Талассократия

Одним из таких фундаментальных концептов геополитики является концепт Моря. Его мы сегодня и рассмотрим. При­чем, мы его рассмотрим с точки зрения тех фундаментальных уровней, которые в нем заложены во всем объеме дисциплин, формирующих геополитику как синтез, как высокую степень научного обобщения.

Итак, термин «талассократия» происходит от греческого слова Вбйаоаа — море и кратод — сила, могущество. Обычно слово « кратод» переводится английским словом «power» — сила или могущество. Таким образом, талассократия (в русском языке отсутствует звук «0», поэтому говорим «т») — власть Моря. На английском это будет звучать «Sea Power» — могущество Моря. Уже сразу мы видим, что здесь существует не просто море, а могущество. Могущество — это политическое, стратегическое, военное, психологическое, социальное явление. Поэтому, когда мы объединяем два термина: географический

термин «море» (0бйаааа) и политический термин «кратод», мы получаем сложный концепт.

А теперь, обратите внимание, что в силу метонимии и опре­деленного синонимического круга (метонимия это когда целое описывается с помощью его части), географическое понятие моря (sea, 0бйаааа) подразумевает в геополитике могущество Моря — т.е. талассократию. Отсюда — определенная вариатив­ность в терминологии. Мы говорим «море» и понимаем под этим «морское могущество». Говорим «sea» в геополитике, под­разумеваем «sea power», говорим «0бйаааа» — подразумеваем «талассократию».

Итак, что это за специфический термин «талассократия»? Впервые мы встречаем его у Страбона, его используют так­же Фукидид и Геродот. Причем, Фукидид использует термин «талассократия» наряду с таким термином, как «уаитакратш». «Уаит1кт|» — это мореплавание. «Уаяткратш» — господство с помощью кораблей, с помощью мореплавания. Теперь мы уже понимаем, что понятие «талассократия» -это не власть моря как географического или физического явления, а власть море­плавателей. Понятие « уаитакратш », не ставшее специальным термином, но используемое Фукидидом в качестве синонима слова «талассократия», проливает свет на семантику данного понятия. Это не власть моря, а власть мореплавателей, власть господ моря.

Фукидид использует первоначально термин «талассокра-тия» применительно к минойской цивилизации. Изначально минойская политическая структура мыслится Фукидидом как талассократическая, но наиболее оперативным этот термин ста­новится у Фукидида в ходе его описания Пелопоннесской вой­ны. И здесь мы уже находимся в самом сердце геополитической дисциплины, в ее древнем первозданном виде, когда историк Пелопоннесской войны Фукидид¹ начинает осмыслять особен-¹ Фукидид. История. М.: Ладомир-Наука. 1993.

Пелопонесская война

ности тех акторов, которые являются ее главными участниками, то есть, Афинской империи Перикла и Спартанского союза. И вот дальше, начиная с победы над персами в сухопутных бит­вах, а потом в морской битве при Саламине, после того, как внешне для Греции персидская агрессия была отбита, внутрен­ний конфликт переходит в пространство собственно Эллады. И постепенно формируется в ходе Пелопоннесской войны в на­чале Делосская лиги, а потом спартанский союз, и параллель­но с этим происходит переход разных городов под контроль то Афин, то Спарты. Возникают два полюса этой Пелопоннесской войны: Афины и Спарта. При анализе того, как формируется Афинская империя Перикла, и как отвечает на это Спартанский союз, Фукидид приходит к следующему фундаментальному обобщению: власть Афин является властью морской державы; все успехи, в том числе роль Афин в победе в морской битве при Саламинах, решившая, в конечном счете, исход греко-пер­сидской войны, связаны с морским флотом. Хотя у Спарты тоже есть морской флот, но Афины делают ставку принципи­ально на флот, а сухопутные силы рассматривают как подсоб­ное стратегическое направление. А спартанцы наоборот, они сильны в сухопутном бою, но слабы в морском сражении. Вот это принципиальное замечание о различии структур двух оп­понентов Пелопоннесской войны приводит Фукидида, а также участников, например самого Перикла в его речах, обращенных к афинянам, к выявлению геополитической закономерности в противостоянии Моря и Суши.

Каждый греческий полис отличался особой спецификой: политической, религиозной, социальной, культовой; и вся эта политическая и историческая драма, сводится в геополитике к некоторым наиболее ярким особенностям этих двух сил. Афи­ны — это талассократия, Спарта — это теллурократия (от ла­тинского термина «tellus» — земля, «кратод» — власть). «Тел-лурократия» — более поздний термин, а вот талассократия,

термин который мы рассматриваем, — почти современник са­мой Пелопоннесской войны.

Очень интересно что такое талассократия в понимании Фукидида. Только ли факт того, что по сравнению со своей империей Афины опираются на военный флот, понимается под талассократией? Сразу же можно сказать, что далеко не только это. Уже Фукидид связывает развитие морского флота Афинами и ставки на построение морского флота Афинской Империи с другими особенностями Афинского полиса. В частности, с торговлей, которая является главным источником экономической мощи Афин. Не просто с торговлей, а морской торговлей, и не просто морской торговлей, а колониальной морской торговлей. То есть, Афины набирают свое экономическое могущество путем развития не только военного флота, но и торгового флота, который входит как составляющая в элемент талассократии. Развивая военный флот, Афины развивают торговый флот, а, развивая торговый флот, Афины развивают военный флот. Военный флот служит афинянам не только для ведения войны, но и для охраны торгового флота. Торговый флот служит не только для обогащения, но и для инвестиций в военный флот. Таким образом, на уровне стратегов Афин, которые становятся то временными архонтами, то тиранами (в случае напряженных военных действий или, например, черной чумы, когда власть получает дополнительные, экстраординарные диктаторские полномочия), в любых случаях, морское могущество осмысляется в военно-стратегическом аспекте и в экономическом аспекте. Таким образом, портовое место расположения Афин, их нахождение на берегу, осмысляется как военно-экономическая и стратегическая судьба.

Вот эти два концепта: экономика и военная стратегия, а так­же географическое расположение города на берегу, наличие свойства города быть одновременно городом-портом, осмыс­ляется как сущность афинской политической системы. Но это еще не все. С этим же портовым и морским характером уже

Перикл связывает демократическое устройство Афин. Как море постоянно, различно и разнообразно меняется, так меняется и мнение жителей Афин, и это рассматривается как источник осо­бого софистского, демократического политического диалога. То есть, демократия как беседа, демократия как совокупность мне­ний, демократия как изменение позиций, с которыми обязана считаться власть - это образ Моря в политике. В политическое устройство демократии Афины вбирают социокультурную, стратегическую рефлексию на стихию Моря. Демократия - это одна из сторон, аспектов талассократии. Это не случайное соче­тание, и, конечно, вопреки этому мы видим в Спарте аристокра­тическую систему. В Спарте мы видим все противоположенное: видим сухопутное вооружение, видим аграрную экономику, ко­торая является доминирующей, и мы видим аристократическую воинскую систему управления. Нет демократии, нет морского флота, нет торговли. Вернее это есть, но это второстепенно. Также и в Аттике, области Афин, тоже есть крестьяне и тоже есть аристократические роды, но доминирующим элементом выступает талассократия, которая имеет и сухопутные войска, и аграрное производство, и аристократические рода. Доминирует в одном случае одно, а в другом случае другое.

Таким образом, талассократия как концепт возвышается не только над стратегическим и экономическим, но даже над политическим аспектом. Море диктует городу какой быть его политике. Море близко и к Спарте, и к Фивам, но одни идут в Море — афиняне открываются морю, они впускают Море в себя, а другие продолжают относиться к Морю как носите­лю сухопутного начала. Море и талассократия приобретают обобщающий, фундаментальный характер. Лео Фробениус, исследователь древних культур, рассматривал одну из стадий возникновения культуры, как «Ergriffenheit», это немного напо­минает феномен М. Хайдеггера, когда общество вдруг стано­вится охваченным чем-то. «Ergriffenheit» — это охваченность, одержимость чем-то, от слова самодержец — тот, кто держит.

Одержимость, когда над человеком и обществом возникает не­кое не осмысляемое им начало, которое начинает им управлять, оно его охватывает, и человек с обществом становятся одержи­мыми. Так вот, на определенном уровне развития культуры, по Фробениусу, происходит «Ergriffenheit».

Море, в данном случае, как особое явление охватывает, схва­тывает и подчиняет себе культуру и цивилизацию. И само Море диктует Афинам самые фундаментальные аспекты своего раз­вития, такие как: военную стратегию морского типа, «уаитикц», современную торговлю, политическую демократию.

Массимо Каччари, современный итальянский философ, который написал очень интересную книгу «Геофилософия»¹, предлагает продолжить эту идею геополитического осмысле­ния значения суши и моря и предлагает рассмотреть филосо­фию, развивавшуюся именно в Афинах, как следствие влияния Моря, поскольку изменение морского рельефа он сравнивает с ноэзисом, базовым уровнем человеческого философствования на уровне еще феноменальном, не восходящем к логосу. То есть, логос рождается из Моря, греческого логос происходит из морских волн, как говорит Каччари.

Делез в последней книге с Феликсом Гваттари «Что такое философия?»²говорит, что не случайно это зародилось у гре­ков, потому что идеи приползли как моллюски по дну Среди­земного моря, изменив свое концептуальное значение, кото­рое они имели в классических и более иерархичных культурах Египта, Анатолии или Ирана. Таким образом, портовое по­ложение Афин, непокорность афинской Европы перед лицом классических, сложных, вертикальных систем традиционного востока - это дух Моря восстающего на сушу. Морской пейзаж никогда не бывает одинаковым, он постоянно меняется. Так и демократическое афинское общество не выносит однозначных,

раз и навсегда данных сухопутных принципов и правил, кото­рыми вполне довольствуются жители Востока тысячелетиями.

Так формируется понятие талассократии. Перикл в своих речах говорит, что афинская демократия является проявлени­ем нашей морской природы, нашего города: открытость, демо­кратия, талассократия, торговля, рынок. Рынок, который дис­контирует все в цену. И мы говорим, что ликвидность — это возможность поменять товар на деньги. Ликвидность — это жидкость по латыни, морская стихия. Рынок и торговля это не просто сухопутная или морская торговля, всякая торговля име­ет в себе нечто талассократическое. Таким образом, концепт талассократии уже у Фукидида в противостоянии Спарты и Афин восходит на некий фундаментальный, метафизический уровень. Метафизика воды, метафизика моря становится одним из базовых понятий геополитики, которая конструируется, на­чиная с V века до нашей эры, в тот период, когда расцветает школа Платона и возникает греческая философия. Очень инте­ресно как мыслят фактор талассократии Платон и Аристотель. Оба осознают, что порт и море являются источником падения нравов. Морская стихия гибкая, она креативная, но безнрав­ственная. Нравственность — это следование классическим по­рядкам, поэтому и для Платона, и для Аристотеля идеалом яв­ляется Спарта, то есть теллурократия, а не талассократия. И в этом отношении неслучайно город — совершенное государство Платона, полис, должен стоять довольно далеко, как минимум на 80 километров от моря. Море несовместимо с идеальным по­литическим устройством, как говорит Платон. И в этом отноше­нии то же самое утверждает Аристотель: хорошо иметь выход к морю, но нужно отделить его от столицы, потому что это пре­бывание в капиталистической, демократической среде, а демо­кратию Аристотель считал наихудшей формой правления. Со­ответственно, эти вещи у них в философии связываются. И на самом деле, идеалом политики афинских философов являются не Афины, а противник Афин. К тому времени Пелопоннесская

война закончилась и напряжение спало, а противниками Афин в Пелопоннесской войне были спартанцы, что очень важно.