Фелькиш-дазайн и его изводы

У Хайдеггера есть несколько вариантов интригующих отве­тов на эти вопросы; один из них — «Daseinexistiertfolkisch» — «Дазайн существует народно», через народ, то есть в народном бытовании, быте, языке, особых смыслах, тропах и тропинках народной жизни. Но идет ли речь о коллективном субъекте, увенчивающем множественность народного собрания, коллек­тива, вече, тинга? И кто или что опекает и несет ответствен­ность за Dasein народов?

Кажется, что здесь Хайдеггер указывает на множественностьDasein-ов. Но может быть, речь идет об опи­сании Dasein в неподлинном, несобственном модусе?

Если мы увидим, чтоDasein в собственном модусе множе­ственен, то есть, что экзистенциалы Dasein-ов различны и что «Бытие к смерти» (как главный экзистенциал) по-разному орга­низовано у различных народов и этносов, мы окажемся перед

головокружительными горизонтами. У Хайдеггера Dasein в своем экзистенциэле, то есть в своем неподлинном, несобствен­ном измерении, Dasein со своими окрестностями культурноо-бусловлен, то есть множественен. В своем же экзистенциале, то есть в подлинном модусе Selbst, он центрирован на Бытии к смерти, которая, с точки зрения Хайдеггера, едина для всех. Здесь Хайдеггер, казалось бы, однозначен.

Но евразийская мысль пытается идти дальше, и вслед за Жильбером Дюраном, французским социологом и теоретиком воображения, утверждает, что Смерть есть экзистенциал, ос­мысляемый по-разному в разных культурах: кто-то (европейцы) смотрит ей в лицо, сражаясь с ней в диурническом противосто­янии, кто-то из народов мистически впускает ее в себя, ставит ее за своей спиной( архаические народы). Если базовое пережи­вание смерти в пространстве воображения (имажинэра) являет­ся подлинным экзистенциалом, но вновь брезжит возможность говорить о множестве Daseinов или способов человеческого присутствия в мире. И тогда возникают миры плюральной фун-даменталь-антропологии, «человек плюральный», и множе­ственные культуры и цивилизации как глубочайшее основание контргегемонической теории многополярного мира.

Социальные антропологи зафиксировали, что в архаических обществах индивида не существовало, член племени стано­вился ценным, обретал значение, если приобщался к человече­скому архетипу, к тотему. В Традиции человеческая индивиду­альность также была ценностью сама по себе, значение имел всеобщий человек, всечеловек, человек как вид, как воплоще­ние человеческого принципа, как такового, в его целостности, эйдетическом, световом измерении, в изводе совершенного человека(в традиции шиитского ислама).

4ПТ атакует индивидуального субъекта модерна со стороны Духа, традиции, инициатических доктрин. Если в модерне ви­довое отличие приписывается индивиду как его собственность, как его имя, то в традиции и 4ПТ все наоборот. В ее рамках

следует уничтожить индивидуума вместе с его ограниченной «свободой от» и частной собственностью, заставить его дви­гаться не по земным траекториям, но по линиям духовных вос­хождений, быть чем угодно, только не малым существом зем­ного ландшафта.