4. Критика абсолютизации разделения системы и жизненного мира

Рассмотрение осуществленной Хабермасом реконструкции процесса разделения системы и жизненного мира в ходе общественной рационализации хотелось бы завершить некоторыми критическими замечаниями. На наш взгляд, Хабермас преувеличивает степень освобождения экономической и административной подсистем действия от механизмов достижения взаимопонимания. Впрочем, его позиция в этом вопросе не совсем последовательна. С одной стороны, рассуждая о бюрократических организациях, он признает: “Даже в формально организованных сферах действия взаимодействия все еще связаны посредством механизма взаимопонимания. Если бы все процессы искреннего достижения понимания были бы изгнаны из организаций, формально регулируемые социальные отношения не могли бы поддерживаться, а цели организаций не могли бы осуществляться” [57]. Но в другом месте той же работы “Теория коммуникативных действий” Хабермас утверждает: “… В современных обществах возникают экономическая и бюрократическая сферы, в которых социальные отношения регулируются только через деньги и власть. Установка на соблюдение норм и формирующую идентичность принадлежность группе не являются ни необходимыми, ни возможными в этих сферах” [58]. Хабермас неоднократно говорит о косвенной связи подсистем с жизненным миром через правовую институционализацию регулирующих средств. Однако даже в экономической и административной сферах действия, которые, по мнению Хабермаса, интегрированы исключительно посредством системных механизмов, большую роль в согласовании взаимодействий продолжает играть установка акторов на взаимопонимание (следовательно, на нормативные ожидания партнеров) и их интуитивное фоновое понимание жизненного мира.

1) Неформальные нормы в формально организованных системах

Думается, что одной из причин преувеличения степени дифференциации системы и жизненного мира, и соответственно разделения системного и социального механизмов интеграции является своеобразный легализм Хабермаса, абсолютизация роли позитивного права в регулировании общественных отношений в тех социальных сферах, которые он относит к системе. Хабермас считает, что в современном обществе позитивное право непосредственно конституирует общественные отношения в экономической и административной сферах, тогда как в традиционном обществе все социальные взаимодействия регулировались традиционными нравами, или нормами первого порядка. Право занимало положение метаинститута, оно представляло собой нечто вроде внешней оболочки общества, чья сердцевина не была организована правовыми средствами. К праву прибегали в случаях конфликта, тогда, когда не срабатывала обязывающая сила институтов первого порядка. В отличие от этого, в экономической и административной сферах современного общества “правовые нормы замещают доправовое основание традиционной морали, на которую прежде ссылались правовые нормы, исполнявшие роль метаинститута. Право больше не начинает с существовавших до него структур коммуникации; оно производит формы общения и цепи команд, удобные для средств коммуникации” [59]. Поскольку, по мнению Хабермаса, общественные отношения, включенные в регулируемые средствами подсистемы, изначально произведены позитивным правом, он называет экономическую и административную сферы действия формально организованными социальными системами.

Определение формально организованных социальных систем Хабермас дает по Луману: “Мы будем обозначать как “формально организованные”…те социальные системы, которые делают признание определенных поведенческих ожиданий условием принадлежности системе. Только те, кто принимают определенные специально выделенные ожидания, могут стать и оставаться членами формально организованных социальных систем” [60]. Благодаря формальному определению условий принадлежности системе, которые должны быть приняты все сразу, системы делают себя независимыми от контекстов жизненного мира и ценностных ориентаций личности.

Однако исследования, проводимые социологами права, показывают, что и в современном обществе отношения экономических субъектов в значительной мере регулируются не нормами позитивного права, а стихийно складывающимися правилами. При этом речь идет не о противозаконных действиях, и не о вакууме власти, не о сознательных попытках восполнить недостатки существующего законодательства или вообще подменить плохой закон. Просто в большинстве случаев участники взаимодействия не испытывают никакой необходимости обращаться к формальному праву, ориентируясь на спонтанно выработанные деловым сообществом, официально не закрепленные правила поведения. Эти нормы, хотя они и не опираются на государственное принуждение, поддерживаются весьма действенными санкциями, прежде всего – угрозой исключения из группы.

Показательны в этом отношении результаты анализа использования договорного права в практике бизнеса. Стюарт Макалей в своей классической работе “Недоговорные отношения в бизнесе: предварительное исследование” (1963), посвященной изучению поведения бизнесменов Висконсина, обнаружил, что многие деловые соглашения составляются без знания соответствующих норм договорного права и оказались бы недействительными, если бы они оспаривались в суде. Но этого не происходит, так как бизнесмены стремятся избегать судебных тяжб. В отношениях друг с другом они следуют традиционным нормам деловой этики. “Если что-то происходит, - объяснял один бизнесмен, - вы связываетесь с другим человеком по телефону и решаете проблему. Вы не зачитываете друг другу юридические условия контракта, если вы хотите продолжать заниматься бизнесом. Никто не бежит к юристам, если он хочет оставаться в бизнесе, потому что человек должен вести себя прилично” [61].Фирмы склонны подавать иск в суд либо против новых фирм, еще не принятых полностью деловым сообществом, либо в том случае, если отношения с партнером окончательно испорчены и терять больше нечего. Более поздние исследования, проведенные в 70 – 90 годах ХХ века, подтвердили выводы Макалея [62].

Другой пример, иллюстрирующий большую роль неформальных норм в регулировании взаимодействий в сфере экономики, это арбитраж. При возникновении конфликтов бизнесмены предпочитают разрешать спорные вопросы через арбитраж, а не через суд [63]. Конфликтующие стороны обращаются к третьей стороне, эксперту, обязуясь принять его решение. Арбитр не является профессиональным судьей, зато, будучи специалистом в конкретной области, детально знает нормы коммерческой практики.

Приведенные примеры свидетельствуют в пользу концепций ряда философов и социологов права, которые убеждены, что даже в современном обществе, когда поддерживаемое государством позитивное право все больше вытесняет другие механизмы социального контроля, неофициальные нормативные порядки продолжают играть весьма существенную роль, в том числе и в экономической, и в административной сфере. Эти нормативные порядки, действующие параллельно с установленным правом, разные авторы называют по-разному: “молчаливым правом” [64], “неформальным правом” [65], “инфраправом” [66]. Тенденция ко всё большему расширению сферы действия сознательно создаваемого государством права породила легализм – убеждение, что установленное право должно представлять собой не имеющую пробелов систему регулирования и упорядочивания всего социального поведения. Реакцией на такой “юридический шовинизм” и являются концепции, подчеркивающие роль неофициальных нормативных порядков в современном обществе.

Дюркгейм был одним из первых исследователей, который отмечал, что современное право, образцом которого является договорное право, отнюдь не вытесняет неформальные нормы (его, прежде всего, интересовали правила профессиональной этики). В работе “О разделении общественного труда” он писал: “…Помимо этого организованного, упорядоченного давления, производимого правом, существует и другое, идущее от нравов. В способе заключения и исполнения договоров мы должны согласовываться с правилами, которые хотя и не санкционированы ни прямо, ни косвенно каким-либо кодексом, тем не менее, носят повелительный характер. Существуют профессиональные обязанности чисто моральные, которые, однако, очень строги” [67].

Австрийский социолог права Эуген Эрлих ввёл термин “живое право” для обозначения систем нормативного регулирования, отличающихся от государственного права и управляющих важными сферами общественной жизни независимо от официальной правовой системы. Эрлих указывал, что люди в жизни редко сталкиваются с официальным правом, но постоянно имеют дело с “живым правом” – нормативными порядками, специфичными для определенных профессиональных групп, социальных классов, политических партий, этнических групп, религиозных общностей и т.п. Одной из основных функций права является урегулирование спорных вопросов, разрешение конфликтов. Однако конфликты представляют собой скорее исключение, чем правило в нормальной повседневной жизни, если же они возникают, большинство предпочитает улаживать спорные вопросы, не прибегая к правовым средствам. Обычно члены социальных групп добровольно следуют сложившимся правилам, действуя по привычке, стремясь избежать ссор, потери статуса, или добрых отношений, накапливавшихся годами [68].

Хабермас признает наличие неформальных норм поведения, указывает, что они образуют фон коммуникативного действия, включены в широкий культурный контекст, связаны с моральными нормами [69]. Однако он необоснованно ограничивает действие этих норм сферой жизненного мира, многократно повторяя, что экономическая и административная сферы конституируются позитивным правом, представляют собой формально организованные социальные системы.