4. Языковые процессы в современной литературе

Характеристика языка прозы конца ХХ в. чрезвычайно сложна из-за многообразия литературных направлений и авторов, которые формируют многомерный дискурс современной литературы.

События второй половины 80- начала 90-х гг. ХХ в. По своему воздействию на общество и язык подобны революции. Ученые выделяют основные факторы, определившие функционирование русского языка нашего времени:

- резко расширяется состав участников массовой коммуникации;

- резко ослабляются цензура и автоцензура;

- возрастает личностное начало в речи;

- возрастает диалогичность общения, как устного, так и письменнгого;

- расширяется сфера спонтанного общения;

- меняются важные параметры протекания устных форм массовой коммуникации;

- меняются ситуации и жанры общения в области публичной и личной коммуникации;

- резко возрастает психологическое неприятие бюрократического языка прошлого (новояза);

- появляется стремление выработать новые средства выражения, новые формы образности.

Эти характеристики оказывают мощное воздействие на все типы текстов, в т.ч. на язык художественной литературы.

Актуальной проблемой стало обращение к обыденному сознанию, к языку текущего момента, «средней языковой личности». По словам Ю.Н. Караулова, мы всегда изучали лучшие образцы речи, привыкли ориентироваться на мэтров языка, авторитеты, старались избегать «отрицательного» языкового материала. Сегодня мы должны прежде всего думать о среднем носителе языка, который является средоточием его нынешних плюсов и минусов.

По мнению О.М. Чудаковой, к концу первого постсоветского десятилетия отказ от так называемой работы над словом закрепился как новое литературное качество. Современная литература отказывается от значительной части прежних представлений о литературе и литературности, от бывших литературных авторитетов. Это связано с тем, что отворились ворота массовой культуре, с ролью СМИ и Интернета в жизни общества, с влиянием устного слова (на улице и звучащего с телеэкрана).

Современная проза отличается разнообразием языковых характеристик, связанных с индивидуальностью автора, его приверженностью к определенному направлению, отношению к литературной традиции, склонностью к языковому эксперименту.

Общей чертой, объединяющей произведения, созданные в русле разных художественных направлений, является стремление их авторов погрузить читателя в стихию живой речи. («Роман-ералаш» «Географ глобус пропил» А. Иванова, где «человеческим русским языком изложен сюжет про злоключения обычного учителя», реставрирован школьный дискурс).

СМИ, в первую очередь телевидение, стали мощными каналами, через которые идет массированное вторжение разговорной стихии, в т.ч. и субстандарта, в лексикон современной языковой личности. Ключевое слово «массовый» определяет многие сущностные качества текста и в первую очередь его язык. К концу столетия язык художественной литературы утрачивает нормотворческую значимость. Восприемником этой функции становится язык медиальных средств, ориентация на массовую аудиторию требует максимального приближения вербальной оболочки текстов к узусу массовой аудитории, усреднения, массовизации речевого стандарта, подбора общедоступных, общепринятых средств (Нещименко Г.И.). Современная литература отражает этот процесс, воплощая примитивизацию языка и, как следствие, примитивизацию картины мира.

Пренебрежение всеми возможными запретами, обращение к ранее табуированным темам связано не только с массированным вторжением разговорной стихии в текстовое пространство, но и с активным использованием обсценной лексики (В. Сорокин, Вик. Ерофеев и др.).

Речевой субстандарт, новые модные заимствования, устойчивые сочетания новейшего происхождения представлены и в персонажной сфере, и в речи авторов (И. Денежкина «Дай мне!»).

Одним из наиболее заметных процессов в современной речи является процесс заимствования, который нередко связывают с американизацией, вестернизацией русского языка. Он нашел закономерное отражение в литературе последнего времени. Активную роль в современном тексте играют различные заимствования, в т.ч. трансплантанты (вкрапления в русский текст слов и выражений, переданных латиницей) и экзотизмы (иноязычные слова, передающие реалии чужого быта).

Стремление авторов погрузить читателя в стихию живой речи, воссоздать особенности развертывания мысли определяют и синтаксические особенности текста. Влияние устной речи проявляется в массовом распространении в текстах явления парцелляции – членения единой по смыслу и синтаксическому строю фразы на более короткие отрезки при помощи точки или даже обзацного выделения (Вик. Ерофеев «Дядя Слава, В. Сорокин «Кисет»).

Яркой приметой современного текста становится языковая игра. Игра с языком как вторичной и первичной знаковыми системами – родовое свойство постмодернизма, благодаря чему осуществляется ускользание от тоталитаризма языка, строго закрепленные за понятиями значения расшатываются, приобретают вероятностные характеристики, новые семантические оценки (Чудакова М.О.). Постмодернистский текст принципиально открыт и нелинеен. По словам Д. Быкова, нынешнее время не располагает к созданию четких структур… Критерий отсутствует, все размыто и подменено: вместо прозы – анекдот, вместо авангарда – ироническая чепуха, похожая на кислое пиво (Быков Д.).

Языковая игра видна в произведениях разных стилей и жанров, распространяется на весь текст или его отдельные фрагменты. Форма слова становится объектом особого внимания автора (Давыдов Ю. «Бестселлер»).

Заметной чертой постмодернистских экспериментов является словотворчество. Неологизм не только описывает возможное будущее, но создает саму эту возможность, т.к. расширяет сферу смыслов, действующих в языке. Новое слово – новый смысл – возможность нового понимания и действия (Эпштейн М.) (А. Битов, В. Пелевин, Ю. Буйда, Е. Попов и мн. др.).

Четко выделяется и филологическая рефлексия – авторские размышления о слове, лексическом выборе, текстовых преобразованиях становятся яркой приметой в творчестве В. Маканина, Т. Толстой, В. Пелевина, В. Попова, А. Слаповского и др. Сформировался жанр филологического романа, где автор соединяет размышления о слове и тексте, о литературе с размышлениями о человеке, жизни, истории (Вл. Новиков «Роман с языком, или Сентиментальный дискурс»).

Конечно, для восприятия подобных текстов необходима «филологическая искушенность» читателя. Филологический роман становится жанром для посвященных, открывающим особое пространство для специальной лексики, в котором своеобразно переплетаются наивные и научные представления о языке и языковой личности.

Еще одна особенность – синонимические замены, возможности которых расширились с появлением новых номинаций, с установкой на обновление языка, вариативностью речевого ряда и минимальными ограничениями стилистической норы.

Яркая примета современного текста – языковой эксперимент – это ссылки, комментарии, примечания, которые могут из дополнительного компонента превратиться в важнейшую часть текста (Попов Е. «Подлинная история «Зеленых музыкантов»»: 25 страниц текста + 888 комментариев, остроумно и точно отражающих динамические процессы в языке).

В игровом пространстве комментария метаязыковые пояснения, синонимические сближения, рефлексия по поводу динамических процессов в языке служат средством воссоздания полифоничности современного мира.

Получило распространение «фрагментарное письмо». Фрагмент заключает односложное, часто тупое высказывание с различным смысловым и эмоциональным содержанием, с различной степенью авторской отсраненности, от нулевой информации до попытки автобиографии, приравненной на уровне текста к единице высказывания. Юмористический эффект достигается в узнаваемости фрагмента, оголенного, вырванного из стереотипного контекста (Ерофеев В.). Таков текст Л. Рубинштейна «Мама мыла раму» (2. Папа купил телевизор. 3. Дул ветер. 4. Зою ужалила оса. и т.д.).

Текст становится пространством перечисления разнообразных цитаций. Понятие прецендентного текста, связанное с совокупностью знаний и представлений национально-лингвокультурологического сообщества, стало одним из ключевых в характеристике языковой личности и текста. Наличие в языковом сознании личности некоторого объема прецендентных текстов позволяет судить о свойствах этой личности и о ее способности к порождению и восприятию текстов с учетом их интертекстуальности. (Улицкая Л. «Сквозная линия»: «… этот легкий диалог, как и стихи, - фрагмент данной культуры, выращиваемой не год, не два, а чередой поколений, посещающих приемы, рауты, благотворительные концерты и, прости Господи, университеты… И цитаты, как потом она стала догадываться, занимали огромное место в этих разговорах. Как будто, кроме обычного русского, они владели еще каким-то языком, упрятанным внутри общеупотребительного. Маша так и не научилась распознавать, откуда, из каких книг они берутся, но по интонации разговаривающих научилась по крайней мере чувствовать присутствие ссылки, цитаты, намека…»)

Пародирование осуществляется в форма пастиша – пародийно-иронического использования различных художественных кодов (стилей, манер), подвергаемых деконструкции, соединяемых как равноправные. Юлагодаря этому происходит не замена «негатива» «позитивом», а рассеивание «твердых» смыслов, преодолевается однозначность (Скоропанова И.С.). Так, цитатное совмещение несовместимого является важнейшей особенностью текста романа Т. Толстой «Кысь» - это мастерски смешанный коктейль из антиутопии, сатиры, пародийно переосмысленных штампов научной фантастики, сдобренной языковой игрой и щедро приправленный фирменной толстовской мизантропией (А. Латынина). Сказовая манера романа дает возможность сталкивать разные языковые пласты, несоединяемые понятия, играть с ними – и вот эта игра и составляет главную прелесть текста.

Таков и рассказ В. Пелевина «Девятый сон Веры Павловны.

Игра с прецендентными текстами объединяет авторов постмодернистской, нередко элитарной, литературы и авторов массовой литературы. Р. Арбитман замечает: «В постмодернисткий пинг-понг с гуманитарным читателем поигрывать легко и приятно (ты ему цитату, он тебе ссылку…)» (Арбитман Р.). Здесь ставится проблема культурного диалога с потенциальным читателем, нередко такой диалог невозможен из-за несовместимости культурных кодов.

Прагматический запрос «нового русского читателя» на упрощенное представление необходимых культурных символов выразительно представлен в повести А. Уткина «Самоучка».

Массовая литература, по определению, создается в соответствии с запросами массового читателя, нередко весьма далекого от магистральных направлений культуры. Но ее активное присутствие в литературном процессе эпохи – знак социальных и культурных перемен, происходящих в обществе. В связи с чем активизировались жанровые поиски массовой литературы, они в значительной степени связаны с игровым использованием классического наследия. Литература обнаруживает склонность к созданию вторичных произведений (дайджесты, адаптированные пересказы, комиксы по классическим текстам); заимствуются названия, имитируется стиль, жанр, пишутся продолжения.

Появился целый ряд произведений, отсылающих к классическим образцам: «Накануне накануне» Е. Попова, «Кавказский пленный» и «Андеграунд, или герой нашего времени» В. Маканина, «Новое под солнцем» В. Чайковской, «Последний коммунист» В. Залотухи и др., в которых очевиден диалог авторов с классическими текстами, что обеспечивает их художественную самостоятельность.

Происходит и сращивание постмодернистских текстов с массовой литературой в жанре ремейка, который, как правило, не пародирует классику и не цитирует ее, а воспроизводит, наполняя новым, актуальным содержанием: повторяются основные сюжетные ходы, не изменяются типы характеров, имена героев, но другими оказываются доминантные символы времени. В ремейке неизбежно упрощение классического текста, его сокращение. Ремейк – ответ на запросы определенной части читателей; это свидетельство, с одной стороны, что непосредственное восприятие прецендентных текстов затруднено для среднего носителя культуры, а с другой, - знакомство с ним (хотя бы поверхностное) по-прежнему считается желательным для полноценного общения. Литературная форма, т.е. фактор, сделавший текст прецендентным, может утратить свою актуальность, что не мешает концепту текста функционировать в качестве культурного символа (Слышкин Г.Г.).

В ремейке И. Сергеева «Отцы и дети» предлагается описание «читательского багажа» одного из героев и создается представление о культурной компетенции потенциального читателя:

«Вокзалов сказал:

- Ты умный человек, Ты читал писателя Астафьева?

- Не. Только слышал. Айтматова слышал. Аксенова слышал. Алешу слышал. Ахмадулина писателя слышал. Шолохова читал. Островского читал. Солженицына читал, у нас с сельпо восемь томов купил и прочитал. Астафьева – только слышал».

Достижение эстетического эффекта в современной социокультурной ситуации предполагает наличие необходимой текстовой компетенции читателя. Интертекстуальность массовой литературы апеллирует к культурной памяти усредненного читателя, к культурному полю, связанному прежде всего с кинематографом и телевидением, с общеизвестными литературными текстами. В большинстве случаев эксплуатируется самый поверхностный слой корпуса прецендентных текстов, связанный прежде всего с массовой культурой. В отсылках такого типа воплощается так называемый «стебневый» образец словесного поведения.

Таким образом художественные поиски, связанные с языковым экспериментом, осуществляются в широком текстовом диапазоне – от элитарной до массовой литературы.