Экономика

Большой государственный долг, вследствие которого уже к 2025 г. в процентном отношении он будет превышать экономи­ческий взлет США после Второй мировой войны (в тот период ВВП составлял 108,6 %). Бжезинский полагает, что решение этой проблемы потребует существенного повышения налогов, на которое государство сейчас пойти не готово, и вскоре Аме­рика окажется в уязвимом положении «перед махинациями главных кредиторов, таких, как Китай», а, следовательно, мож­но ожидать, что доллар окажется под ударом и экономическая модель США утратит свою нынешнюю роль. В середине 2012 г. в СМИ появилась информация, что в ближайшие 25 лет размер государственного долга США достигнет 200% ежегодного ВВП страны при сохранении нынешней системы налогообложения и трат бюджетных средств. Иными словами, прогнозы Бжезин-ского ещё весьма оптимистичны.

На июль 2012 г. потолок госдолга США составил уже 16,394 триллиона долларов, а объем заимствований — 15,835 трилли­она долларов.

¹ Бжезинский, Збигнев. Стратегический взгляд. Америка и глобальный кризис. М.: Астрель, 2012.

Бжезинский называет эту проблему «подгнившей финансовой системой». Речь идет о финансовом кризисе 2008 г. и последовавшем за ним экономическом упадке. Бжезинский настаивает на том, что для сохранения конкурентоспособности, финансовая система США должна быть реформирована. Нельзя не вспомнить гипотезу Алена де Бенуа о том, что конец политической теории зачастую провоцируется тем, что её же

График изменения «потолка» государственного долга США

и породило. Таким образом, либеральная (денежная) система будет уничтожена из-за денег.

Растущее социальное неравенство, становящееся причиной, по которой Америку называют самой несправедливой из круп­ных развитых стран мира. Признаваясь в том, что «Америка в настоящее время отстает от некоторых европейских стран по уровню восходящей вертикальной мобильности доходов», Бже-зинский называет одной из причин несовершенство образова­тельной системы.

Упадок национальной инфраструктуры. Её нынешнее со­стояние свойственно, скорее, слабеющей державе, нежели гло­бальной империи.

Невежество американского населения в отношении осталь­ного мира. Познания американцев в области мировой геогра­фии являются пугающе низкими. Многие студенты оказывают­ся не в состоянии найти на карте не только другие страны, но и свою собственную. Столь же низкие показатели имеют место и в области истории.

Среди сильных сторон США Бжезинский выделяет: экономическую мощь, инновационный потенциал, демографический динамизм, стремительную мобилизацию (т.е. мобилизацию американского народа перед лицом опасности), географическую базу и привлекательность демократии. Однако здесь находимы некоторые противоречия. К ним относится, к примеру, такой показатель, как экономическая мощь, поскольку в купе с государственным долгом США, который грозит полным обвалом американской экономической модели, её едва ли можно считать сильной стороной. Что касается демократии, стоит обратить внимание на то, что Бжезинский верно отмечает отсутствие «привлекательной для остальных народов мира политической идеологии» у двух держав — России и Китая. Четвертая политическая теория, возникшая за пределами всех политических идеологий XX столетия, на наш взгляд, является идеологией, необходимой не только для сохранения суверенитета названных держав в суровом противостоянии со страной-гегемоном, но и для построения фундамента стратегии контргегемонии, что становится сегодня строгой необходимостью. Не подразумевает ли выработка контргегемонистского дискурса намеренного исключения американского гегемона из когнитивной сферы? Что такое мир без Америки? — это не просто вопрос, но акцентированное предложение изгнать США из всех моделей, формирующих будущий миропорядок, осмыслив мир «без гегемона». Атлантистские стратеги, с недавнего времени продвигающие ¹ Там же.

Наличие т.н. «язвительного партизанского дискурса» в СМИ, на радио и телевидении, в политических блогах. «В результате политический паралич мешает принять необходимые меры, как в случае с сокращением дефицита бюджета, и Америка пред­стает в глазах мировой общественности неспособной справить­ся с острыми социальными проблемами»¹, — заключает Бже-зинский.

В главе «Постамериканская неразбериха» Бжезинский стро­ит гипотезы, каким может стать мир после падения Америки, и тут же отмечает вероятность того, что «перспективы поста­мериканской неразберихи уже негласно влияют на разрабаты­ваемую в канцеляриях ведущих мировых держав программу действий — а может, и на текущую политику. Япония, опасаясь активных притязаний Китая на господство в материковой Азии, может подумывать об установлении более тесных связей с Евро­пой. Индийские и японские руководители могут рассматривать варианты политического или даже военного сотрудничества между своими странами, на случай падения Америки и возвы­шения Китая. Россия, пока в основном тешащая себя мечтами (или даже злорадствующая) по поводу неопределенных пер­спектив США, может присматриваться к независимым бывшим республикам Советского Союза как к начальным плацдармам для укрепления своего геополитического влияния. Европа, ещё не достигшая однородности, будет разрываться в нескольких направлениях: Германия и Италия в силу коммерческих интере­сов будут тянуться к России, Франция и ненадежная Централь­ная Европа — к политически более сплоченному Евросоюзу, а Великобритания попытается нащупать равновесие внутри ЕС, сохраняя особые отношения со слабеющими Штатами. Найдут­ся и те, кто попробует поскорее урвать себе кусок регионального пирога, — Турция на территории прежней Османской империи, Бразилия в Южном полушарии и тому подобное»¹. Тем не ме-¹ Там же.

концепцию «трехполярного мира», бескомпромиссно исключают евразийский полюс из своих построений, настаивая на том, что полюсов может быть только три: Евросоюз, США и Китай. Подобным образом можем поступить и мы — исключить «дряхлеющую» державу в лице Соединенных Штатов и в то же время — выстроить диалог с Китаем и теми европейскими странами, которые поддерживают идею многополярности и не желают смириться с гегемонией США.

нее, Бжезинский заключает, что ни в одном из рассмотренных случаев не наблюдается синтеза экономической, технологиче­ской, военной и финансовой мощи, которая позволила бы тому или иному актору бросить вызов американскому могуществу и занять ведущее место. Китай, которому с недавнего време­ни пророчат роль преемника Соединенных Штатов, по мнению Бжезинского, пока не готов (и не будет готов ещё несколько де­сятилетий) к принятию этой миссии и, более того, не заинте­ресован в утрате Америкой мирового могущества, потому что неизбежно последующий за этим мировой кризис, скажется и на китайской политике. Бжезинский уверен, что «глобальный статус Америки в последующие десятилетия будет зависеть от успешного и целенаправленного преодоления крена в сторону социоэкономического упадка и формирования нового, стабиль­ного баланса геополитических сил на пока ещё на самом важ­ном континенте, то есть в Евразии»¹. Безусловно, американский стратег видит наибольшую угрозу американской гегемонии именно со стороны Евразии. Бжезинский призывает Америку к компромиссу «между старыми силами Запада и новыми силами Востока». В главе «Геополитическая нестабильность Евразии» он пишет о необходимости «связать с помощью таких инсти­тутов, как ЕС и НАТО, Россию и Турцию с Западом, который уже включает и ЕС, и США»² — в перспективе ближайших не­скольких десятилетий. Кроме того, Бжезинский указывает, что Америка должна выстроить взаимовыгодное сотрудничество с набирающим мощь Китаем, который будет подталкиваться к примирению с Японией, союзницей США. Дружеские отно­шения с Индонезией и Бразилией, вне всяких сомнений, также станут способствовать успеху новой американской стратегии.

¹ Там же.

² ТяЛ/Г "ЯГР

При разработке стратегии контргегемонии, следует проводить планы по предотвращению сотрудничества между Америкой и Европой, которое несет угрозу суверенным государствам; создание «энергичного Запада», о чем неустанно

твердит Бжезинский, в контексте того распада, который переживает Запад, должно быть нейтрализовано уже на уровне образа. Для нас, как для противников американской гегемонии, важно не столько разрушить отношения между Америкой и тем либеральным сегментом европейского общества, который отвергает проект многополярного мира, сколько выстроить прочные взаимовыгодные отношения с «другой Европой», с Европой, сохранившей свою идентичность и волю к отстаиванию своих ценностей, которые Америка навязчиво пытается заменить ценностями, выдаваемыми за универсальные. Такой же сегмент должен быть выделен и в набирающем могущество Китае. Кроме того, в нашей борьбе не может быть ни отдыха, ни остановки: как однополярный проект, так и новый концепт «трёхполюсного мира», должны подвергаться стратегической атаке, увеличивая степень нашего влияния.

Фактически слом однополярной модели подтверждают все ведущие аналитики. Бжезинский пишет: «Мировое доминиро­вание одной единственной державы в мире больше невозможно, вне зависимости от того, насколько она сильна или слаба. Осо­бенно это касается ситуации, когда на мировую арену вышли новые региональные державы». Проект по интеграции России и Турции (двух «больших пространств», входящих в евразий­ский полюс) в международную систему Запада, о чем Бжезин-ский говорит как о стратегическом действии, направленном на «обновление» Запада, на новый рывок, должен встретить решительное противостояние со стороны всех политических акторов, не согласных с диктатурой США как единственного глобального игрока. Россия больше не должна «заигрывать с Западом», потому что действия подобного рода дают все ос­нования на то, чтобы Запад предполагал скорую возможность интеграции. Безусловно, необходимо настаивать на квадрипо-лярной модели мира, постоянно подчеркивая принцип «чет-веричности». Эта необходимость возникает в первую очередь по той причине, что западные стратеги пытаются внедрить в

политический дискурс трехполюсную модель, выдаваемую за многополярность. Настаивать на четырехполюсной модели — означает настаивать на том, что Россия не является, никогда не являлась и, вопреки всем ожиданиям, никогда не будет являть­ся частью Запада. Более того, синхронно начавшиеся процессы американизации, европеизации и китаизации никоим образом не нанесут ущерб суверенитету России как самобытной циви­лизации, как «большому пространству» (Grossraum), наконец, как Heartland^. При разработке стратегии контргегемонии эти принципы должны стать приоритетными.

Бжезинский утверждает, что весь мир сегодня переживает политическое пробуждение. С этим сложно согласиться, потому что политика в мире, где победила либеральная идеология, вы­несена за скобки, снята и заменена экономикой. Что же касается действительного пробуждения, то для России оно означает, что наша страна должна взять на себя «естественную роль лидера в строительстве многополярного мира», а для этого обязатель­ным является «изменение сознания российской политической элиты, открытие ей континентального и планетарного геопо­литического горизонта, привитие ответственности за судьбу вверенного ей социального, политического, экономического и исторического пространства»¹.

Дугин А.Г. Теория многополярного мира. М.: 2011.

Стивен Гилл