9. Вещное право по кодексу царя Хаммураби

Центральным вопросом здесь является статус различных объектов земельной собственности. В то время как Крашенинникова утверждает, что институт частной собственности на землю в Месопотамии так и не сложился, Исаев считает, что он там существовал, приводя в качестве доказательства различные документы той эпохи, в которых говорится о купле-продаже земли, причём в некоторых из них одной из сторон договора выступает царь как частное лицо. В Кодексе мы находим нормы о договоре аренды, невозможном при отсутствии права собственности. Исаев указывает также статьи, которые, по его мнению, прямо указывают на наличие права собственности на землю в Вавилонском царстве. Это статьи 39 и 71, из которых можно сделать вывод о возможности свободного распоряжения принадлежащим собственнику земельным имуществом в том случае, если оно не обременено государственной повинностью (налоговые повинности, воинская служба), а было «куплено и приобретено» (ст. 39). Таким образом, будем придерживаться той точки зрения, что право частной собственности на землю в Месопотамии было, пусть даже и в виде аллода (свободно отчуждаемой индивидуально-семейной земельной собственности).

Крашенинникова отрицает существование в Месопотамии института частной собственности на землю. Она выделяет царские и храмовые, а также общинные земли. В то время как первые обрабатывались различными категориями зависимого люда и передавались за службу, общинные земли находились либо в коллективном, либо в частносемейном владении. Права общинников были близки к правам собственника, но продажа земли за пределы общины или семьи была, как правило, невозможной. В литературе встречается мнение, что такие порядки действительно существовали, но постепенно частная собственность вытеснила общинную. В кодексе прямого указания на такие ограничения при отчуждении земли нет.

Правовой режим земельного участка зависел от того, был ли обременён государственной повинностью. Наделы, принадлежавшие воинам (редумам, баирумам) и «приносящим доход», были полностью исключены из оборота, как уже говорилось выше. Их нельзя было ни отдавать за долги (ст. 36, 38), ни продавать, ни сдавать в аренду, ни завещать (за исключением земли «приносящих доход» - она, как правило, переходила по наследству; участок редума или баирума мог наследоваться только в том случае, если его сын сам мог нести повинность, что, по сути, есть не наследование, а предоставление условного земельного владения новому субъекту). Также за семьёй воина сохранялась треть надела, если вдова оставалась с несовершеннолетним ребёнком, из которого могла вырастить воина. В случае если такая сделка всё же заключалась, она считалась ничтожной, покупатель терял деньги, а надел возвращался к владельцу (ст. 37). То же предусмотрено ст. 35 и для скота, предоставленного редуму царём (о баирумах и приносящих доходах в этой статье не говорится). Воин сохранял права на свой надел не дольше 3 лет с того момента, как он оставлял его, чтобы не выполнять свою повинность (у Исаева другая трактовка – воин оставлял надел не чтобы не исполнять повинность, а из-за того, что попадал в плен). Важно понимать, что всё это относилось только к наделам, предоставляемым им царём. Приобретённым ими самими недвижимым имуществом они распоряжались на общих основаниях. Напротив, надитум (жрицы, получавшие наделы от царя), тамкары (торговые агенты дворца, сборщики налогов) и «обязанные другой повинностью» (царские ремесленники, служащие и другие лица, получавшие наделы на царской земле, но не относившиеся ни к одной из вышеупомянутых категорий населения) могли продавать свой участок, но вместе с ним к покупателю переходила и повинность (ст. 40).

Заключение о дифференциации статуса собственности и степени её защиты в зависимости от общественного положения собственника можно сделать из статей 6, 8, 15, 16, в соответствии с которым кража имущества дворца каралась более сурово, нежели кража имущества мушкенума, являвшаяся, в свою очередь, более тяжким преступлением, нежели кража имущества авилума.