2. Функционально-прагматический подход к лингвистическим исследованиям

Прагматика как особое направление в исследовании языка с самого начала своего существования заявила о себе как очень обширная и весьма неопределенная научная дисциплина. Поэтому «каждая работа по прагма­тике практически начинается с того, что заново очерчивается предмет ис­следования и в соответствии с этим определяется авторское понимание прагматического в языке» (Кузнецов 1991: 5).

Термин «прагматика» (от греч. pragma — дело, действие) был введен Чарльзом Моррисом в конце 30-х гг. 20 в. как название одного из разделов семиотики (наряду с синтаксисом и семантикой), однако задолго до этого в классических определениях знаков делалась ссылка на интерпретатора и интерпретацию. Греческая и латинская риторика, а также вся лингвистиче­ская теория софистов могут быть признаны формами дискурсивной праг­матики. Даже в самых абстрактных определениях значения имеются праг­матические элементы: начиная с Аристотеля, в каждом определении знака принимаются во внимание не только отношения между выражением и со­держанием, но и отношения между выражением и ментальной реакцией интерпретатора. Абеляр занимался проблемой контекстуального значения, изучение интенции говорящего было постоянной темой в средневековой теории знаков от Августина до Роджера Бэкона, а работа Локка «О словах» была посвящена условиям социального употребления лингвистических терминов (Есо 1994: 212-213).

Выделение и формирование прагматики в качестве области лингвис­тических исследований началось в 60-х – нач. 70-х гг. прошлого столетия под влиянием теории речевых актов, разработанной Дж. Остином и Дж. Р. Сёрлем. Данная теория исходит из того, что основной единицей коммуни­кации является не предложение, а выполнение определенного рода дейст­вий (утверждение, просьба, извинение и т.д.) (Булыгина 1981: 336), а зна­чение слова, по Витгенштейну, понимается как его употребление в языке (Posner 1980: 173).

По Т.А. ван Дейку, основная идея прагматики заключается в том, что «говоря в определенных контекстах, мы совершаем определенные соци­альные акты» (Dijk 1977: 218); ван Дейк определяет прагматику как эмпи­рическую область знаний, состоящую из конвенциональных правил языка и их манифестаций при порождении и интерпретации высказываний. В ча­стности, прагматика должна определить условия пригодности высказыва­ний в определенных ситуациях (Dijk 1977: 189), а также свойства высказыва­ний, зависящие от этих условий (Dijk 1977: 201). Поскольку всякое социаль­ное поведение, в том числе и речевая деятельность, регламентируются оп­ределенными правилами, то задача прагматики – их обнаружить и сформу­лировать (Арутюнова, Падучева 1985: 4).

В этой связи весьма важной представляется конверсационная теория, разработанная П. Грайсом. В нормальной ситуации человеческий диалог не является последовательностью не связанных друг с другом реплик, – в этом случае он не был бы осмысленным. Обычно диалог представляет со­бой некую совместную деятельность участников, каждый из которых в ка­кой-то мере признает общую для них обоих цель или хотя бы «направле­ние» диалога. По Грайсу, основным принципом коммуникации является принцип кооперации, заключающийся в требовании делать вклад в речевое общение соответствующим принятой цели и направлению разговора. Это­му принципу подчинены четыре рода максим:

1. Максима количества:

• информативность сообщения должна соответствовать требуемому уровню;

• информативность не должна превышать требуемый уровень.

2. Максима качества:

- не говори того, что считаешь ложью;

- не говори того, что не можешь доказать.

3. Максима отношения: будь релевантен.

4. Максима способа:

- избегай непонятных выражений;

- избегай двусмысленности;

- будь краток;

- говори последовательно (Grice 1975).

По теории П. Грайса, информация, содержащаяся в речевом акте, де­лится на две части: 1) то, что действительно сказано и 2) та информация, которая может быть извлечена из высказывания. Соответственно, вводится понятие импликатур: конвенциональные импликатуры, соотносящиеся с первым типом информации, и импликатуры общения (коммуникативные), связанные со вторым типом информации, которая, на наш взгляд, относит­ся к сфере изучения прагматики. Конвенциональные импликатуры вклю­чают все те не связанные с условиями истинности аспекты информации, которые передаются высказыванием только в силу значения содержащихся в нем слов или форм. Конвенциональные импликатуры тесно связаны с тем, что говорится и, по мнению Т.В. Булыгиной, мало отличаются от пре­суппозиций. Коммуникативные импликатуры, напротив, связаны с лин­гвистическим содержанием косвенным образом. Они выводятся из содер­жания предложения, но обязаны своим существованием тому факту, что участники речевого акта связаны общей целью коммуникативного сотруд­ничества (Булыгина 1981: 339). Сам П. Грайс отмечал, что существуют по­стулаты и иной природы, например, эстетические, социальные или мо­ральные, которые обычно соблюдаются участниками коммуникации. Так, Дж. Лич не согласен с кооперативным принципом Грайса; он убежден, что данный принцип не отражает реальную ситуацию, в которой употребляют­ся те или иные высказывания, поскольку многие повествовательные пред­ложения не выполняют информативную функцию; кроме того, существуют лингвистические сообщества, к которым применимы не все максимы. Ино­гда предпочтение отдается другим принципам – иронии или вежливости. Принцип вежливости включает следующие максимы:

1. Максима щедрости.

2. Максима такта.

3. Максима апробации.

4. Максима скромности (Leech 1983: 7).

С этим принципом созвучны три правила взаимопонимания Р. Лакофф (Lakoff 1973):

1. Не навязывай своего мнения.

2. Предоставляй возможность выбора.

3. Будь дружелюбен.

М. Хэллидей к четырем максимам Лича добавляет максиму согласия и максиму симпатии. Максимы, составляющие принцип вежливости, в соот­ветствии со «шкалой учтивости» Хэллидея, функционируют в ряде раз­личных шкал, таких, как шкала расход-прибыль (the Cost-Benefit Scale), шкала выбора (the Optionality Scale), шкала уклончивости (the Indirectness Scale), шкала авторитета (the Authority Scale) и шкала социальной дистан­ции (the Social Distance Scale) (Watts, Ide, Ehlich 1992: 6).

Кроме того, в текстуальной прагматике существуют свои принципы, сформулированные Слобиным (цит. по Leech 1983: 64-68):

1. Принцип процессуальности (The Processibility Principle) означает, что текст должен поддаваться декодированию по истечении времени.

2. Принцип ясности (The Clarity Principle) подразумевает отсутствие двусмысленности.

3. Принцип экономии (The Economy Principle) означает, что текст дол­жен быть сокращен без ущерба для основной идеи с помощью экономии времени, необходимого для кодирования и декодирования. На фонологи­ческом уровне этот принцип касается ассимиляций и других процессов, связанных с упрощением.

4. Принцип экспрессивности (The Expressivity Principle) касается эффекта, достигаемого в тексте за счет выразительных и эстетических ас­пектов коммуникации.

Принципы Слобина во многом согласуются с кооперативным принци­пом Грайса, однако, как мы уже отмечали, единое толкование прагматики отсутствует. Ч. Моррис определял прагматику как «изучение отношений между знаками и их пользователями», позже он модифицирует эту дефи­ницию и определяет прагматику как «отрасль семиотики, изучающую об­разование, использование и воздействие знаков» (Searle 1980: VIII). Кроме того, прагматика определяется как теория, определяющая психологический и социологический аспекты употребления языковых знаков (Клаус 1967: 12), язык в его отношении к тем, кто его использует, речевые акты и кон­тексты, в которых они реализуются (Столкнейкер 1985: 422), изучение употребления языка (Levinson 1983: 5). Бар-Хиллель еще в 1968г. считал, что прагматика занимается не только интерпретацией выражений, но и «обязательной зависимостью коммуникации от говорящего и слушающего, от лингвистического и экстралингвистического контекстов, от доступности фоновых знаний и готовности эти знания приобрести, от доброй воли уча­стников коммуникации» (цит. по Есо 1994: 213). Д. Паризи и С. Констелфранчи также подчеркивают расплывчатость определения праг­матики: «мы не уверены, что знаем, что такое «прагматика», под названи­ем «прагматика» изучаются такие аспекты, как речевые акты, дискурс, бе­седа» (Parisi, Constelfranci 1981: 551). В этой связи уместными представля­ются слова Дж. Лича о том, что прагматика не может более являться мусорной корзиной для не укладывающегося в рамки других отраслей лингвистики материала, он определяет прагматику как изучение отноше­ний между абстрактным значением лингвистических выражений и коммуникативной силой, которую они имеют для коммуникантов в определенных ситуациях (Leech 1980: 2).

Однако, несмотря на некоторые расхождения в определении прагмати­ки, несомненным является признание одной из ее центральных категорий категории субъекта; если раньше прагматика понималась как учение об отношении знаков к пользователю языком, то современная прагматика изучает дискурс, соотнесенный с главным субъектом, творящим текст (Степанов 1981: 326-332). Интерес к личностному изучению языка сущест­венно повысился в последние годы во всех дисциплинах, связанных с язы­ком. Говоря о языковой личности, мы затрагиваем одну из граней лично­сти индивида, ту, что показывает его отношение к языку и речи. Своеобра­зие же коммуникативных проявлений личности определяется деятельно­стью ее сознания, которое, как писал Л.С. Выготский, есть «частный слу­чай социального опыта». Под языковой личностью понимается совокуп­ность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов), которые различаются 1) степенью структурно-языковой сложности, 2) глубиной и точностью отра­жения действительности, 3) определенной целевой направленностью. В этом определении соединены способности человека с особенностями по­рождаемых им текстов.

Структура языковой личности представляется состоящей из трех уров­ней: 1) вербально-семантического, предполагающего для носителя нор­мальное владение естественным языком, а для исследователя — традицион­ное описание формальных средств выражения определенных значений; 2) когнитивного, единицами которого являются понятия, идеи, концепты, складывающиеся у каждой языковой индивидуальности в более или менее упорядоченную, более или менее систематизированную «картину мира», отражающую иерархию ценностей. Когнитивный уровень устройства языковой личности и ее анализа предполагает расширение значения и переход к знаниям, а значит, охватывает интеллектуальную сферу личности, давая исследователю выход через язык, через процессы говорения и понимания – к знанию, сознанию, процессам познания человека; 3) прагматического, заключающего цели, мотивы, интересы, установки и интенциональности. Этот уровень обеспечивает в анализе языковой личности закономерный и обусловленный переход от оценок ее речевой деятельности к осмыслению реальной деятельности в мире.

Соединение когнитивного и прагматического уровней структуры языковой личности проявляется в порождаемых ею дискурсах (Караулов 1989). Языковая способность индивида как выражение его сущности раскрывается в используемых им способах категоризации, т.е. говоря о мире, человек говорит и о себе (Miller; Sanford цит. по Carroll 1069; Горелов, Седов 1997).

Более полувека назад Турстоун (Thurstone 1938), Кэрролл (Carroll 1941), Тейлор (Taylor 1947) и другие исследователи, отмечая, что люди говорят в различных стилях и отличаются по своим способностям использовать язык, выделяли несколько факторов, существенных для этих различий:

1. Фактор «общей вербальной способности» подразумевает способность усваивать различные конвенциональные лингвистические реакции (responses) и сохранять их длительное время. Данный фактор представляет различия в инвентаре лингвистических реакции, доступных индивиду и за­висит от его личного опыта и языковой подготовки.

2. Фактор «беглости выражения» означает способность быстро выби­рать определенные лингвистические реакции из ряда возможных альтерна­тив.

3. Фактор «беглости мышления» предполагает способность быстро продуцировать ряд идей.

4. «Номинативная способность» – способность быстро называть объек­ты.

Кроме того, важны плавность и эффективность спонтанной речи и ско­рость артикуляционных движений (Carroll 1969: 36).

Выделенные учеными первой половины прошлого века факторы с полным правом можно отнести к когнитивным способностям человека, ко­торые находятся в фокусе внимания сегодняшних исследователей. Говоря о номинативной способности индивида, Кэрролл утверждает, что «денота­тивное и коннотативное значения определенной лингвистической формы являются свойствами поведения оп­ределенного индивида в определенное время и подвержены изменениям в зависимости от новых довлеющих условий, появляющихся в окружающем его мире...» (Carroll 1969: 28). Мы полагаем, что данное утверждение можно отнести к изменяющейся концептуальной картине мира. Факторы «бегло­сти выражения» и «беглости мышления» можно, в определенной степени, связать с инференциями Джонсона-Лэрда. С указанными положениями со­звучно и высказывание Т.Г. Винокур о том, что «говорящий совершает вербальный отбор в жестких условиях преодоления альтернативы... Акт предпочтения одного языкового средства другому ... есть и сам говорящий, «образ автора» данного высказывания. В свою очередь, необходимость вербализовать внеязыковую референтную ситуацию через набор денота­тов, несущих предметно-логическое значение и передающих смысл выска­зывания, сама по себе порождает коннотативные смыслы: выбрать речевое средство – значит «как-то отнестись» и к речи, и к выраженной ею реально­сти» (Винокур 1989: 18). В.А. Михайлов отмечает, что прагматика базиру­ется на способе осмысления ситуации и ее репрезентации в знаковой фор­ме, на способе обозначения и осмысления предметов речи; иными слова­ми, прагматика есть только там, где есть возможность альтернативного решения одной и той же коммуникативной задачи (Михайлов 1990: 93-94).

«Рассмотрение прагматики в данном свете позволяет считать ее ос­новными понятиями понятия пользователя – адресанта (субъекта) и адре­сата, которые осуществляют выбор и употребление языковых единиц в со­ответствии с такими параметрами контекста, как статус коммуникантов, их пол, возраст и т.п., и которые делают это с целью достичь определенного эффекта воздействия на партнера по коммуникации, учитывая определен­ные ограничения на употребление этих единиц. Иными словами, в процес­се коммуникации субъект производит три вида действий: выбор способа номинации, употребление и воздействие на партнера. Эти действия нераз­рывно связаны и происходят одновременно, однако ведущее место при­надлежит выбору единицы, так как именно адекватный выбор слова опре­деляет уместность его употребления и желаемый эффект воздействия» (За-боткина 1991: 14-15).

При выборе способа номинации необходимо учитывать фактор адреса­та (Арутюнова 1981; Дудина 1987) и условия конкретного акта коммуни­кации, так как согласно теории речевого воздействия, одно и то же выска­зывание, слово может произвести неодинаковый прагматический эффект на разных интерпретаторов и даже на одного и того же интерпретатора в различных ситуациях; это зависит от жизненного и социального опыта ин­терпретатора, уровня интеллектуального, эмоционального, эстетического развития, пола и даже психического состояния в данный момент (Киселева 1978). Субъект вступает в коммуникацию не как глобальная личность, в которой слиты все ее составляющие, а как личность «параметризованная», выявляющая в акте речи одну из своих социальных функций или психологических аспектов, в связи с которыми и должно пониматься ее высказы­вание. Прагматическое значение речевого акта чувствительно не только к говорящему субъекту, но и к социальной ситуации, в которой он осущест­вляется, и к тому, каков речевой антецедент реплики.

Всякий речевой акт рассчитан на определенную модель адресата, и об­работка речи происходит с учетом этого фактора. Удовлетворение пресуп­позиций адресата составляет одно из важных условий эффективности ре­чевого акта. Пресуппозиции являются механизмом связи собственно лин­гвистических средств коммуникации с экстралингвистическими — прежде всего с общим фондом предварительных знаний коммуникантов (Левано-ва, Байн 1987: 81). Прагматическая пресуппозиция, вслед за Е.В. Падуче-вой, понимается как суждение, которое должно быть известно адресату, чтобы высказывание было нормативным, т.е. прагматически оправданным в контексте общения (Падучева 1985).

Поскольку знания людей о мире не тождественны, то носители языка формируют различные группы по их тезаурусу и умению оперировать его элементами. Как отмечает Т.М. Дридзе, «чем выше семиотический уровень носителя языка, тем меньше у него разрыв между умением оперировать мыслительными и языковыми категориями, тем шире база для реализации любой коммуникативной интенции и адекватнее смысловое восприятие» (Дридзе 1980: 34). Иначе говоря, во избежание возникновения «смысловых ножниц» в процессе коммуникации одинаково важно учитывать типы ад­ресата и адресанта.

Итак, центральным понятием прагматики признается пользователь, ко­торый производит выбор и употребление языковых средств с целью оказа­ния определенного воздействия на адресата. Эти действия производятся в рамках широкого контекста, являющегося одним из ключевых понятий прагматики.