Глава 50 и снова была ночь (Окончание)

– Я тебе задал этот вопрос совсем не для того, чтобы обидеть или расстроить. Просто в жизни всё относительно. А мораль – более, чем что-либо. Делать грязную работу (согласись, твою работу чистой не назовёшь, про меня вообще говорить не приходится) и не запачкаться – невозможно в принципе. Эта теорема так давно и настолько подробно доказана, что уже перешла в разряд аксиом. Ты помог мне, безвинному правдолюбцу, выбраться из лап милицейских подонков. Однако для этого, строго говоря, использовал служебное положение. Я, помнится, уже спрашивал: смог бы ты меня выручить, не работай в милиции? – Саныч сделал пару глотков кофе, не сводя с Олега глаз. – А сколько бандитов в милицейских погонах по всей стране продолжают обирать людей, фальсифицировать дела и сажать невиновных только потому, что у тех нет ни денег откупиться, ни учеников, способных прийти на помощь?

Он не спеша допил кофе, поставил чашку и почти заговорщицки наклонился вперёд:

– Заметь, я не говорю – учеников-милиционеров. Поскольку, не будь тебя, я бы ни секунды не задумался обратиться к другому ученику. И он бы «вытащил» меня не менее успешно. Хотя, может, и не с такими плачевными последствиями для тех же негодяев. Впрочем, ты это всё отлично знаешь и сам.

– Я надеюсь, ты не хочешь сказать, – нахмурился Круглов, – что пособил бы и Белому, попроси он тебя?

– Я надеюсь, Чёрный, ты не хочешь сказать, – в тон ему отозвался учитель, – что, окажись на моём месте в ментовском «заборнике» кто-то другой, такой же безвинный, ты бы ему не помог? – Саныч слегка усмехнулся и взглянул на часы. – По-моему, наш разговор обретает признаки «сказки про белого бычка».

* * *

Пётр Ильич Светловидов почти целый вечер проспал, а теперь, поплавав в бассейне, сидел у себя в библиотеке: пил зелёный тайваньский чай с хрустящими печенюшками и читал свой любимый детектив «Круг Матерезе» Роберта Ладлэма. Он ждал.

Лось явился около трёх часов ночи.

Не забыв про закладку, Белый аккуратно закрыл книгу и положил на стол.

– Ну что? – поднял он глаза на своего нового «адъютанта».

– Аллес-гемалес, – блеснул тот фиксой. – Всё в лучшем виде! Вкололи дозу, гаишников проехали без приключений, довезли до самого дома. Во двор въезжать не стали, оставили его машину на улице – чтоб не светиться лишний раз, а то там видеокамеры. С собой дали дури – на неделю вперёд. Ты б слышал, как он благодарил, к Паше целоваться полез на радостях!

– Хорошо, – голос Светловидова звучал абсолютно спокойно. – А какими новостями напоследок побаловал Барон?

– Особо толкового ничего. Нёс что-то про ФСБ, которая теперь прикроет нас от ментов, и всё время твердил, что это большая тайна... Похоже, ты оказался прав, как всегда: затея с этими двумя янычарами ⁵¹ – лажа, отвлекающий манёвр. На самом деле купили они Барона. Я только не понял, зачем было переть его туда, рисковать...

– Ещё один непонятливый! – перебил Белый, сверкнув глазами. – Объясняю... Но учти: в первый и последний раз! Потому что понимать должен только я, а все, кто со мной, включая тебя, должны выполнять – по-тихому и быстро! – Он чувствовал себя явно в ударе: за последние двое суток импровизации удавались, как никогда. – Итак, тебе неясно, зачем надо было подкладывать Барона довеском к эфэсбэшникам, которых мы в целости и сохранности вернули обратно? Чтобы эти новые друзья сами его урыли! На кой он им, расколотый, сдался? Они себе в зачёт очередного грохнутого авторитета запишут, а на нас позора не будет за друга ссученного. Мне только предъявы на сходе не хватало!

Белый сделал паузу, устремив на Лося многозначительный взгляд:

– Доверить такое я мог только надёжному кенту, вроде тебя. Который, даже чего-то не понимая, умеет молчать. Просто из чувства самосохранения.

Он слегка улыбнулся – одними губами – и, как ни в чём не бывало, продолжил:

– Так значит, всё прошло чисто? Братки тебя не видели с твоей «ношей»?

– Будь спокоен. Я же их предупредил, что ждать долго не смогу. Дык они, как только тех двоих на место доставили, сами припустили так, что я их потом и на тачке еле догнал.

– Ладно, иди отдыхай. И обмозгуй всё, что я сказал, – на будущее.

* * *

Он очнулся от холода и не сразу понял, в чём дело. Его знобило. Он лежал в своей ванне, в уже совсем остывшей воде, но... был дома! У себя дома! Как и когда смог он здесь очутиться?

Однако сейчас не было ни сил, ни желания рыться в памяти. В замутнённом сознании уже пульсировал ставший таким знакомым и привычным, пока едва-едва, но всё-таки различимый сигнал «SOS!!!». Тот самый сигнал, который он когда-то – так образно и красиво – назвал в одном из своих фильмов «зовом бездны»!

Намотав цепочку на большой палец ноги, он не без труда вытащил наконец пробку. Затем той же ногой открыл кран с горячей водой и заткнул сливное отверстие пяткой. Вода стала уходить медленнее и заметно потеплела.

Он устал мёрзнуть. В последние дни ему постоянно было холодно. Лишь после задвижки, когда он «улетал», холод отступал. Ненадолго. До следующего «приземления». И очередного кумара, который снова превращал его в кусок льда. В замороженного покойника. Мертвеца, не чувствующего ничего. Кроме страха. Страха и боли...

Только они – болезненный страх и страшная боль – выводили из оцепенения, прострации, небытия. А потом – вопли... Его вопли... И нытьё... И унизительные мольбы... И ломка...

Кошмар бессонных ночей... Строгий взгляд Алёны – с белой стены напротив... Пляшущие на другой стене тёмной подвальной камеры «экшн»-кадры собственного «суперреалистического кино»: перекошенные страданием лица насилуемых, извивающиеся обнажённые тела, литые, блестящие бицепсы монстров-садистов, полные муки глаза онемевших от ужаса девочек...

И наконец – спасительная доза! И радость очередного «улёта» – блаженного отрыва, великой иллюзии забвения бытия...

* * *

– Держи. – Саныч собрал карты и протянул Олегу. – Подумай хорошенько над своими вопросами. И убери кошелёк со стола, – добавил он, вновь поднимаясь.

– Так я вроде уже подумал.

Круглов проводил взглядом своего бывшего учителя, который, взяв чашки, поставил их в мойку.

– «Вроде Володи, похоже на Фому», – усмехнулся Саныч. – А Медичи нужна конкретика. И не зацикливайся на своём «иксе», к нему мы вернёмся позже – отдельно посмотрим.

– Медичи? Что-то знакомое... – Олег наморщил лоб. – Кажется, фильм был такой: «Ларец Марии Медичи».

– Есть такой фильм. Только я имел в виду не детективную сказку Еремея Парнова, а вполне серьёзный карточный расклад. Он о многом может поведать, притом что почти никогда не сходится. Как утверждает легенда, у самой Медичи пасьянс сложился лишь дважды: накануне её бракосочетания с Генрихом IV и в ночь перед его убийством.

Саныч зачем-то полностью открыл форточку, после чего зажёг свечу и погасил свет.

Молочный сумрак тут же заполнил почти всё пространство кухни. И только квадрат стола, освещённый ровным, но живым пламенем, успешно противостоял этому неожиданному натиску белой июньской ночи.

Олег вдруг ощутил некое странное и абсолютно новое, неведомое доселе чувство, которое вряд ли сумел бы описать словами. А Саныч... Саныч молча взял у него колоду и, ещё раз перетасовав, сосредоточенно-спокойно начал выкладывать карты в одну сплошную линию, в каком-то определённом, только ему известном порядке. Закончив, он зачем-то пересчитал звенья образовавшейся карточной цепочки, удовлетворённо хмыкнул и поднял на Олега блестящие глаза:

– Могу сразу сказать, что скучать в ближайшее время тебе не придётся. Будь готов к большому количеству сюрпризов и неожиданностей, причём не только однозначно приятных.

Он принялся вновь рассматривать карты и через минуту продолжил:

– Хотя в итоге, так или иначе, ты окажешься в выигрыше – и выигрыш этот будет весьма солидным – потери также неизбежны. Однако от тебя лично здесь пока мало что зависит...