Глава 55 «Нет человека праведного на земле, который делал бы добро и не грешил бы...»

Олег остановил машину на обочине не очень широкой деревенской улицы и заглушил двигатель.

– Здесь что – иномарками торгуют? – Свинцов указал на четыре или пять стоящие впереди автомобиля.

– Да нет. Больше похоже на свадьбу. – В ответе Круглова также сквозило недоумение.

– Думаешь? Ну, главное, не похороны.

– Твой оптимизм, как всегда, бьёт через край. Бери это «хозяйство», – Олег кивнул на заднее сиденье, – и пошли «сдаваться лечиться».

– Я где-то читал, – выйдя из машины, Михаил стал доставать лежавшие сзади пакеты, – что нетрадиционная медицина сродни нетрадиционной ориентации: ненаказуема, но греховна.

– Утешай себя мыслью, что традиционная медицина не менее греховна, чем традиционная ориентация вне церковного брака.

Свинцов на мгновение замер, придав лицу выражение трепетного восторга, и просительно прогундосил:

– Можно я запишу, пока не забыл?

Они направились к калитке рядом с высокими воротами, из которой навстречу им как раз выходили два молодых человека с типичной, «узнаваемой» внешностью. Наградив вновь прибывших презрительно-равнодушным взглядом, юноши сели в одну из дорогих машин.

– И тут – наш контингент, – тихо произнес Михаил почти с умилением.

Девушка, проводившая «контингентных» гостей, не торопилась запирать калитку.

– Вы к нам? – спросила она.

– Мы – к Агате, – ответил Олег.

– Вы договаривались?

– Да, на девять часов.

– Входите. Только у нас сегодня малость сбился график, так что вам придётся немного подождать.

– Простите, а «немного» – это сколько? – приветливо поинтересовался Свинцов с улыбкой, больше напоминающей гримасу боли. – Есть надежда, что мы уйдём отсюда ещё молодыми?

Вопрос явно вверг девушку в некоторое замешательство.

– Молодыми? – скорее переспросила нежели подтвердила она, прикрывая калитку. – Конечно. Не беспокойтесь, дяденька. А пока пройдите, пожалуйста, вон в ту беседку.

И взмахнув рукой, сама поспешила в дом.

– Беседкой здесь называют этот «Ноев ковчег»? – обиженно проворчал «дяденька», взглянув в указанном направлении. – Судя по тем двоим, мы имеем все шансы повстречать там знакомые лица.

– Ладно, идём! Здоровье требует жертв. – Олег усмехнулся. – Как тебе афоризм?

– Ларошфуко!

Опасения Свинцова оказались преждевременными. В беседке находились вполне приличные люди. Трое из них даже были с детьми: младенец лет полутора сладко спал на руках у не очень молодой матери, девочка лет пяти – вылитая Мальвина – строго и деловито «воспитывала» свою куклу, сидя между родителями. Около беседки степенно прохаживался солидный господин с большим полиэтиленовым пакетом, сильно напоминающим те, что держали в руках они сами.

– Ни дать ни взять – очередь в чистилище, – тихо прокомментировал неугомонный Михаил.

* * *

Генерал Кривошеин медленно шёл по аллее кладбища со свёрнутой газетой в руках, и в газете этой без труда угадывалась бутылка. Пожилой человек пришёл помянуть кого-то из близких...

Действительно, ещё несколько дней назад погибший за четверть века до этого Николай Бовкун был для него самым близким (в чём-то даже ближе, чем Лиза и мама) человеком. А сейчас вот подумалось: какое счастье, что он не стал хоронить его по соседству с ними, а закопал здесь. И ещё (Кривошеин горько усмехнулся): как же это было прозорливо со стороны Марининой матери, настоявшей на том, чтобы тело дочери перевезли и похоронили в Казани. Марина-то и впрямь была святой женщиной!

Иван Фёдорович остановился перед серым обелиском, на котором под большим, высеченным на камне портретом было выбито: «Бовкун Николай Матвеевич…». Уперев немигающий взгляд в каменное лицо, он с минуту стоял неподвижно, как будто ожидая, что изваяние отведёт глаза. А не дождавшись, не спеша развернул газету, как в замедленной съёмке, отступил на шаг и со всего размаху швырнул в него чёрную бутылку.

Глухой хлопок разбившегося стекла был едва слышен. Круто повернувшись, Кривошеин пошёл прочь, даже не взглянув на дело рук своих.

Битумный лак медленно и густо растёкся по памятнику. Через несколько минут не видно было уже ни лица, ни имени, ни дат рождения и смерти. Только у самого основания, в правом углу, продолжала золотиться в закатных лучах бессонного июньского солнца чудом уцелевшая надпись: «Другу и Отцу»…

* * *

– Вы наводили обо мне справки в Центральном разведывательном управлении? – Михаил перевёл ошарашенный взгляд с разложенных карт на Агату.

– Конечно, – спокойно ответила она. – Притом что вы идёте вне плана, и я вообще не подозревала о вашем существовании до появления здесь. У вас есть ещё вопросы?

– Какие вопросы? Слов, и тех не осталось.

– В таком случае с вами на сегодня – всё. Завтра можете привезти свой пояс. Ваш друг всё вам объяснит.

Она обернулась к Олегу:

– Кстати, где ваша тряпка?

– Что? – не понял он.

– Ну, пояс, пояс ваш...

Круглов порылся в пакете.

– Вот.

– Замечательно. – Агата вновь посмотрела на Свинцова, «приросшего» к стулу. – Уступите место товарищу. А сами можете пойти подышать воздухом, пока мы с ним здесь разбираться будем.

– Хороший парень, но трепач, – продолжила она после того, как Михаил вышел, а Олег занял место напротив.

– Есть немного, – улыбнулся он.

Тасуя карты, Агата подняла на него невозмутимый взгляд:

– Ваш бывший учитель никогда не говорил вам, что юмор должен быть к месту? Здесь ведь не цирк. Вы заметили детей, которые были у меня перед вами? Вот этого младенца родители ждали одиннадцать лет. И ждали бы ещё лет сто. А девчушка – абсолютно здоровая, между прочим, – имела все шансы не дожить даже до совершеннолетия. Так что люди приходят и приезжают сюда совсем не для того, чтобы поупражняться в остроумии. Постарайтесь объяснить это своему приятелю.

Круглов благоразумно воздержался от вопроса о тех двоих визитёрах, с которыми они столкнулись при входе.

– Итак, – сверкнула очками Агата, – вы видели, как мы с ним работали? Сейчас проделаем всё то же самое, но уже с вами. Вы готовы?

Она начала раскладывать карты.

– Стоп! – проговорил Олег.

– Вот эта, да? Хорошо. Ещё раз...

– Стоп!..

...Когда минут через двадцать они вышли из летней кухни, по-видимому служившей ей рабочим кабинетом, Агата на прощанье предупредила его:

– Учтите, что после того, как я сожгу сегодня вашу тряпку, обратного хода не будет. И что бы ни произошло из того, о чём я вам сообщила, вы должны будете довести всё до конца. Даже если это «что-то» случится завтра...

________

– Ты её собачку видел? – спросил Михаил, как только они сели в машину.

– Да. Красивый дог.

– Красивый?! Чёрное чудовище! Под стать хозяйке...

Круглов лишь хмыкнул в ответ, и минут пять они ехали молча. Очевидно, для Свинцова этот срок был предельным. Едва машина свернула на Московское шоссе, он не выдержал:

– Вам эта ведьма, видать, тоже напророчила много «доброго», товарищ начальник, если судить по томной задумчивости, написанной на вашей физиономии лица?

Олег ответил не сразу.

– Сказала, что в ближайшее время велика вероятность получения крупного наследства и повышения по службе.

– Ха! Так радоваться надо!

– Ага. Особенно если принять во внимание катастрофическую нехватку родственников, а среди малочисленных имеющихся – полное отсутствие миллионеров.

– Слушай, а давай – обидимся и не поедем к ней больше?!

– Да нет, Миша, ехать теперь придётся – кровь из носа. Точнее, даже не ехать, а ездить. И чётко выполнять её указания. – Олег на мгновенье оторвал взгляд от дороги и серьёзно взглянул на друга. – Воспринимай это как очередное служебное задание.

Он вновь устремил глаза на шоссе и тихо добавил:

– Или – как мою личную просьбу.