338Пустыню играющей солнцем воды, терялась где-то вдали, где зной-

ная мгла скрывала землю. Багры, весла, корзины да бочки беспоря-

дочно валялись на косе. В этот день даже чайки истомлены зноем.

Они сидят рядами на песке, раскрыв клювы и опустив крылья, или

же лениво качаются на волнах. Когда солнце начало спускаться в море,

неугомонные волны то играли весело и шумно, то мечтательно ласко-

во плескались о берег. Сквозь их шум на берег долетали не то вздохи,

не то тихие, ласково зовущие крики. Солнце садилось, и на желтом

горячем песке лежал розоватый отблеск его лучей. И жалкие кусты

ив, и перламутровые облака, и волны, взбегавшие на берег, — все

готовилось к ночному покою. Одинокий, точно заблудившийся в тем-

ной дали моря, огонь костра то ярко вспыхивал, то угасал, как бы

изнемогая. Ночные тени ложились не только на море, но и на берег.

Вокруг было только безмерное, торжественное море, посеребренное

луной, и синее, усеянное звездами небо.

№24

Обыкновенная земля

В Мещерском крае нет никаких особенных красот и богатств, кро-

ме лесов, лугов и прозрачного воздуха. И тем не менее этот край

нехоженых троп и непуганых зверей и птиц обладает большой притяга-

тельной силой. Он так же скромен, как картины Левитана, но в нем,

как и в этих картинах, заключается вся прелесть и все незаметное на

первый взгляд разнообразие русской природы. Что можно увидеть в

Мещерском крае? Цветущие, никогда не кошенные луга, стелющие-

ся туманы, сосновые боры, лесные озера, высокие стога, пахнущие

сухим и теплым сеном. Сено в стогах остается теплым в течение всей

зимы. Мне приходилось ночевать в стогах в октябре, когда иней по-

крывает траву на рассвете, и я вырывал в сене глубокую нору. Зале-

зешь в нее — сразу согреешься и спишь в продолжение всей ночи,

будто в натопленной комнате. А над лугами ветер гонит свинцовые

тучи. В Мещерском крае можно увидеть, вернее, услышать такую

торжественную тишину, что бубенчик заблудившейся коровы слышен

издалека, почти за километры, если, конечно, день безветренный.

Летом в ветреные дни леса шумят великим океанским гулом и верши-

ны гигантских сосен гнутся вслед пролетающим облакам.

Вот невдалеке неожиданно блеснула молния. Пора искать убежи-

ща для спасения от неожиданного дождя. Надеюсь, удастся скрыть-

ся вовремя вон под тем дубом. Под этим естественным, созданным

339Щедрой природой шатром никогда не промокнешь. Но вот отблис-

тали молнии, и полчища туч унеслись куда-то вдаль. Пробравшись

через мокрый папоротник и какую-то стелющуюся растительность,

выбираемся на едва приметную тропинку. Как прекрасна Мещера,

когда привыкнешь к ней! Все становится родным: крики перепелов,

суетливый стук дятлов, и шорох дождей в рыжей хвое, и плач ивы

над заснувшей рекой.

№25

Серпилин смотрел на дорогу и на все, мимо чего ехали, с нео-

слабным вниманием, с особой остротой зрения, рождавшейся от

мысли, что, может быть, придется проститься со всем этим.

Ледяная, разъезженная грузовиками дорога, с накатанными до

блеска буграми и впадинами, такими твердыми, что, кажется, их

не взять никакой весне. Сколько видит глаз — ни одного населенно-

го пункта. Все живое живет и мерзнет в землянках или приткнулось к

редким развалинам, оставшимся после осенних боев. К таким вот,

как эти двухметровые кирпичные стены в полукилометре от дороги.

Впоследствии, вспоминая эту дорогу, Серпилин видел верени-

цы машин. На одном из встречных тяжело груженных чем-то грузо-

виков везли знакомые ящики с концентратами. С питанием на фронте

последний месяц было неплохо, а с топливом — бедственно. Теле-

графные столбы поодаль от дороги — самые верные свидетели. К

каждому протянулось от дороги по нескольку цепочек следов. А у

столбов для несведущего глаза странный вид: от подножия и на вы-

соту поднятой человеческой руки все они кверху или книзу расширя-

ются до нормальной толщины, а в середине обструганы до пределов

возможного. На каждом оставлено ровно столько дерева, только чтоб

не сломалось от ветра.

Дорога в батальон, куда направлялись Серпилин и Птицын, ор-

динарец, была небезопасна: постреливали. Вот и сейчас в трехстах

метрах, там, куда они добирались, хлопнула мина, издалека доно-

сился приглушенный гул артиллерийской канонады. Под аккомпа-

немент этих привычных звуков Серпилин думал о том, что Птицы-

ну, этому далеко не молодому и многосемейному человеку (по граж-

данской специальности счетоводу), сам бог велел быть ординарцем.

Что касается храбрости, то Птицын был не храбрее и не трусливее

других: человек как человек. Боязнь смерти выражалась у него только

в одном: под огнем ординарец старался держаться впритирку к Сер-

пилину, полагая в душе, что генерала не убьет.

О№26

Теперь по деревням уже не водят медведей. Да и цыгане стали

редко бродить: большей частью они живут в тех местах, где приписа-

ны, и только иногда, отдавая дань своей вековой привычке, выби-

раются куда-нибудь на выгон, натягивают закопченное полотно и

живут целыми семьями, занимаясь ковкой лошадей, коновальством

и барышничеством. Мне случалось видеть даже, что шатры уступали

место на скорую руку сколоченным дощатым балаганам. Это было в

губернском городе: недалеко от больницы и базарной площади, на

клочке еще не застроенной земли, рядом с почтовой дорогой.

Из балаганов слышался лязг железа; я заглянул в один из них:

какой-то старик ковал подковы. Я посмотрел на его работу и уви-

дел, что это уже не прежний цыган-кузнец, а простой мастеровой;

проходя уже довольно поздно вечером, я подошел к балагану и уви-

дел старика за тем же занятием. Странно было видеть цыганский

табор почти внутри города: дощатые балаганы, костры с чугунными

котелками, в которых закутанные пестрыми платками цыганки ва-

рили какие-то яства.

Цыгане шли по деревням, давая в последний раз свои представ-

ления. В последний раз медведи показывали свое искусство: пляса-

ли, боролись, показывали, как мальчишки горох воруют. В после-

дний раз приходили старики и старухи, чтобы полечиться верным,

испытанным средством: лечь на землю под медведя, который ло-

жился на пациента брюхом, широко растопырив во все стороны по

земле свои четыре лапы. В последний раз их вводили в хаты, при-

чем, если медведь добровольно соглашался войти, его вели в пере-

дний угол, и сажали там, и радовались его согласию как доброму

знаку.

№27

В течение прошлого лета мне пришлось жить в старинной под-

московной усадьбе, где было настроено и сдавалось несколько не-

больших дач. Никак не ожидал я этого: дачи под Москвой, никогда

еще не жил дачником без какого-то ни было дела в усадьбе, столь

непохожей на наши степные усадьбы, и в таком климате.

В парке усадьбы деревья были так велики, что дачи, кое-где

построенные в нем, казались под ним малы, имея вид туземных

жилищ под деревьями в тропических странах. Пруд в парке, напо-

ловину затянутый зеленой ряской, стоял как громадное черное зер-

кало.