199Курс, но так шел он лишь несколько минут и, повернув направо,

скрылся в утренней мгле. Флага его не могли опознать, но своим

поведением он сразу наводил на подозрение — несомненно, это был

японский разведчик. Надо было бы немедленно послать ему вдогон-

ку два крейсера. Потопили бы они его или нет, но по крайней мере

выяснили бы чрезвычайно важный вопрос: открыты мы противни-

ком или все еще находимся в неизвестности? А в соответствии с

этим должна была определиться и линия поведения эскадры.

Около семи часов с правой стороны, дымя двумя трубами, по-

казался еще один, корабль, шедший сближающимся курсом. Когда

расстояние до него уменьшилось, то в нем опознали легкий неприя-

тельский крейсер. Целый час он шел с нами одним курсом, как бы

дразня нас. Конечно, не напрасно он оставался у нас на виду. Это

сказывалось на нашей радиостанции, нервно воспринимавшей не-

понятный для нас текст. То были донесения генералу Тогу, изве-

щавшие его, из каких судов состоит наша эскадра и каким курсом

идем. Адмирал Рождественский приказал судам правой колонны

навести орудия правого борта и кормовых башен на неприятельский

корабль. Но тем только и ограничились, что взяли его на прицел, а

наши быстроходные крейсеры и на этот раз ничего не предприняли.

№62

У костра, вытаращив испуганные глазенки, держась одной рукой

за кнут, а другую, в болтающемся рукаве, приподняв, точно защи-

щаясь, стоял худенький черноголовый мальчишка — в лаптях, в изор-

ванных штанишках, в длинном не по росту пиджаке, обернутом

вокруг тела и подпоясанном пенькой. Метелица свирепо осадил же-

ребца перед самым носом мальчишки, едва не задавив его, и хотел

уже крикнуть ему что-то повелительное и грубое, как вдруг увидел

перед собой эти испуганные глаза над болтающимся рукавом, шта-

нишки с просвечивающимися голыми коленками и этот убогий, с

хозяйского плеча, пиджак, из которого так виновато и жалко смот-

рела тонкая и смешная детская шея....

— Чего ты стоишь? Испугался? — смутившись, заговорил Мете-

лица невольно с той ласковой грубостью, с которой никогда не гово-

рил с людьми, а только с лошадьми.

- А если бы задавил тебя? Ах, вот дурак-то тоже! — повторил

он, размягчаясь вовсе, чувствуя, как при виде этого мальчишки и

всей этой убогости пробуждается в нем что-то такое же жалкое, смеш-

ное, детское...

00Парнишка смущенно, недоверчиво шмыгнул носом, но, поняв,

что страшного ничего нет, а все, наоборот, выходит ужасно весело,

сморщился так, что нос его вздернулся кверху, и тоже — совсем по-

детски — залился озорно и тоненько. От неожиданности Метелица

прыснул еще громче, и оба, невольно подзадоривая друг друга, хо-

хотали так несколько минут: один — раскачиваясь на седле взад и

вперед, поблескивая огненными от костра зубами, а другой — упер-

шись в землю ладонями и откидываясь назад всем телом при каждом

новом взрыве.

Парнишка, перестав смеяться, смотрел на него с серьезным и

радостным изумлением, как будто ждал от него еще самых неожи-

данных чудачеств.

- И веселый же ты, дьявол, — выговорил он наконец раздельно

и четко, словно подвел окончательный итог своим убеждениям.

Парнишка разломил картофелину, подул на нее, сунул в рот

половину вместе с кожурой, повернул на языке и с аппетитом стал

жевать, пошевеливая острыми ушками. Прожевав, он посмотрел

на Метелицу и так же раздельно и четко, как раньше определил его

веселым человеком, сказал:

— Сирота я, полгода уж как сирота.

№63

Я ехал на перекладных из Тифлиса. Вся поклажа моей тележки

состояла из одного небольшого чемодана, который до половины был

набит путевыми записками о Грузии. Большая часть из них, к счас-

тью для вас, потеряна, а чемодан с остальными вещами, к счастью

для меня, остался цел.

Уж солнце начинало прятаться за снеговой хребет, когда я въе-

хал в Койшаурскую долину. Осетин-извозчик неутомимо погонял

лошадей, чтоб успеть до ночи взобраться на гору, и во все горло

распевал песни. Славное место эта долина! Со всех сторон горы не-

приступные, красноватые скалы, обвешанные зеленым плющом и

увенчанные купами чинар, желтые обрывы, исчерченные промои-

нами, а там высоко-высоко золотая бахрома снегов, а внизу Араг-

ва, обнявшись с другой безымянной речкой, шумно вырывающейся

из черного, полного мглою ущелья, тянется серебряной нитью и

сверкает, как змея своею чешусю.

Подъехав к подножью Койшаурской горы, мы остановились. Тут

толпилось шумно десятка два грузин и горцев; поблизости караван

верблюдов остановился для ночлега. Я должен был нанять быков,