Глава 51 Смерть не всем улыбается одинаково...

– Что случилось? Куда-то намылился? – «приветствовал» Олег вошедшего Свинцова.

– Вы прозорливы, как всегда, товарищ подполковник. А по мне, куда б ни намылиться, главное – не на кладбище.

– Так! Вот с юмором у меня сегодня опять неважно!

– Если бы только сегодня! – Свинцов подошёл и без приглашения уселся напротив. – А у меня как раз нынче никакого желания шутить.

Лишь сейчас Круглов заметил на лице своего сотрудника не бледность даже, а некую измождённость: усталый взгляд, ввалившиеся глаза, странно маленькие, почти точечные зрачки...

– Что случилось, Миша?

– Пока, очень надеюсь, ничего интересного, – попытался улыбнуться тот. – Нет, кроме шуток, я уже готов поверить во всю эту фигню в «нехорошем доме» Лба. Представляешь, сегодня всю ночь «разбега´лся», не спал ни минуты. То ли бред, то ли явь, но – полный абзац! Знаешь, как будто рассыпаешься на тысячи маленьких тараканчиков и бежишь! Причём – в разные стороны!..

– Может, ты просто заболел?

– Ага, а чем – установят при вскрытии!..

Пожалуй, только теперь, слушая рассказ и видя определённо нездоровое состояние Свинцова, Олег впервые понял, нет – осознал, сколь велика опасность, от которой предостерегал его Саныч.

Как следователь, он сумел найти, разглядеть и объяснить явление. Однако как нормальный человек и где-то материалист, успевший ещё во времена СССР сдать пару экзаменов по марксистско-ленинской философии, он не мог окончательно ни принять, ни поверить собственным объяснениям. Даже получив результаты экспертизы, явившиеся фактическим подтверждением его правоты, он – ещё вчера вечером! – относился к этому как-то отстранённо, почти гипотетически. Скорее всего, именно здесь и коренилось его страстное желание разыскать непосредственного, реально существующего, живого виновника всей этой чертовщины.

И вот теперь один из лучших его сотрудников и верных друзей являл собою зримое доказательство пресловутой опасности. И вины. Его, Круглова, персональной вины – за «стронций – голыми руками».

– ...Если тот же Лоб гулял через подобные глюки, – Михаил облокотился на стол, подпёр рукой подбородок и прикрыл глаза, – я, пожалуй, понимаю его «выход в пространство». Он хоть жил один. А у меня Лилька знаешь как перепугалась, когда проснулась? Хорошо, если всё на этом закончится. А ну как проявится лёгкий побочный эффект, – он томно вздохнул, – и мои потенциальные детишки так и останутся нерождёнными?

– Не волнуйся, – ответил Олег. – Сегодня вечером поедем к доктору.

– К Степанову-Скворцову? ⁵² – приоткрыл один глаз Свинцов.

– Нет, горбатого лишь могила исправит!

– Да уж, – жалостливо вздохнул «горбатый», – чего другого, а чувства такта начальству не занимать...

– Всё, Миша! – Тон «начальника» не оставлял больше места для шуток. – Сейчас отправишься домой отсыпаться до вечера. А часов в семь я за тобой заеду.

– Благодетель, – прошептал Свинцов почти неслышно.

– Только вначале сходи, пожалуйста, в дежурную часть и поройся там в «ближнем» архиве. Меня интересуют сводки за последние десять суток!

– Что ищем на сей раз?

– Одинокую старушку, обнаруженную умершей в этот период.

– Не иначе, опять на шабаш летал, – вновь вздохнул Свинцов, вставая и выходя из кабинета.

Едва за ним закрылась дверь, Олег снял «служебную» трубку и набрал номер.

– Научно-технический отдел. Майор Спиваков.

– Здравствуйте, Круглов беспокоит. А полковника Кирюхина, что – нет?

– Нет, товарищ подполковник. Он на срочном выезде.

Главный судмедэксперт, начальник отдела – на срочном выезде?! Олег даже растерялся.

– А что вы хотели, товарищ подполковник? Может, я могу?..

– Да, – не дал ему договорить Круглов. – Я хотел бы побеседовать с экспертом, который вчера выезжал с капитаном Свинцовым и делал анализы проб.

– Вы не могли бы назвать фамилию?

– Минуту, – Олег открыл одну из папок и перелистал бумаги. – Вот. Вы слушаете? Шалагинова М.А.

– К сожалению, Марины Анатольевны сегодня тоже нет...

– А когда она появится?

– Думаю, в ближайшие дни её не будет.

– Что-нибудь случилось?

– Ничего особенного. Просто у неё неожиданно заболел ребёнок, и она взяла больничный по уходу.

– Понятно. Спасибо.

«Ничего особенного...» – Круглов нахмурился и медленно повесил трубку, забыв убрать с неё руку.

* * *

– Здравствуйте. Вы к кому?

– Это я, Пал Капитоныч.

Раздался знакомый щелчок, и Кривошеин толкнул дверь.

– Простите, Иван Фёдорович, не признал сослепу – в штатском-то! – Булов вышел навстречу из своей «привратницкой». – Да и не ждал так скоро!

– Спасибо тебе за звонок.

– Да за что ж тут благодарить? – пожимая ему руку, старик сочувственно заглянул генералу в глаза.

– Что, неважно выгляжу? – скривил губы тот.

– Если честно – как говорит мой внук, «не фонтан».

– Ничего. – Кривошеин устало зажмурился и добавил едва слышно: – Надо будет – подгримируют.

Затем вновь устремил на привратника мутноватый взгляд:

– Напомни лучше, Пал Капитоныч, номер квартиры. А то ведь меня сюда не очень часто приглашали.

– А... так номер шесть. На третьем этаже. Юрий Иванович должен быть дома, он так и не спускался никуда сегодня. Машина его только почему-то на улице, а не во дворе.

– Спасибо тебе ещё раз за всё, дорогой!..

Выйдя из лифта, Кривошеин сделал несколько шагов и, остановившись перед дверью шестой квартиры, прислушался. Ни звука, ни шороха... Непослушным пальцем он всё же нажал на кнопку. Вместо звонка из-за двери донеслась красивая мелодия, продолжавшая звучать и после того, как он опустил руку. Через несколько секунд музыка смолкла, и слух вновь затянула болотная тишина. Выждав несколько мгновений, Кривошеин достал ключи...

Уже в полутёмной прихожей он невольно сморщился от неприятного, какого-то застойного запаха нечистоты. В квартире царили духота и полумрак. На всех окнах – даже на кухне – были опущены жалюзи. Лишь из приоткрытой двери ванной на паркет падала узкая полоска света. Мельком заглянув туда, Иван Фёдорович всё так же молча прошёл в гостиную.

На фоне относительного порядка здесь сразу бросались в глаза разбросанные по полу грязные вещи: джинсы с вывернутой наизнанку штаниной, скрученные в восьмёрку трусы, мятая куртка, рваная рубашка... Похоже, именно они, эти вещи, и являлись основным, хотя, видимо, не единственным источником мерзкого запаха, заполонившего пространство квартиры. Ещё не заходя в спальню, от порога которой его отделяло всего несколько метров, Кривошеин, кажется, понял, что увидит там.

Едва он сделал первый шаг, как перед его мысленным взором неожиданно побежал кадрами чёрно-белого кино давний рассказ Лизы...

– Героическая девочка, ничего не скажешь. – Вера Валентиновна проводила глазами каталку, на которой увозили Марину. – С войны я так людей не резала... – Она закурила. – Знаешь, Лиза, и там, на фронте, не припомню такого. Мужички хоть ругались, матом защищаясь от боли. Но чтобы от боли теряли сознание – вот так, молча, не издав ни звука! Если не это зовётся материнским подвигом, то уж и не знаю...

– Да, ребёночка, похоже, удалось спасти. Спасибо вам!

– Прекрати!

– Прекратила. Ну а относительно перспектив мы можем поговорить?

– Поговорить, конечно, можем. Только зачем? Как будто ты сама не видела! Если сегодня-завтра всё будет нормально, то ребёнка она родит. А вот как выкормит и что дальше? Точнее, сколько... Может, год, может, чуть больше...

...Иван Фёдорович остановился, опершись рукой о косяк и всё ещё не переступая порога спальни.

Через два с небольшим месяца Марина родила сына, которого назвали – в честь её погибшего отца – Юрием. А ещё через год – умерла.

Приехавшая сразу после рождения внука мать Марины увезла тело дочери в Казань, забрав с собой и годовалого Юрика – на время. Время это оказалось очень непродолжительным. Не прошло и года, как она упокоилась рядом с дочерью на казанском кладбище, а малыша привезли обратно в Ленинград...

Чувствуя уже нешуточную тошноту, Иван Фёдорович вошёл-таки в спальню, поднял жалюзи, открыл окно и сделал глубокий вдох. Лишь после этого он обернулся...

Юрий в махровом халате лежал на постели. Он никак не отреагировал ни на свет, ни на лёгкий порыв ветра, ворвавшегося в комнату. Можно было подумать, что он крепко спит. Если б не полуоткрытые, закатившиеся глаза с подрагивающими веками... Слюнявые губы, растянутые в блаженной улыбке... Склянки и порошок...

– Ты не должен был жить! – услышал Кривошеин собственный голос, разглядев на тёмно-вишнёвом ковре одиноко белеющий шприц.

И тут же с грустной благодарностью вспомнил, как быстро Лиза научила его когда-то делать внутривенные инъекции больной матери...

* * *

– За последние десять дней безвозвратно покинули Питер четыре, область – три старушки, тела которых были найдены в их одиноких жилищах. Возрастной диапазон: шестьдесят два – восемьдесят один.

– Спасибо за оперативность. Меня интересуют только «городские»! – Олег протянул руку. – Давай – и можешь отправляться спатки до вечера.

– Представь, я и сам догадался, что областные вряд ли потребуются, – проговорил Михаил, отдавая сводку и почему-то не спеша уходить.

Действительно, пробежав список, Круглов опять поднял на него глаза:

– Как это понимать? Воробьёва Лидия Ивановна... Почему ты её выделил?

– Потому что вам нужна именно она, товарищ подполковник, – устало ответил Свинцов и, хмыкнув, вдруг добавил с кавказским акцентом: – Я так думаю.

– Поясни!

– Два дня назад её обнаружили, по вызову соседей, ребята из Московского РУВД. Тамошний зам – мой однокурсник, так что информация – из первых рук, можно сказать. Мало того, что бабульку частично поела собственная кошка, которая после этого взвыла волком – собственно, этот вой и привлёк внимание соседей, – так ещё...

Раздался зуммер селектора. Круглов сделал знак прерваться и нажал на кнопку:

– Слушаю, товарищ генерал.

– Зайди ко мне, Олег. Пожалуйста...

– Иду.

Отключившись, он вновь взглянул на Свинцова:

– Договаривай, Миша. Только – самую суть.

– Самую суть, – вздохнул тот. – Эта бабулька была, на самом деле, «ягулькой» и летала на метле. По словам соседей, недостатка в посетителях у неё не было. Как выяснилось при осмотре квартиры, скорее даже наоборот – наблюдался некоторый их переизбыток. Из-под кроватки, на которой она почивала, извлекли неподъёмный чемоданчик, больше похожий на сундук Али-Бабы, набитый под завязку баксами. В этой связи теперь старушкой посмертно занимается наша доблестная «Чека»...

– Мишка, я – твой должник! – сказал Олег, вставая из-за стола. – Проси, что хочешь...

– Вопрос можно? Как ты думаешь, где, кто и на какие шиши будет её хоронить, принимая во внимание, что она была абсолютно одинока?