Глава 2 За полгода до…

Несколько дней уже Монах пребывал не в лучшем расположении духа. Самое паршивое, что для этого не было никаких, точнее, почти никаких объективных оснований. Просто в преддверии Нового года на него вдруг напала хандра.

«Старею», – подумал Владимир Алексеевич, взглянув на старинные бронзовые часы, заигравшие рондо Моцарта. Семь. Пора ехать ужинать. Вопрос только – куда?

Нынешний «Метрополь» он не любил – именно потому, что хорошо знал и помнил «Метрополь» двадцать и тридцать лет назад. Рестораны «Прибалтийской» и этого претенциозного новодела, взгромоздившегося на пепелище уютной, окутанной флёром таинственности гостиницы «Балтийская»³, вообще не рассматривались. «Балтийская», «Прибалтийская»… Сама собой напрашивалась аналогия: «дурак» и «придурок». То-то их так облюбовали эти молодые… любители пострелять – сявки, не имеющие ни малейшего понятия о «понятиях». Монах усмехнулся невольной тавтологии.

Нет уж, он оставался верен «Астории» и «Европейской», хотя был убеждён, что ремонт не пошёл на пользу ни той, ни другой. Он бы с бо´льшим удовольствием обедал в «Садко», чем в современных интерьерах любого из ресторанов «Европейской». Спасибо повара здесь всё-таки держали планку (в отличие от того же «Метрополя»).

По давно установившемуся правилу он определялся с рестораном вот так, в последний момент. Поначалу это диктовалось соображениями безопасности, теперь же превратилось в некую проформу, своего рода традицию, неукоснительно соблюдаемую, но в общем-то бессмысленную. Впрочем, на сей раз, может быть, и не такую бессмысленную...

На этой неделе он трижды – да, обед и два ужина – посетил «Асторию» и два раза обедал в «Европе». И неизменно – за исключением сегодняшнего дня – одновременно с ним там оказывался этот незнакомый бородатый тип. Монах заметил его только на третий или четвёртый раз, и именно потому, что ему это показалось странным: сидя за своим столиком, тот словно ожидал его появления, как будто заранее знал, где и когда он будет «трапезничать».

Внешне субъект этот вёл себя совершенно естественно: неторопливо съедал обед или ужин, выпивал чашку кофе и рюмку коньяка и спокойно покидал ресторан незадолго до него самого. Тем не менее, это не могло быть простым совпадением. Монах не раз чувствовал на себе его пристальный взгляд, что отнюдь не прибавляло аппетита. Человек явно хотел обратить на себя внимание. И ему это удалось!

Кушнарёв поднялся из-за огромного дубового стола, медленно прошёлся по просторному кабинету и остановился перед книжным стеллажом. Выбрав небольшой томик восточной поэзии, он открыл его наугад:

Безрассудный охотник! Зачем же в орла ты стреляешь?

Всё равно не убьёшь – улетит он к далёким горам!

Он, быть может, и ранен, но ты никогда не узнаешь,

так ли это – как прежде полёт его плавен и прям.

Пусть, в ущелье упав, не избегнет он смертного часа,

всё равно в этой пропасти ты бы его не нашёл!

Он – не дичь! От него не добудешь ни пуха, ни мяса!

Он при жизни – орёл, после смерти он тоже – орёл!

«Да, в цвет! Что называется, в яблочко. Спасибо тебе, Мирза Магометов, – промолвил он про себя. – Посмотрим, прилетит ли этот „орёл“ сегодня…»

– И улетит ли! – добавил вдруг вслух, негромко, но жестко.

В дверь троекратно постучали.

– Входи, Гриша, – повысил голос Монах, поставив книгу на место и возвращаясь к столу.

В кабинет вошёл Григорий Кончак, или Гренадер, – почти двухметрового роста шеф «службы безопасности» и его личный телохранитель.

– Куда поедем, Владимир Алексеевич? Если в «Асторию», надо бы предупредить – там сегодня депутаты гуляют.

– А ты где обычно питаешься, Гриша?

– Что? – не сразу понял тот.

– Шамаешь где, спрашиваю, в свободное от меня время?

– Да, по-разному… Когда – в «Москве», а когда – в «Подкове», у Феликса. Там варьете и… – он запнулся, – готовят на уровне.

– Значит, сегодня ужинаем в «Подкове».

Кончак вытаращил глаза.

– Это на Загородном, кажется? – спросил Монах, «не замечая» удивления Гренадера. – Прекрасно. Тебе пятнадцати минут хватит? Действуй.

Ровно через четверть часа Кушнарёв спустился вниз, к ожидавшему у входа лимузину. Сзади, с уже включённым двигателем, стояла машина охраны.

«Вот и ещё год промелькнул, – подумал он, глядя в затемнённое стекло на мелькающие огни празднично украшенного и рассвеченного города. – Сколько их ещё осталось, этих замечательных новогодних праздников?»

Монах откинулся на спинку сиденья и снова вспомнил – в который раз! – об арифметических вычислениях на калькуляторе в день своего шестидесятилетия...

Отмечалось оно торжественно, но строго. Он бы с удовольствием вообще затихарил эту «похоронную репетицию», но – увы! Как там когда-то пела Пугачёва: «Всё могут короли… Но что ни говори…». Правильно пела. Тот самый случай. Особенно если учесть, что полувековой юбилей вовсе не удалось отпраздновать – он тогда вынужден был ненадолго уйти на дно и отсидеться в тиши. Зато пятидесятипятилетие отмечал аж в Париже, у «Максима». Сбылась юношеская мечта идиота. Так что теперь можно было отдать дань условностям.

Вопроса, где проводить мероприятие, не стояло. Переполовинив предложенный ему список и прикинув количество приглашённых (не больше сорока), он, естественно, остановил выбор на «Астории».

Тамадой вызвался быть специально прилетевший из Москвы многолетний друг Тамаз Суладзе, с которым они когда-то топтали зону.

Он попросил его особо не затягивать «торжественную часть». Однако грузин есть грузин.

– Ты, конечно, можешь, дарагой, висказать свои пожелания, – заявил Тамаз, – и даже в пысменной форме, да? Но нэ мэшай мнэ работать!

– Работать? Ты о чём, Тамазик?

– Нэ прыдэрайся к словам, слушай…

Он не стал настаивать. В конце концов, уж коли не смог избежать всей этой беды, один раз можно и потерпеть. Тем паче – он окинул взглядом присутствующих – ещё неизвестно, сколько из этих, значительно более молодых, чем он, «друзей и партнёров» дотянет до следующего его юбилея. И вдруг – впервые! – поймал себя на мысли о том, что очередной, семидесятилетний юбилей ему самому вовсе не гарантирован. Поэтому уже по пути домой, прямо в машине, достав мобильник, произвёл не совсем обычные вычисления на калькуляторе.

Вначале подсчитал общее количество прожитых дней. Получилась абсолютно нестрашная цифра: 21926. Затем отнял от неё другое странное число – 6969. Именно столько дней прошло с момента его появления на свет и до момента (чёрт, ну почему он не писатель!) его ухода «во тьму». Вышел вообще мизер – каких-то задрипанных 14957 деньков! А за вычетом почти семи тюремных лет – и вовсе пшик: двенадцать тыщ с хвостиком. Как, всё-таки, мало отпущено человеку… И как поздно приходит осознание этого!

…Он снова взглянул в окно. Машина свернула на Владимирский проспект и через несколько минут остановилась у ресторана.

Когда они вошли, выступление варьете уже началось. Сцена купалась в огнях, а зал был погружён в интимный полумрак. Освещения – чисто символического – хватало ровно на столько, чтобы не пронести рюмку мимо рта. Распорядитель проводил их в кабинет, больше напоминающий театральную ложу. Для четверых гладиаторов из гренадерской команды стол был накрыт по соседству – в зале, прямо перед барьером их «кабинета».

– Давай, Гриша, – бросил Монах, садясь и в упор не видя мэтра, протянувшего ему меню. – Мои предпочтения тебе известны, здешняя кухня знакома, так что командуй! – И устремил дальнозоркий взгляд в зал.

Сцена его не интересовала. Публика – и того меньше. Тем не менее он дважды неспешно – насколько это в принципе возможно при таком освещении – «пролистал» физиономии присутствующих. Народу было немало...

Да, похоже, приезд сюда – не самая лучшая идея. Слишком много внимания уделил он этому чудиле (которого, конечно же, здесь нет да и быть не могло), вместо того чтобы просто поручить его заботам того же Гренадера. Вот тебе и «орёл», оказавшийся наповерку воробышком...

Напоследок он взглянул на охранников. Двое из них ели, двое других спокойно-сосредоточенно ждали своей очереди, посматривая по сторонам. Цепким глазом проводили они официантов, которые принесли заказанные Кончаком закуски и – в соответствии со вкусами и привычками Монаха – тонко нарезанный круглый чёрный хлеб и хрустальный графин с водкой в ведёрке со льдом.

– Хороший аппетит у твоих бойцов, – усмехнулся Монах после того, как официанты вышли.

Он намазал прозрачный слой масла на хлеб, подцепил вилкой кусок сёмги, предварительно окропив её всю лимоном, и с видимым удовольствием выпил водки. Затем, лениво работая челюстями, слегка мотнул головой:

– Присоединяйся, Гриша! А то у тебя есть все шансы остаться голодным. Вряд ли наш ужин затянется – этот шум начинает действовать мне на нервы.

– Скоро будет перерыв, Владимир Алексеевич. Я попрошу, чтобы он продлился подольше. Уж коль мы тут, хотелось бы, чтоб вы попробовали здешнюю зайчатину под грибным соусом…

– Ты уверен, что они не выдают за зайца кролика или какую-нибудь там нутрию?

– Будьте спокойны, фирма гарантирует.

– Ладно, пока что садись, говорю. Одному пить скучно.

Кончак присел за стол напротив своего босса и налил ему ещё водки, а себе – минеральной воды. Однако выпить её не успел. Посмотрев на Монаха, он тут же перевёл глаза в зал, стараясь проследить за его взглядом.

– Видишь того бородатого у самого входа – он только что вошёл? Приведи его сюда...