Глава 39 и настало утро (Окончание)

Выйдя от Белого, Барон спустился вниз и хотел было прямиком направиться к себе, но передумал и завернул на кухню – раскумиться.⁴³ Этот кофе стоял у него поперёк горла. Что Белый находит в подобной отраве, поглощая её в таких количествах, и, главное, как может обходиться без чифиря – было выше его понимания. Всё-таки оттянул своё! По молодости, правда, и недолго, три года всего чалился. Но когда откинулся, был уже в авторитете. А это – не кот чихнул. Как же он мог после зоны – без чифиря? После зоны без чифиря никак уже нельзя. Смешно даже…

Приготовив заварку, Барон присел у стола в предвкушении этого обыденного и такого значимого для него удовольствия. Он любил наблюдать, как чай набирает крепость, меняет цвет и, постепенно теряя прозрачность, на глазах превращается в чёрный, тягучий, вяжущий и терпкий концентрат.

– Барона не видели? – раздался где-то неподалёку голос Лося, и тут же послышались его приближающиеся шаги.

– Вот ты где! – пробасил он, входя на кухню. – Тебя Белый зовёт.

Надо же, чтобы он снова понадобился Белому именно сейчас!

– О, чифирёк! – обрадовался Лось. – Я угощусь?

– И думать не моги! – ответил Барон, вставая.

Лось проводил его щурым взглядом холодных голубых глаз и, сверкнув золотой фиксой, криво ухмыльнулся.

«Сам не пьёт, и другим подкумарить не даёт! – ворчал Барон про себя, снова поднимаясь наверх. – И похоже сегодня дрыхнуть не собирается – на кофее-то грёбаном! – Он зевнул во весь рот. – И впрямь, двужильный…»

Белый по-прежнему сидел за столом, однако настроение у него явно улучшилось. Он с улыбкой взглянул на вошедшего Барона.

– Что такой суровый, друг мой Санчо? Или обидел кто?

– Кто меня обидит – дня не проживёт, – ответил тот, усаживаясь. И, спохватившись, поспешил добавить: – Хотя Лось вот на мой чифирь покушается.

– Да? Ладно, объявим ему строгий выговор, с предупреждением. Когда вернёмся... – Белый сделал паузу и уже серьёзно спросил:

– Что у нас со змеёнышем?

– Полный ажур! – Барон подавил очередной зевок. – Поработали с ним в ударном темпе. Как врач прописал. В первый день начали со «льда», вкатили правильную дозу. Я пару раз заглядывал к нему. Заглючил сразу так…

– Подробности меня не интересуют. Я спрашиваю тебя конкретно, можем ли мы его отпускать?

– Думаю, можем. Он гарантировано в «системе», будто всю жизнь зависал. Без геры его так кумарит! Четыре дозы в день – его минимум. Не, не соскочит!

– Смотри. За ошибку придётся отвечать.

– Не придётся. Хотя, если честно, я не понял, зачем все эти заморочки. Наделали бы ему дырок на венах, потом задвинули передозировку и нарисовали «смерть за рулём». Заодно и папу…

– Тебе не нужно ничего понимать, – опять перебил Белый. – Запомни лишь одну аксиому. – Его взгляд словно остекленел. – Смерть не страшна. Страшно её ожидание!

Несколько мгновений они молча смотрели друг другу в глаза. Затем Белый чуть подался вперёд и тихо сказал:

– Теперь слушай сюда…

Уже через минуту Барон забыл и про сон, и про свой остывающий на кухне чифирь, и про давешнюю обиду. После того, что он услышал, у него отныне по гроб больше не было права делать Белому никаких предъяв. Даже самых малюсеньких. Даже мысленно!

– Ты всё понял?

– Вроде да.

– Значит, сейчас пьёшь свой «нектар» и едешь прямо туда. Я выеду через час с Лосем и буду ждать тебя на хате. Привезёшь этого вилялу в перьях ⁴⁴, проводишь ко мне, сам вернёшься в машину.

– А Лось?

Белый достал сигарету, закурил и только потом ответил:

– Лось отвезёт меня и – назад. Там он нам, само собой, не нужен. Ещё вопросы есть?

– Нет, вроде.

– Тогда – действуй! – Он небрежно взял со стола и перекинул Барону конверт. – Только смотри, артист, слова выучи!

Барон забрал конверт, поднялся и направился к двери. Однако Белый снова окликнул его:

– Скажи этой, – кивнул он на кофейный столик, – пусть зайдёт и унесёт всё.

Уже через минуту, постучав, в кабинет впорхнула всё та же русалка.

– Звали, Пётр Ильич?

– Не исключено, – довольно мрачно ответил он, вставая. – Убери это.

Девушка едва заметно улыбнулась и, наклонившись, стала составлять кофейник и чашки на поднос.

Белый неспешно приблизился к ней сзади и, задрав юбку, грубо разорвал тонкий шнурок кокетливых трусиков.

* * *

Круглов с заметной обеспокоенностью погдядывал на своего начальника, остановившегося у окна вполоборота к нему.

Пожалуй, ни разу ещё не доводилось ему видеть Кривошеина таким напряжённо-озабоченным и устало-удручённым. Люди выглядят так, когда им сообщают о тяжёлой болезни кого-то из родных, или на них самих обрушивается нежданный недуг, или когда они узнают о предательстве близкого человека.

При этом натуры сильные и цельные – такие, как батя, – превозмогают эту боль, с молчаливым достоинством переплавляя её в крови собственного сердца. Или просто умирают – если боль оказывается сильнее…

– Что-нибудь случилось, товарищ генерал?

Кривошеин лишь хмыкнул и, не отрывая глаз от окна, кивнул головой:

– Сейчас каждый день что-нибудь случается…

Немного помолчав, он обернулся к Круглову:

– Ты тоже выглядишь неважнецки, сынок. Есть новости?

– Новостей нет пока, но есть соображения.

– Излагай. Я – на очереди.

– Во-первых, что касается конкретного подтверждения выводов по... – он запнулся, – всей этой «чертовщине». Я направил капитана Свинцова с экспертом-криминалистом на квартиру Лобанова.

– Да? И что они там будут искать?

Олег ответил не сразу. Несколько мгновений он колебался, говорить ли бате о Саныче...

– Трудно пока сказать, товарищ генерал. Я покопался в литературе, побеседовал со знающими людьми, – выкрутился он. – Если то, что удалось выяснить, подтвердится результатами экспертизы – оформлю всё документально.

– Ну-ну, – неожиданно просто согласился Кривошеин и, тяжело вздохнув, вновь посмотрел на Круглова. – А во-вторых?..

– Во-вторых, – твёрдо ответил тот, – мне не нравится полковник Белов.

Бросив прощальный взгляд на улицу, залитую солнцем, генерал зашторил окно, медленно подошёл к Олегу и, подняв на него чуть прищуренные глаза, негромко произнёс:

– Вот, сынок! Мне тоже. На эту тему давай и порассуждаем, прежде чем вновь принимать его с распростёртыми объятиями, как вчера. – Он направился к холодильнику и достал бутылку нарзана. – Будешь?

Круглов кивнул.

Иван Фёдорович налил минералку в стаканы, один из которых протянул ему, и продолжил:

– Кстати, он тебя уже разыскивал с утра пораньше.

– Да, мы с ним встречаемся через два часа. На свежем воздухе.

– Чем-то ты его сильно заинтересовал, если он не может дождаться шести часов.

– Настолько сильно, что у него в наличии оказались номера всех моих телефонов, включая домашний и мобильный.

Круглов решил пока умолчать о вчерашней слежке.

– Даже так! Значит, он пришёл во всеоружии. Так… Давай – с начала и по порядку. Он мне позвонил накануне, отрекомендовался и сказал, что интересуется делом Лобанова, который якобы находился в разработке у них совместно с чекистами из Управления экономической контрразведки…

– И это была ложь! Не более чем предлог, товарищ генерал, – не удержался Круглов, перебив своего начальника. – Будь в том нужда, они бы обратились к нам раньше за дополнительными сведениями. Да и что это за оперативная разработка, когда о смерти главного фигуранта узнают чуть ли не из средств массовой информации, а к нам и вовсе являются едва не накануне похорон?! И для чего? Выяснить подробности последнего полёта и падения несчастного самоубийцы, выкинувшегося из окна? Чушь какая-то!

– Добавь к этому: является не оперативник, что было бы естественным в подобной ситуации, а начальник отдела, полковник – лично! Да, я бы не рискнул утверждать, что мы с тобой вчера оказались на высоте, сынок... Предлог, говоришь? И зачем ему это понадобилось?

– А вы вспомните, товарищ генерал! Лобанов же его не интересовал нисколько, он только что не спал, пока я о нём докладывал. Думаю, Белов сам мог бы дополнить наши данные такими подробностями, которые нам и не снились.

– Оживили его твои «откровения», насколько я помню.

– Вот! Именно за этим он прибыл! И прокололся на этом!

– То есть?

– Интересуясь якобы Лбом, он привозит медицинское заключение на Монаха, сделанное ещё при жизни Лобанова! На самом деле ему нужно было знать, насколько мы в курсе всей ситуации в целом, то есть получить доступ к всеобъемлющей информации, а фактически взять под контроль проводимое нами расследование по Монаху! И тут я, должен сознаться, очень… посодействовал ему своими признаниями.

– Не знаю, насколько тебя это успокоит, но я тоже хорош – со своей инициативой! Остаётся лишь вычислить, зачем ему потребовалось, чтобы мы с... этим деятелем встретились. Хорошо, если только «для полноты картины».

– Что вы имеете в виду, товарищ генерал?

Кривошеин ответил не сразу. Он прежде допил свой нарзан и, в суровой сосредоточенности поигрывая скулами, вернулся к окну.

– У меня сложилось впечатление, – проговорил он наконец, трогая землю в горшке любимого мандарина, – что в больнице меня ждали…