Введение в психологию

37

важнейшего значения речи в установлении взаимоотношений между людьми слу­ жит наилучшим аргументом того, что в определенной мере и, особенно, в опре­ деленных случаях речь выступает вполне достаточным средством постижения ду­ шевной жизни других людей. Таким образом, факт речи в определенных пределах позволяет дополнить наше самонаблюдение данными самонаблюдения других и, таким образом, выйти за пределы личного, субъективного сознания.

Наблюдение за другими

1. Теория аналогии

Однако существует еще один путь, позволяющий исследователю проникнуть в тайны душевного мира другого человека и попытаться уяснить его особенности. Если до сих пор речь шла о прямом, непосредственным или непрямом наблюдении за собственными переживаниями, теперь вопрос следует поставить следующим об­ разом: может ли исследователь-психолог вести наблюдение не только за собст­ венными, но и за чужими переживаниями, приобретая таким образом новый ис­ точник познания душевной жизни? Неужели чужая психика полностью закрыта для исследования, если только сам субъект не позволит нам заглянуть в тайны его ду­ шевной жизни?

Обычное наблюдение свидетельствует, что, к счастью, это не так. Чужой ду­ шевный мир отнюдь не представляет собой книгу за семью печатями. Зачастую мы прекрасно знаем, каково душевное состояние нашего собеседника, несмотря на то, что он об этом нам ничего не сообщает. Некоторые индивиды наделены столь прони­ цательным психологическим чутьем, что от них трудно утаить даже самые сокровен­ ные намерения. Талант дипломата и писателя во многом зависит от этого психологи­ ческого чутья.

В этой связи естественно возникает вопрос о том, как все это происходит, от­ куда мы знаем, какие переживания испытывают другие люди? Быть может, и здесь существует какой-либо путь непосредственного проникновения в душевную жизнь другого человека? Или, возможно, через органы чувств нам удается воспринять та­ кие признаки, которые, в конце концов, позволяют прийти к определенным выво­ дам о чужих душевных переживаниях? М. Шелер справедливо отмечал, что решение этого вопроса во многих смыслах имеет далеко идущее теоретическое значение, осо­ бенно для психологии.

Несмотря на важность этой проблемы, единство мнений в связи с ее решени­ ем пока еще не достигнуто.

Согласно наиболее распространенной в западной психологии точке зрения, положение можно представить следующим образом: психические явления непосред­ ственно даются только переживающему их субъекту, становясь доступными лишь че­ рез самовосприятие и самонаблюдение. Стало быть, изначально подразумевается, что непосредственное постижение чужих душевных переживаний совершенно невозмож­ но. Но если факты понимания чужой душевной жизни все же существуют, то это происходит не непосредственно, а с помощью чего-то непсихологического. Самовос­ приятие и самонаблюдение явствуют, что обычно при возникновении какого-либо переживания в нашем физическом организме происходят определенные изменения. Продолжительное самонаблюдение свидетельствует, например, что когда мы плачем, то при этом обычно испытываем горе; когда нас охватывает страх, мы бледнеем,

38	Глава первая

сердцебиение учащается, а тело принимает специфическую позу страха. Одним сло­ вом, нам известно, что между определенными телесными изменениями и опреде­ ленными переживаниями существует однозначная связь и, следовательно, первое является внешним выражением второго. Поэтому, заметив то или иное телесное из­ менение, мы смело может предположить, что субъект испытывает именно то, что испытывали мы сами при аналогичных телесных изменениях.

Таким образом, у нас появляется возможность проникнуть в мир чужой душев­ ной жизни и говорить о его переживаниях. Такова распространенная точка зрения.

Стало быть, согласно данной теории, переживания другого постигаются не не­ посредственно, не путем непосредственного наблюдения над этими переживаниями, а через объективное наблюдение за телесными изменениями, которые затем, исходя из собственного самонаблюдения, признаются выражением того или иного пережи­ вания, и на основании этого делается вывод о том, какие переживания могут быть у субъекта. Такова так называемая «теория аналогии», основывающая, следовательно, возможность понимания чужой душевной жизни полностью на содержании данных самонаблюдения.

2. Критика теории аналогии

Что можно сказать о данной теории? Объясняет ли она удовлетворительно факт наблюдения за чужой душевной жизнью?

А. Первое, что следует сразу же отметить, — то, что эта теория не только не объясняет факт наблюдения за переживаниями другого, но полностью отрицает воз­ можность этого. И действительно, согласно основному положению этой теории, мы наблюдаем не переживания, не психику другого, а всего лишь чужое тело и происхо­ дящие в нем изменения. Что касается самих переживаний, то о них мы только делаем вывод. Следовательно, согласно данной теории, наблюдение дает нам материал толь­ ко о телесных изменениях, а переживания, лежащие в основе этих изменений, по­ стигаются с помощью одной из форм мышления — умозаключения.

Таким образом, возможность наблюдения переживаний другого не только не объясняется, но и заведомо отрицается, поскольку речь идет не о наблюдении,

аоб умозаключении.

Б.Кроме этого, коль скоро в основе наблюдения за другими лежит самонаблю­ дение, то есть в другом можно увидеть или предположить лишь то, что было подтвер­ ждено самонаблюдением, то ясно, что методом наблюдения за другими можно полу­ чить только тот материал, который ранее уже был получен путем самонаблюдения. Стало быть, метод наблюдения за другими не может дать ничего нового, а потому, конечно, должен быть сочтен совершенно излишним.

Что же касается ценности самого материала, то очевидно, что поскольку он и в данном случае получен по существу опять-таки на основе самонаблюдения, то он не может быть лучше, чем материал чистого самонаблюдения. Правильнее было бы сказать, что ценность материала, полученного через наблюдение за другими, наобо­ рот, должна быть ниже, чем материала самонаблюдения, поскольку, согласно тео­ рии аналогии, в другом я могу увидеть лишь то, что было подтверждено самонаблю­ дением — методом, уже имеющим недостатки. Добавив к этому и то обстоятельство, что при самонаблюдении материал так или иначе все-таки дан непосредственно, тогда как в случае наблюдения за другими он получен путем заключения по анало­ гии, то станет очевидно, что он еще менее надежен, чем самонаблюдение.

Введение в психологию

39

Но учитывая еще и то, что, согласно теории аналогии, постижение пережи­ ваний другого невозможно только на почве наблюдения за собственными пережи­ ваниями, а требует одновременного наблюдения как за переживаниями, так и за их объективным выражением, становится совершенно очевидной его еще меньшая на­ дежность по сравнению с самонаблюдением.

Стало быть, приняв предложенное теорией аналогии объяснение возможности наблюдения за психикой других, метод наблюдения над другими следует признать не только излишним, но и менее надежным, чем метод самонаблюдения.

По мнению В. Штерна, несмотря на то, что наблюдение за другими проис­ ходит только на основе самонаблюдения, оно, тем не менее, дает все же больше, нежели чистое самонаблюдение. Дело в том, что, согласно Штерну, каждый чело­ век представляет собой некий микрокосмос, в который — пусть даже в зачаточном виде — изначально заложено все человеческое. По словам Штерна, в определенном смысле «в любом человеке есть что-то от животного, ребенка, творца, психопата, злоумышленника, романтика... Таким образом, можно сказать, что любому пред­ ставителю того или иного психологического типа в том или ином виде присущи свойства противоположного, или диспаратного, типа». Но коль скоро это так, тог­ да, казалось бы, можно считать обоснованным то обстоятельство, что человек мо­ жет заметить в другом не только то, что он усмотрел в себе путем обычного само­ наблюдения, но и нечто большее. Но каким образом? Штерн рассуждает следующим образом: наблюдая за другим человеком и замечая телесные изменения, выражаю­ щие неизвестное нам переживание, подобное которому наше самонаблюдение ни­ когда не подтверждало, мы все же можем понять это чуждое нам переживание. Дело в том, что мы можем счесть данное телесное изменение симптомом какого-либо переживания и приступить к поиску аналога предполагаемого переживания в соб­ ственной психике, поскольку в нас, как микрокосмосе, в зачаточном состоянии имеются любые переживания. Безусловно, что «зная, как вести поиск в этой сокро­ вищнице, то найдем нечто такое, что мгновенно прольет свет на это неизвестное переживание чужой душевной жизни».

Однако достаточно немного вникнуть в это рассуждение, чтобы убедиться в его ошибочности. Во-первых, нужно еще доказать, что человек действительно представляет собой микрокосмос в том смысле, в каком это предполагает Штерн. Но положение Штерна не является убедительным даже в том случае, если оставить этот вопрос без внимания. Нетрудно убедиться, что данное положение содержит явную логическую ошибку. И действительно, Штерн предпринял попытку доказать, что на почве самонаблюдения можно постичь и такие переживания другого челове­ ка, подобных которым наше самонаблюдение не дает. Но коль скоро переживание другого можно постигнуть лишь путем самонаблюдения, как это утверждает теория аналогии, то как же можно предположить в другом такое переживание, которое сам еще никогда не испытывал! Откуда мне известна природа этого переживания, что­ бы начать искать его аналог в себе! Но если же его можно постичь и до акта само­ наблюдения, то очевидно, что постижение душевных переживаний другого человека не требует знания собственного аналогичного переживания; однако тогда совершен­ но непонятно, аналог чего именно следует искать в «сокровищнице» собственного сознания!

В. Третья трудность, делающая сомнительной теорию аналогии, имеет факти­ ческий характер. Согласно данной теории, возможности понимания другого челове­ ка должно предшествовать самонаблюдение, то есть человеку следует познать себя, а затем других. Но фактически это невозможно. Одним из несомненных достижений

40 Глава первая

детской психологии является положение о том, что способность понимания других (матери, близкого лица) у ребенка появляется гораздо раньше, чем способность са­ монаблюдения.

Учитывая, что, согласно теории аналогии, для понимания другого необходи­ мо не только наблюдение за собственными переживаниями, но и, наряду с этим, параллельное наблюдение за собственными телесными изменениями, сопровождаю­ щими эти переживания, то становится еще более несомненным, что человек не смог бы вступить в социальный контакт с себе подобными до приобретения этой сложной способности самонаблюдения. Однако с действительностью лучше согласуется обрат­ ное положение: человек обращает внимание на других раньше, чем на собственные переживания; он пытается познать других раньше, чем самого себя; не самонаблюде­ ние опережает наблюдение за другими, а, наоборот, наблюдение за другими пред­ шествует самонаблюдению.

Таким образом, теория аналогии никак не объясняет бесспорный факт наблю­ дения за другими. Утверждать, что постижение чужих переживаний возможно лишь на основе самонаблюдения, нельзя.

3. Возможность объективной данности психического

Как же происходит наблюдение переживаний других? Выше, при обсуждении проблемы предмета психологии, было отмечено, что психическое представлено не только субъективно, но и объективно, то есть оно дается не только самонаблюдени­ ем, но и в процессе объективного наблюдения. Теперь нам повторно предоставляется возможность окончательно убедиться в правильности данного положения.

Как явствует даже из обычного наблюдения, основное содержание человечес­ кой психики составляют три различных класса переживаний: человек переживает либо объективную действительность, то есть перед нами познавательные процессы, либо свое субъективное состояние, то есть перед нами чувства, либо же, наконец, свою активность, то есть перед нами волевые процессы. Следовательно, когда речь идет о наблюдении за переживаниями человека, имеются в виду только познаватель­ ные, эмоциональные и волевые процессы.

Начнем с познавательных процессов. Допустим, что находящийся перед нами субъект переживает какой-либо познавательный процесс, то есть у него возникают какие-то представления, он осуществляет мыслительные акты. Как и каким путем мы можем узнать об этих познавательных процессах? Познавательные процессы не вы­ зывают зримые изменения в физическом организме данного субъекта. Поэтому на­ блюдение за его физическим состоянием в данном случае бесполезно. Одним из пу­ тей внешнего проявления познавательных процессов является речь. Мы постигаем то,

очем он размышляет, только тогда, когда он говорит, например, что (а + b)(а — b)

=а2 — b2. Разумеется, без речи, по какому-либо другому признаку, было бы совер­ шенно невозможно понять то, что он производит в уме именно эту математическую операцию.

Таким образом, постижение субъекта, особенно если это касается внешнего проявления его мышления, происходит, прежде всего, через речь.

Согласно теории аналогии, предметом непосредственного наблюдения и в этом случае выступает чисто объективный феномен — звуки и их комплексы; что же каса­ ется его психического содержания, мыслей и суждений говорящего, то об этом мож-

Введение в психологию

41

но заключить, увязав этот объективного феномен с собственными мыслями и сужде­ ниями. Следовательно, сама речь представляет собой просто внешний феномен, связь которой с внутренними процессами говорящего — мыслительными процессами — является случайной, а не существенной. Но в действительности это отнюдь не так. Между речью и мышлением существует настолько очевидная и тесная связь, что, выс­ казав предположение, что речь как моторно-акустический феномен — это одно, а мышление — другое, мы сразу же оказываемся перед необходимостью поставить воп­ рос о том, речь предшествует мышлению или, наоборот, мышление речи.

На этот вопрос, как известно, дать прямой ответ невозможно. Стало быть, ошибочен сам вопрос, поскольку исходит из ложных предпосылок. Именно поэтому в психологии выдвинуто положение о тождественности мышления и речи, которое особенно отстаивается бихевиористами. Они пытаются доказать, что то, что обычно именуется мышлением, на самом деле является чисто телесным процессом, в част­ ности, моторным речевым процессом. Получается, что неправомерны обе точки зре­ ния — и первая, полностью разделяющая речь как моторный феномен и мышление, и вторая, отождествляющая мышление и речь.

Но если ошибочно первое положение, то что-то должно быть правомерным во втором, и наоборот. И это действительно так. Первая точка зрения совершенно пра­ вомерно указывает на то, что речь подразумевает мышление, что вне мышления речь не есть настоящая речь; вторая точка зрения оправдана постольку, поскольку в ней утверждается существование единства между речью и мышлением.

Однако каким же образом речь и мышление могут быть одновременно и еди­ ны, и различны? Безусловно, лишь в случае, если настоящая речь представляет со­ бой неразрывное целое, диалектическое единство мышления и моторной стороны речи. Фактически так оно и есть, и именно поэтому речь как таковая не может счи­ таться ни исключительно физическим, ни исключительно психическим феноменом. Именно вследствие этого в структуру того или иного языка всегда вплетена струк­ тура мышления говорящего на нем народа.

Таким образом, ясно, что процесс мышления, его структура и протекание даны в самом процессе речи, его структуре и протекании. Поэтому, наблюдая за ре­ чью, мы наблюдаем и за мышлением. А это означает, что в этом случае процессы мышления даны не только субъективно, но и объективно.

Посмотрим, можно ли сказать то же самое о чувствах, или эмоциональных переживаниях. Как известно, любым эмоциям всегда сопутствуют зримые телесные изменения. Как гласит теория аналогии, объективно нам даются лишь эти телесные изменения; что же касается самих переживаний, то судить о них можно лишь путем умозаключения. Правомерен ли подобный взгляд? Возможно ли объективное наблю­ дение эмоционального переживания?

Весьма примечательно, что в психологии эмоций мы встречаем ту же нап­ равленность мыслей, что и в психологии мышления. Здесь также существует мне­ ние, согласно которому эмоциональное переживание и сопутствующие ему телесные изменения, то есть их так называемое «внешнее выражение», представляют собой совершенно различные явления. Наряду с этим, существует также мнение, соглас­ но которому то, что называется эмоциональным переживанием, например страх, в действительности есть не что иное, как телесное изменение, обычно считающееся внешним проявлением данного переживания. Невзирая на всеобщее понимание того, что это второе мнение не вполне правомерно, полностью опровергнуть его еще никому не удалось. Почему? Конечно же, потому, что обычно внешнее выра­ жение существенным образом связано со структурой самопереживания, а точнее,

42 Глава первая

оно принимает существенное участие в формировании последнего. Джеймс справед­ ливо отмечал, что невозможно представить какую-либо эмоцию, скажем страх, пол­ ностью абстрагируясь от его телесного проявления. Однако это означает не то, что не существует само эмоциональное переживание как таковое, а лишь то, что эмо­ циональное переживание не существует вне телесного выражения, как и второе не существует вне первого — эмоциональное переживание всегда дано в виде нераз­ рывного единства с ним. Но коль скоро это так, то очевидно, что эмоциональное переживание дано и объективно, что, наблюдая внешнее выражение того же стра­ ха, мы наблюдаем и сам страх, а не только его внешнее выражение.

И, наконец, нужно проанализировать волевое переживание. Как известно, оно имеет место в случае волевых движений и разнообразных действий человека.

Являются ли действия человека моторным процессом, наблюдение и описание которого возможно с чисто моторной точки зрения? Безусловно, нет! Комплекс дви­ жений может быть сочтен неким актом поведения или формой действия лишь в том случае, когда он выражает то целостное состояние, в котором дано специфическое переживание действующего субъекта. Последовательность движений приобретает вид целостного поведения, определенную форму благодаря так называемой «внутренней стороне», то есть психическому переживанию субъекта.

Действие представляет собой чувственное выражение психологии человека. Следовательно, очевидно, что в случае волевых действий предмет объективного на­ блюдения составляет не только просто хаотическая сумма движений, но и их опре­ деленная поведенческая целостность, то есть не только чисто моторная, но и пси­ хическая сторона.

Таким образом, становится ясным, что предметом объективного наблюдения — как в случае познания, так и чувств и воли — является не только внешний, но и внутренний момент. Но коль скоро это так, то путь умозаключения по аналогии вов­ се не представляет собой единственный, как это думают обычно, путь постижения переживаний другого человека. Получение материала о чужой душевной жизни воз­ можно и посредством объективного наблюдения.

Эксперимент 1. Понятие эксперимента

Несмотря на значение объективного наблюдения за другими, его ценность все-таки весьма ограничена, поскольку позволяет получить лишь случайный мате­ риал. То же самое следует сказать и о самонаблюдении. В обоих случаях мы имеем дело с наблюдением случайно возникающих явлений. Очевидно, что этот недоста­ ток можно преодолеть, имей мы возможность произвольно вызывать психические феномены в искусственно созданных условиях и наблюдать за ними. В этом случае мы обрели бы множество преимуществ, получив возможность избежать известных недостатков самонаблюдения и наблюдения за другими. Среди этих преимуществ от­ метим лишь наиболее очевидные:

а) возможность произвольно вызывать то или иное психическое переживание позволила бы подготовиться к его появлению и вести наблюдение на всех ступенях переживания, что, как уже отмечалось, совершенно невозможно при использовании естественного наблюдения;