша, мы окажемся вынуждены ограничиться перечнем ощущений — единственное содержание восприятия составляют наши ощущения.

Таким образом, в восприятии следует различать, с одной стороны, предмет и содержание — с другой. Однако, коль скоро предмет дан нам только в виде опреде­ ленного содержания, может показаться, что размежевывать их друг от друга и не нужно. Обратимся к примеру. Скажем, мы воспринимаем карандаш. Содержание дан­ ного восприятия составляют красный цвет и целый ряд других ощущений. Затемним комнату, и взглянем на этот же предмет — на этот же карандаш. Несомненно, что мы опять-таки воспринимаем тот же карандаш, то есть предмет нашего восприятия остался прежним — тем же, чем и был в освещенной комнате. Однако содержание восприятия — цвет карандаша — уже переживается иначе, чем прежде: он выглядит несколько более темным. Кроме этого, если прежде карандаш находился, предполо­ жим, в горизонтальном положении, и мы имели соответствующее этому ощущение, то теперь он расположен в вертикальном положении, то есть изменилось и данное ощущение. Одним словом, ощущения не совсем такие, какими были в освещенной комнате. Следовательно, содержание нашего восприятия безусловно изменилось. Не­ смотря на это, мы все же твердо уверены, что воспринимаем тот же карандаш. Стало быть, вполне возможно, чтобы содержание восприятия изменялось, а его предмет оставался прежним. Из этого явствует, что необходимо различать предмет и содержа­ ние восприятия.

Данное обстоятельство указывает на то, что для человека значим, прежде все­ го, сам предмет, а не сенсорные переживания, возникающие в результате взаимо­ действия с этим предметом. И действительно, ценность предмета, его способность удовлетворять ту или иную потребность совершенно не зависит от того, находится ли он в темном или освещенном месте, теплой или холодной комнате, видится издали или вблизи. В любом случае предмет остается неизменным, тогда как ощущения, вызванные исходящими от него раздражителями, меняются.

3. Соотношение между предметом и содержанием восприятия

Возникает вопрос: действительно ли между предметом и содержанием воспри­ ятия нет никакой связи? Действительно ли они абсолютно индифферентны по отно­ шению друг к другу? Действительно ли возможно коренным образом изменить со-

Психология восприятия

199

держание восприятия так, чтобы его предмет остался неизменным? Одним словом, встает вопрос о соотношении между содержанием и предметом восприятия.

Для решения данного вопроса нами был поставлен следующий опыт: ис­ пытуемым с завязанными глазами для идентификации давалось в руки несколько предметов, специально видоизмененных с тем, чтобы затруднить их узнавание. Ис­ пытуемые всячески ощупывали предмет, стараясь получить как можно больше ощу­ щений, чтобы на основе этой сенсорной информации попытаться узнать этот пред­ мет. Однако, как выяснилось, для получения самих ощущений необходимо иметь некоторое предположение о предмете — чувственные признаки объекта приобрета­ ют определенный вид лишь после их соотнесения с неким предметом. Например, испытуемый, предположив, что в руке у него, скажем, резиновый штамп, начина­ ет чувствовать мягкость при соприкосновении с его поверхностью; но достаточно ему изменить это свое мнение, и ему тотчас же покажется твердым то, что только что казалось мягким.

Таким образом, один из фактических выводов, вытекающих из данных опы­ тов, заключается в следующем: предмет восприятия влияет на содержание восприятия; это последнее приобретает определенность на основе предмета восприятия; содержа­ ние восприятия оформляется в соответствии с его предметом.

Однако из этих же опытов явствует и то, что и предмет восприятия не полно­ стью независим от его содержания. Правда, окончательная определенность содержа­ ния зависит от предмета, но очевидно и то, что у испытуемого имеются отдельные ощущения того или иного вида еще до идентификации предмета своего восприятия; именно своеобразие этих ощущений и позволяет ему идентифицировать данный предмет. Получая, скажем, новое ощущение, совершенно не соответствующее пред­ полагаемому предмету, индивид вынужден изменить мнение и продолжить поиск в направлении идентификации предмета.

Таким образом, в определенных пределах между предметом и содержанием восприятия безусловно существует несомненное взаимовлияние: предмет придает оп­ ределенность содержанию, а содержание, в свою очередь, — предмету; но это про­ исходит лишь в определенных пределах.

Среди результатов этих опытов следует подчеркнуть то, что предмет восприя­ тия может изменить его содержание. Приоритет предмета в данном случае совершен­ но очевиден.

4. Проблема константности восприятия

Эти фактические данные позволяют осветить одну проблему, долгое время со­ ставляющую предмет оживленной дискуссии. Давно известно, что цвет, величина и форма предмета кажутся нам неизменными, хотя вследствие изменения физических и физиологических условий все эти свойства предмета должны претерпевать суще­ ственные изменения. Мы имеем в виду проблему константности восприятия цвета, величины и формы.

Проблема константности цвета связана со следующим наблюдением: кусок мела на рассвете отражает в несколько раз меньше света, чем кусок угля в полдень (Геринг); тем не менее, мел кажется белым, а уголь — черным. Но в соответствии с физическими условиями все должно быть наоборот. Лист бумаги в сумерках должен казаться темнее чернильного пятна при солнечном свете, поскольку пятно направ­ ляет в глаза больше света, чем бумага. Однако, как всем известно, это не так. Поче-

200 Глава шестая

му? Объяснить это с позиций законов физики и периферийной физиологии совер­ шенно невозможно. В данном случае может существовать только психологическое объяснение.

Аналогична и проблема константности величины. Как известно, при созерцании предметов на сетчатке наших глаз появляется соответствующее изображение. Это изоб­ ражение имеет определенную величину: при удалении от предмета оно уменьшается, а при приближении — увеличивается. Отсюда как будто следует несомненный и бес­ спорный вывод: один и тот же предмет вблизи должен казаться больше, а издалека — меньше. Иными словами, величина одного и того же предмета должна постоянно ме­ няться в зависимости от того, на каком расстояния от нас он находится. В действитель­ ности же ничего подобного не происходит. В определенных пределах величина предме­ та остается неизменной, то есть величина предмета константна.

Почему это происходит именно так, может быть также объяснено исключи­ тельно психологически.

Сидя за столом, мы воспринимаем тарелки одинаковыми не только по величи­ не, но и по форме. Но объективно на сетчатке они отображаются по-разному: тарелки, находящиеся перед нами, отображаются круглыми, а находящиеся справа и слева — овальными, причем форма этих овалов своеобразна и меняется в зависимости от угла зрения в каждом отдельном случае. Как видим, форма предмета также константна.

Мы можем выйти за пределы цвета, величины и формы и говорить о кон­ стантности всех значимых свойств предмета. Можно сказать, что каждое значимое свойство предметов кажется, как правило, неизменным, несмотря на то, что в силу физических и физиологических условий эти свойства как будто должны ощутимо изменяться.

Следует однако подчеркнуть, что эта константность ни в коем случае не имеет абсолютный характер. Разумеется, кусок мела при дневном свете видится светлее, чем в сумерках, а белый листок бумаги, освещенный электролампой, кажется более желтым, чем при дневном свете. Цвет в различных условиях так или иначе меняется, несмотря на то, что предмет остается прежним. Классический эксперимент констан­ тности цвета со всей очевидностью подтверждает это: в темном углу комнаты поме­ щают белый лист бумаги; испытуемому, сидящему у окна, то есть при полном осве­ щении, дается вертушка цветов с белым и черным диском с просьбой так смешать на вертушке между собой белый и черный цвета, чтобы точно получить цвет листа бумаги в углу. Результат опыта всегда остается неизменным: цвет диска и бумаги пол­ ностью никогда не совпадают друг с другом.

Отсюда ясно, что в данном случае говорить о константности можно лишь в оп­ ределенных пределах. Несомненно, что мы имеем дело не с абсолютным изменени­ ем, а с таким, которое позволяет заявить, что по существу свойство предмета оста­ ется неизменным.

В чем причина этого интересного явления? Как должен быть объяснен фено­ мен константности свойств предмета? Простой эксперимент, проведенный Д. Кацем, наглядно показывает, что основным фактором здесь следует считать предмет. Доста­ точно каким-то образом пресечь участие предмета, чтобы цвет тотчас же изменился. Как уже отмечалось, согласно Кацу, цветом предмета может считаться только цвет его поверхности — во всяком случае, так называемый «цвет плоскости» никогда не переживается цветом предмета. Следовательно, для того, чтобы цвет предмета пре­ вратить в цвет плоскости, он должен предстать перед нами своим настоящим тоном. Известно, что, согласно Кацу, сделать это нетрудно. Возьмем белую бумагу в тени и

Психология восприятия

201

на свету. Наблюдателю оба листа бумаги покажутся одного цвета. А теперь возьмем третий лист бумаги, проколем его булавкой и сравним цвет двух первых листков, глядя на них через отверстие. Сейчас цвет этих листов будет переживаться как цвета плоскости (так называемая редукция Каца), и интересно, что лист, находящийся в тени, покажется значительно более темным, чем лист, лежащий на освещенном ме­ сте. Как видим, наличие предмета представляет собой необходимое условие констант­ ности восприятия.

Согласно старым теориям, в данном случае роль предмета заключается в том, что он, где бы он ни находился — близко или далеко, напоминает субъекту — в соответствии с его прошлым опытом — настоящую величину этого предмета. Од­ ним словом, старые теории придерживаются следующего взгляда: мы часто видели тот или иной предмет вблизи, и потому знаем его «настоящую величину». Увидев данный предмет издали, мы вспоминаем его настоящую величину; а поскольку предмет имеет для нас большее значение, чем отдельные ощущения, мы непроиз­ вольно приводим данные этих ощущений в соответствие с нашим знанием реаль­ ной величины предмета.

Однако существует целый ряд экспериментов, доказывающих неправомерность данной теории. В самом деле, ведь невозможно, чтобы, например, одиннадцатиме­ сячный ребенок имел достаточно твердое представление об истинных размерах пред­ метов! Стало быть, константность величины для него должна быть чуждой. Тем не менее, одиннадцатилетний ребенок, специально обученный выбирать из двух короб­ ков больший, выбрал большой коробок, хотя он был расположен на таком расстоя­ нии от ребенка, что его изображение на сетчатке было вдвое меньше изображения маленького коробка (Эл. Франк). Кроме того, эксперименты В. Кёлера достоверно показали, что константность величины имеет место и в восприятии шимпанзе. Нако­ нец, с этой же целью были изучены также цыплята. Выяснилось, что константность величины свойственна даже трехмесячным цыплятам (Гёц).

Если об опыте ребенка и шимпанзе еще можно сказать что-то, то о трехне­ дельном цыпленке уж точно никто не сможет сказать, что, дескать, константность восприятия величины основывается на его опыте.

Невозможно, чтобы маленький ребенок, обезьяна, цыпленок имели не соот­ ветствующие друг другу сенсорные переживания величины предмета, то есть мате­ риал ощущения, и их оценку. Как известно, чем примитивнее живое существо, тем выше уровень его сенсомоторности, то есть тем большую роль выполняют ощуще­ ния и тем больше он им подчиняется. Но известно и то, что сам сенсорный мате­ риал, представляющий собой содержание восприятия, находится под воздействием его предмета; известно также, что он изменяется в соответствии с предметом даже тогда, когда это изменение происходит вразрез действию раздражителя. Следователь­ но, можно предположить, что и в данных опытах под воздействием предмета мог возникнуть сенсорный материал, соответствующий настоящей величине предмета; в этом случае ни ребенку, ни обезьяне и ни цыпленку не пришлось бы ничего пе­ рерабатывать, изменять или специально интерпретировать.

5. Вопрос категориальности восприятия

Возвратимся опять к нашему примеру восприятия. При восприятии данного карандаша перед нами предстает некий предмет — карандаш в совершенно опреде­ ленном, конкретном виде. Материал ощущений, представляющий собой содержание данного восприятия, дает конкретное переживание предмета: передо мной находится