23 Октября в.Э.Мейерхольд выпустил в Александринке "Весе-

лые расплюевские дни" (по А.В.Сухову-Кобылину). Рецензий, в си-

лу известных политических событий, практически не было, но пос-

тановка, видимо, не стала этапной для режиссера, что впрочем,

естественно, учитывая расклад сил и общую атмосферу в Александ-

ринке.

Театральный Февраль открылся 12 марта "Веселыми днями Рас-

путина" С.Шиманского в Никольском театре и закончился "Веселыми

расплюевскими днями" в Александринке. Особых художественных

удач не было. "Один за другим открываются зимние театры, не

принося с собой ничего нового, - подытоживал свои впечатления

от начала сезона критик. (...) сгинули цензоры, пропали без

следа все запреты. А нового и радостного в театре нет. Наобо-

рот, поблекло и то, что было самоцветного, расползлось и то,

что было гармонично слажено...

Никакого пафоса, пророчества, никаких дерзновений" 5277 0. С такой же нелестной и, в целом, справедливой оценкой и вошел бы в историю театральный Февраль, но чудо, в котором уже все разуверились, которого все перестали ждать, все-таки свершилось: после двухлетнего перерыва МХТ подготовил и выпустил "Село Степанчиково и его обитатели" (инсценировка Волькенштейна и Вл.И.Немировича-Данченко).

В своих вершинных достижениях искусство провиденциально - оно резонирует неслышному нормальному уху зову будущего. Только художник наделен волшебной способностью приносить в мир весть из будущего. Искусство - вестник, если только мир способен услышать и понять его знаки грядущего.

В страшной фигуре Фомы Опискина, которого играл И.Москвин,

зрители въявь увидели кошмар власти лакейства и покорно склоня-

ющееся перед этой хамской властью общество. Современники по

достоинству эстетически оценили, но, судя по первым рецензиям,

не поняли всего явленного смысла спектакля. В магическом крис-

талле искусства они разглядели его ближние грани, а дальние ос-

тались до поры до времени неувиденными. Критика связывала пос-

тановку с недавними событиями российской истории: "Если бы цен-

зор, читавший рукопись "Села Степанчикова", обладал даром исто-

рического предчувствия, - писал Ю.Соболев, - он запретил бы эту

пьесу. При дворе русского императора разыгралась почти та же

история, о которой рассказано в "Селе Степанчикове" 5278 0. В спек-

такле он увидел "воплощенную в живых образах "распутиновщину".

"Никогда еще театр, - отмечал другой критик, - не попадал

так метко в самую сущность исторической минуты. (...) Если вы-

веденная Достоевским Ф.М. среда (...) кажется символизирующей

современные инертные российские массы, то Фома Опискин предс-

тавляется символом всего того, что на эти массы сейчас насело:

символом всех тех наглых ничтожеств, которые только в аморфной,

лишенной самосознания и сопротивления, массе могут являться ка-

кой-то действительной силой" 5279 0.

Сейчас трудно судить, в кого метил, рассуждая о "наглых

ничтожествах", критик. С равным успехом это могло относиться к

деятелям Временного правительства, Исполкому Совета рабочих и

солдатских депутатов, но могло, учитывая симпатии и антипатии

журнала, относиться и к большевикам. Тогда объявленная критиком

"инертность" российской "массы" - не вся правда: большевики еще

не располагали властными структурами, чтобы оседлать народные

массы, это придет позже. Однако они хорошо ориентировались в их

самосознании, и заманчивые лозунги большевиков - немедленный

мир без аннексий и контрибуций, землю тем, кто ее обрабатывает

и т. д., - отвечали ее сокровенным ожиданиям.