- •Часть II. Евроцентризм
- •Контргегемония1. Грамшизм в мо
- •2. Исторический пакт
- •3. Контргегемония/контробщество
- •4. Помыслить контргегемонию
- •5. Модель контробщества
- •6. Контргегемонистская диверсификация акторов в мо
- •7. Воля и ресурсы контргегемонии Архипелаг массимо Каччари
- •8. Россия и гегемония
- •Вопросы докладчику
- •Понимание «гегемонии» в реализме
- •Гегемония в концепции Антонио Грамши
- •Грамшизм в критической теории: левый уклон
- •«Грамшизм справа» — ревизия Алена де Бенуа
- •Денонсация евроцентризма в исторической социологии
- •Переход к многополярности
- •Синтаксис гегомонии/синтаксис контргегемонии
- •Глобальная революционная элита
- •Ресурсы контргегемонии: «ревизионеры» миропорядка и их уровни
- •Контргегемония и Россия
- •Гегемония как консенсус
- •Планетарная гегемония и ее субъект
- •Контргегемонистский полюс: новое начало
- •Евроцентричный сублиминальный расизм
- •Автономный индивидуум как недоразумение
- •«Грамшизм справа» Алена де Бенуа
- •Метаполитика: фундаментализация политического дискурса
- •Глобальный Революционный Альянс
- •«Кто?» политического процесса контргегемонии
- •Dasein как интрига
- •Nichts, гиперапофатика и открытые топики Платона и Хайдеггера
- •Рискованная экзистенция Ангела
- •Фундаменталь-контргегемония
- •Фелькиш-дазайн и его изводы
- •Квадриполяризм и Ангелы больших пространств
- •Левый сектор контргегемонии и постмодерн
- •Постмодерн и евразийская контргегемония
- •Инициатический опыт контргегемонии
- •О некоторых аспектах контргегемонии
- •Стратегия контргегемонии
- •Экономика
- •Грамши и глобальная политика: кпост-гегемонистскойпрограмме исследований
- •Грамшистская школа международных отношений?
- •Диалектика интеграции — дезинтеграции и мировой порядок: вид сверху
- •Обзор с основания и появление мирового порядка; глобальная политика после 2000 г.
- •Исторические изменения и социальный выбор
- •Очерки программы научных исследований
- •Примечания:
- •Грамши, гегемония и международные отношения: очерк о методе
- •Грамши и гегемония
- •Происхождение концепции гегемонии
- •Маневренная война и позиционная война
- •Пассивная революция
- •Исторический блок (Bloccostorico)
- •Гегемония и международные отношения
- •Гегемония и мировой порядок
- •Перспективы для контр-гегемонии
- •Примечания
- •Талассократия
- •Пелопонесская война
- •Прокл и история об Атлантиде
- •Сакральная география школы Ишрак
- •Рим и Карфаген
- •Плавающий Рим
- •Британия — царица морей
- •Многоэтажность геополитики
- •Геополитика и всемирная история
- •Цивилизации
- •Институционализация геополитики: Макиндер
- •Sea Power: Мэхэн, Спикмен, Бжезинский
- •1991 — Победа Моря над Сушей
- •Конструирование евродентризма и теория международных отношений как евродентристский конструкт5Введение: теория международных отношений как защитник Западной цивилизации
- •Пересмотр «евроцентризма» как многозначного и разнородного дискурса
- •Шесть евроцентристских мифов в теории мо: моральные цели мо в качестве защитника и распространителя Западной цивилизации
- •1. «Миф о благородной особенности» и «миф о первооснове» в дисциплине
- •2. «Позитивный миф» в теории международных отношений
- •3. «Миф о больших спорах» и переосмысление понятия столкновения в теории мо
- •4. «Миф суверенитета/анархии»
- •5. «Миф о глобализации»
- •6. «Миф теоретических великих традиций»
- •Пещера: здесь будут драконы!
- •Определение империализма и анти-империализма в теории международных отношений
- •Самоубийство европы: триумф империи ллойда бланкфейна, или как германия уничтожает Грецию, европу ... И германию (при поддержке греческого правительства)
- •Немецкая дилемма
- •Внутри системы решения нет
- •Империя против Германии
- •Рынки выдвигают «ультиматум» Европе: подчинись или исчезни
- •Грядущий греческий бунт
- •Марс встречается с Венерой
- •Левиафан Выпуск 5
Сакральная география школы Ишрак
Итак, следующая тема — это сакральная география. В качестве развития понимания особенности качественного пространства можно привести противостояние между Востоком и Западом в философии иранского платоника Шихабуддина Яхъя Сухраварди, основавшего мистическую географию, которую можно назвать предшественницей геополитики, где фигурирует Запад и Восток вещей, причем это тоже качественное понятие, как Суша и Море. Запад для Сухраварди это изгнание, практически, как и для Прокла, в сторону атлантизма, в сторону материи, в сторону менее лучшего мира, то есть, по сути дела, совсем не лучшего мира. И Восток вещей — Восток сакральной географии, где является мир истоков, мир озарения. Так вот
человеческая жизнь и судьба индивидуума с точки зрения Сухраварди имеет свою цель: уйти из западного изгнания и пробудиться, найти свой путь в страну Востока и уйти из цивилизации моря, из талассократии, перейти в цивилизацию суши. А посредине этого Запада и Востока, в центре мира, согласно Сухраварди, стоит Пурпурный Архангел. Одно крыло его белое, это восточное крыло, а другое затенено худшим из миров, оно красно-черное. Вот этот Пурпурный Архангел с двумя крыльями находится между, это как столпы Геракла в картине Прокла. Точка перехода от мира моря в мир суши, от мира титанов или демонов в мир богов и ангелов. Там стоит страж порога, который является фигурой фундаментально уравновешивающей эти два мира или границы между одним и другим. Вот путешествие с Запада на Восток, из талассократии в теллурократию, с точки зрения Сухраварди является экзистенциальной, духовной, религиозной, мистической задачей человека.
Рим и Карфаген
Теперь переходим к Риму и Карфагену. Рим и Карфаген — это второе воплощение теллурократии (Рим) и талассократии (Карфаген). Здесь я позволю прочитать фрагмент текста Гилберта Честертона, которого знают как автора детективов, хотя одновременно он был очень интересным философом, мыслителем. Он описывал в духе качественной геополитики Карфаген и Рим. Карфаген, с его точки зрения, был воплощением талас-сократии. Итак, мы сегодня говорим о позиции Моря. Карфаген означал выражение принципа «sea power» — морского могущества. Вот что пишет Честертон : «Я назову этот конфликт — схваткой богов и бесов. На другом берегу Средиземного моря стоял город, называющийся новым, он был старше, намного сильнее и намного богаче Рима, но был в нем дух, оправдывающий такое название. Он назывался новым, потому что был колонией, как Нью-Йорк или Новая Зеландия. Своей жизнью он был обязан энергией экспансии Тира и Дидона — крупнейших
коммерческих городов, и как во всех колониальных центрах в нем царил дух коммерческой наглости. Карфагеняне любили хвастаться, и похвала их была звонкой как монеты; например, они утверждали, что никто не может вымыть руки в море без их разрешения. Это было повторено потом Британской Империей. Они зависели практически полностью от могучего флота, как те два порта, из которых они пришли, из Тира и Дидона. Карфаген вынес из Тира и Дидона исключительную торговую прыть, опыт мореплавания и многое другое. В новом городе, который римляне называли Карфагеном, как и в других городах финикийцев, главное божество называлось Молохом. Римляне не знали, что с ним делать. Пришлось обратиться к самым примитивным античным мифам, чтобы отыскать его слабое подобие Сатурна пожирающего. Но почитателей Молоха никак нельзя назвать примитивными, они жили в развитом и зрелом обществе и не отказывали себе ни в роскоши, ни в изысканности. Вероятно, они были намного цивилизованнее римлян» (подчеркнуто у Честертона). « И Молох не был мифом, по крайней мере, питался он вполне реально. Эти цивилизованные люди задабривали темные силы, бросая сотни детей в пылающую печь. Чтобы это понять, попытайтесь себе представить, как Манчестерские дельцы при бакенбардах и цилиндрах отправляются по воскресеньям полюбоваться поджариванием младенца. Почему практичные люди убеждены, что зло всегда побеждает? Что умен тот, кто жесток и даже дурак лучше умного, если он достаточно подл? Почему им кажется, что честь это чувствительность, а чувствительность это слабость? Потому что они, как и все люди, руководствуются своей верой. Для них, как и для всех, в основе основ лежит их собственное представление о природе вещей, о природе мира, в котором они живут. Они считают, что миром движет страх и поэтому сердце мира — зло. Они верят, что смерть сильнее жизни, и поэтому мертвое сильнее живого. Вас удивит, если я скажу, что люди, которых мы встречаем на приемах и за чайным столом, тайные почитатели Молоха и
Ваала. Но именно эти умные, практичные люди видят мир так, каким его видел Карфаген, в них есть та самая осязаемая грубая простота, из-за которой Карфаген пал. Он пал потому, что дельцы до безумия безразличны к истинному гению. Они не верят в душу, и потому, в конце концов, перестают верить в разум. Они слишком практичны, чтобы быть хорошими, более того они так глупы, чтобы верить в какой-то там дух и отрицают то, что каждый солдат назовет духом армии. Одним словом, как могли понять человека они, так долго поклонявшиеся слепым вещам, деньгам, насилию и богам, жестоким как звери? И вот новости обрушились на них, на жителей Карфагена. Зола повсюду разгорелась в пламя, Ганнибал, предводитель Карфагенской армии разгромлен. Ганнибал свергнут. Сципион — римский полководец, перенес войну в Испанию, он перенес ее в Африку. Под самыми воротами «золотого города» Ганнибал дал последний бой, проиграл его, и Карфаген пал, как никто еще не падал со времен Сатаны. От нового города осталось только имя, правда для этого понадобилась еще одна война и те, кто раскопал ту землю через много веков, нашли крохотные скелеты, целые сотни, священные остатки худшей из религий. Карфаген пал, потому что был верен своей философии и довел ее до логического конца, утверждая свое восприятие мира. Молох сожрал своих детей. Боги ожили снова, бесы были разбиты, их победили побежденные. Можно сказать, что их победили мертвые. Мы не поймем славы Рима, ее естественности, ее силы, если забудем то, что в ужасе и унижении он сохранил нравственное здоровье, душу Европы. Он стал во главе империи именно потому, что он стоял один посреди развалин. После победы над Карфагеном все знали или хотя бы чувствовали, что Рим представлял человечество даже тогда, когда был от него отрезан. Врагу, а не сопернику отказывались поклоняться римляне и ненавидели дух ненависти, владевший Карфагеном». И последняя эмоциональная фраза из этой длинной цитаты Честертона: «Смех и печаль соединяют нас с древними, нам не стыдно вспомнить о
них, и с нежностью мы видим сумерки над собинской фермой и слышим радостный голос домашних богов, когда Катул возвращается домой в Сермион. Карфаген разрушен «Carthago delenda est». Вот в этом панегирике пуническим войнам Честертон выражает по-европейски поэтический дух того, что он видит как сущность талассократии. Поразительно, что если Фукидид нейтрален в определении талассократии, то Прокл довольно холодно и философски описывает, что это атланты и титаны, конечно, представители бесов, демонов, титанов, но это не так уж плохо, потому что это не самое лучшее. У платоников не было слова «зла», зло для них было умалением добра. Был прекрасный греческий мир и был менее прекрасный, менее греческий талассо-кратический мир Атлантиды.
Здесь мы имеем дело с предельно жестким дуализмом Рима и Карфагена. Можно вспомнить сенатора Катона Старшего, которого часто высмеивали из-за того, что все свои речи в сенате он начинал и заканчивал фразой «Carthago delenda est». В конечном итоге этот человек, над которым потешался римский плебс, оказался прав. И если понять что такое талассократия и теллурократия в метафизическом аспекте, то его предупреждение о том, что необходимо разрушить этот город, сровнять его с землей, оказалось совершенно верным. Во-первых, его послушали, во-вторых, Сципион победил Карфаген и, в-третьих, судьба мира (дальше об этом Честертон пишет) и судьба Рима, ставшего территорией, где родился спаситель Христос, (Честертон был христианином), зависела от того, кто одержит эту фундаментальную победу, не просто одного государства, воюющего с другим, а одной цивилизации, воюющей с другой цивилизацией; одного духовного начала, воюющего с другим духовным началом; одной религии, воюющей с другой. Поэтому он и говорит, что дело в талассократии, в торговой цивилизации, в специфическом материале ориентации практического, эффективного мира, лежит в глубине религии. И у Рима был флот, и сам Ганнибал был предводитель сухопутных армий, дело уже
не в стратегии, дело в том глубинном начале, которое оживляет эти два типа цивилизаций. То есть, здесь могущество суши и могущество моря открывается как некоторая религиозная, духовная, метафизическая составляющая.