Глава XV. Очерк дошкольного развития.
В предшествующих главах мы пытались проследить основную непрерывность развития. В нем не бывает ни резкого начала ни неожиданного конца; в нем нет промежуточных зияний. Если оглядеть с высоты птичьего полета весь период дошкольного развития, то на всем его протяжении бросается в глаза динамическое единство и связь всех его разнообразных проявлений. Но такой обзор весьма затруднителен вследствие изумительной сложности и разнообразия явлений. Взбираясь на гору, мы можем, охватить взглядом обширную площадь, если изберем достаточно высокий пункт наблюдения; но действительно изучить местность можно, лишь исследовав каждый пункт и обозрев его с разных сторон.
Быть может, наиболее сжатый обзор дошкольного развития можно получить в той схеме нормативных явлений, которая приведена в главе VII, и в ряде нормативных перечней, помещенном в главе XXXII. Первая подразделяет различные проявления поведения на четыре группы, которые, конечно, не обособлены полностью одна от другой, но заключают в себе ряд явлений, психологически родственных. Вторые — распределяют данные развития таким образом, чтобы можно было получить представление о характерных признаках каждого восходящего возрастного уровня.
В настоящей главе мы намерены очертить общий ход развития в четырех главных областях поведения: 1) двигательной сфере, 2) развитии речи, 3) актах приспособления и 4) социального общения.
1. Двигательная сфера.
Беспомощность и отсутствие координации движений новорожденного младенца поразительны. Они производили бы тягостное впечатление, если бы очень скоро не появлялись признаки зарождающейся координации и увеличивающейся организации. Из хаоса бесцельных движений те, которые полезны ребенку, дают возможность приспособления, накопляются у него, и таким образом быстро растет капитал двигательных приемов, благодаря которым постепенно увеличивается установочный контроль его губ, его головы, его спины, его ног. В четыре месяца ребенок начинает держать голову прямо; в девять — он умеет сидеть; в двенадцать — он стоит; в восемнадцать — он приобретает уже человеческую походку. Бегать, прыгать, скакать, стоять на одной ноге, танцевать, — все это является приобретением дошкольного возраста.
Не следует думать, что все эти достижения являются результатом привычки и обучения. Врожденные способности проявляются самопроизвольно в восходящем порядке. По мере приобретения установочных рефлексов головы, ребенок чувствует стремление поднять голову с подушки; по мере развития координации спинных мышц, он стремится приподняться с постели; когда он начал сидеть, он приобретает способность стоять, и таким образом он развивается и сам содействует этому развитию.
Нужно однако иметь в виду, что термин «моторное развитие» так обширен, что получает несколько метафорический характер. Он обнимает собою почти бесконечный арсенал форм двигательной способности. Эти специфические формы не развиваются одновременно; например ребенок, который не поощряется в употреблении своих ног, может достигнуть значительного искусства в хватательных движениях пальцев. Физиологические условия, болезнь, социальные факторы оставляют свой отпечаток на различных формах двигательных проявлений. Тем не менее существуют законы, которым подчинены эти разнообразные явления и которые вносят в них порядок: поэтому существуют известные соотношения развития, которые имеют диагностическое значение. В общем дефективные дети начинают ходить на несколько месяцев позже, чем нормальные, а дефективные дети низшей категории начинают ходить позже и более неловко, чем дефективные дети более высокой категории. Двигательные проявления и тесты занимают важное место в диагностике умственного развития, потому что они характеризуют некоторые важные стороны, относящиеся к созреванию нервно-мышечной системы.
Развитие двигательной сферы дошкольного ребенка довольно отчетливо характеризуется теми рисунками, которые он способен сделать мелом, карандашом или пером. У маленьких детей такое рисование не находится в зависимости от тренировки или индивидуального технического уменья. Детскому рисунку свойственны многие черты и импульсы игры. В редких случаях девятимесячный ребенок интересуется, хотя бы мимолетно, тем, что он чертит на бумаге. Самопроизвольное писание начинается в двенадцать месяцев, а в восемнадцать уже составляет общую всем детям черту. Писание имеет свою безотчетную и беспорядочную стадию, которая предшествует почти всем формам организованного умения.
Ясно, что подражательное рисование представляет более раннюю и более простую форму психомоторного контроля, чем списывание с готового образца. Самая примитивная форма подражательного рисования весьма немногим выше подражательного жеста, который существует уже в девять месяцев; одна из причин, почему трудно установить, действительно ли тот или другой, девяти- и двенадцатимесячный ребенок рисует подражательно, заключается в невозможности определить, воспроизводит ли он просто данный жест, или же он кроме того чувствует какой-либо интерес к выполняемой операции.
Самопроизвольное рисование и писание (часто обусловленное подражательными факторами) настолько часто наблюдается у двенадцатимесячных детей, что развитие его необходимо отнести именно к этому возрасту. Восемнадцатимесячный ребенок еще находится в первой стадии развития этой способности.
Если ребенок проводит подражательно различие между бесформенными каракулями и определенными штрихами, то это служит признаком сравнительной одаренности. У большинства детей эта способность обнаруживается в два года. Средний двухлетний ребенок может провести подражательно вертикальную черту, но не обнаруживает особенного интереса к этому подвигу. Весьма интересно с точки зрения специфичности развития моторных функций, что провести подражательно горизонтальную черту для этого ребенка труднее, чем вертикальную. Надо думать, что вертикальный штрих более согласуется с теми движениями, которые имеют биологическое значение для вида, и потому индивидуум легче усваивает этот прием, чем движения, необходимые для горизонтальной черты. В три года ребенок уже отчетливо воспроизводит и ту и другую и может кроме того срисовать круг. И здесь он не проявляет особенного интереса к получению замкнутой фигуры, но если удается заставить его заняться этим делом, он обнаруживает известное представление о начале и конце завершенного круга. Копируя круг, он чертит замкнутую кривую. Любопытно, однако, что срисовать крест он не в состоянии. Через год он в состоянии нарисовать прямой крест, проводя две прямых линии, пересекающиеся под прямым углом, но затрудняется в рисовании косого креста.
Способность рисовать прямой крест и неуменье срисовать косой является известным объективным мерилом, которое представляет значительный психологический интерес. С чисто логической точки зрения обе задачи одинаково трудны; оба креста требуют затраты одинакового количества энергии и состоят из двух коротких штрихов, пересекающих друг друга. Почему один ему доступен, а другой нет? Является ли причиной этого какая- то неполнота в глазодвигательном механизме? Имеет ли эта
неполнота периферический или центральный характер? И если центральный (что более вероятно), то объясняется ли это недостатком упражнения или отсутствием врожденной комбинации нервных клеток?
Срисовать квадрат представляет некоторые затруднения для среднего четырехлетнего ребенка. Треугольник еще более труден. В пять лет средний ребенок может рисовать тот и другой, но неспособен срисовать ромб, что напоминает те затруднения, которые он испытывая годом раньше при рисовании креста.
Подражательное рисование и рисование по образцу, хотя и обусловлены социальными факторами, в первую очередь однако зависят от степени зрелости нервно-мышечной системы.
Способность рисовать воображаемые сцены, конечно, еще более зависит от социальных факторов и особенностей личного характера, но в основе своей также определяется общим уровнем развития. Этим объясняется тот факт, что трехлетние дети, в общем, не могут нарисовать даже подобие человека, а пятилетний ребенок может нарисовать его с достаточной анатомической полнотой (и даже излишествами). Способность среднего четырехлетнего ребенка в этом отношении находится посредине между неразборчивым маранием трехлетнего ребенка и отчетливым рисунком пятилетнего. Прилагаемые рисунки могут пояснить это без дальнейших подробностей (см. рис. 127).