328Расположенное на болотистой речке Росоте. Эта речка верст за пять

от Льгова превращается в широкий пруд, заросший густым

тростником. Здесь водилось бесчисленное множество уток. Мы по-

шли с Ермолаем вдоль пруда, но, во-первых, у самого берега утка

не держится, во-вторых, наши собаки не были в состоянии достать

убитую птицу из сплошного камыша. «Надо достать лодку, пойдем-

те назад в Льгов!» — промолвил наконец Ермолай. Через четверть

часа мы, сев в лодку Сучка, когда-то господского рыболова, плыли

по пруду. К счастью, погода была тихая, и пруд словно заснул.

Наконец мы добрались до тростников, и пошла потеха.

Утки, испуганные нашим неожиданным появлением, шумно под-

нимались и, кувыркаясь в воздухе, тяжело шлепались в воду. Всех

подстреленных уток мы, конечно, не достали. Владимир, к велико-

му удивлению Ермолая, стрелял вовсе не отлично. Ермолай стре-

лял, как всегда, победоносно. Я, по обыкновению, — плохо.

Погода стояла прекрасная, и, ясно отражаясь в воде, белые круг-

лые облака высоко и тихо неслись над нами.

Когда мы уже собирались вернуться в село, с нами случилось

неприятное происшествие.

К концу охоты, словно на прощанье, утки стали подниматься

такими стаями, что мы едва успевали заряжать ружья. Вдруг от силь-

ного движения Ермолая — он старался достать убитую птицу и всем

телом налег на край —- наше ветхое судно наклонилось и торжествен-

но пошло ко дну, к счастью, не на глубоком месте. Через мгнове-

ние мы стояли в воде по горло, окруженные всплывшими телами

мертвых уток. Теперь я без хохота вспомнить не могу испуганных и

бледных лиц моих товарищей (вероятно, и мое лицо не отличалось

тогда румянцем), но в ту минуту, признаюсь, мне и в голову не

приходило смеяться.

Часа два спустя мы, измученные, грязные, мокрые, достигли

наконец берега и развели костер. Солнце садилось, и широкими

багровыми полосами разбегались его последние лучи.

№ 12

Из сеней он (Чичиков) попал в комнату, тоже темную, чуть-

чуть озаренную светом, выходившим из-под широкой щели, нахо-

дившейся внизу двери. Отворивши эту дверь, он наконец очутился

в свету и был поражен представшим беспорядком. Казалось, как

будто в доме происходило мытье полов и сюда на время нагромозди-

ли всю мебель. На одном столе стоял даже сломанный стул и рядом

(29с ним часы с остановившимся маятником, к которому паук уже прила-

дил паутину. Тут же стоял прислоненный боком к стене шкап со ста-

ринным серебром, графинчиками и китайским фарфором. На бюро,

выложенном перламутровой мозаикой, которая местами уже выпала и

оставила после себя одни желтенькие желобки, наполненные клеем,

лежало множество всякой всячины: куча исписанных мелко бумажек,

накрытых мраморным позеленевшим прессом с яичком наверху, ка-

кая-то старинная книга в кожаном переплете с красным обрезом, ли-

мон, весь высохший, ростом не более лесного ореха, отломленная руч-

ка кресел, рюмка с какой-то жидкостью и тремя мухами, накрытая

письмом, кусочек сургучика, кусочек где-то поднятой тряпки, два пера,

запачканные чернилами, высохшие, как в чахотке, зубочистка, совер-

шенно пожелтевшая, которою хозяин, может быть, ковырял в зубах

своих еще до нашествия на Москву французов.

По стенам навешано было весьма тесно и бестолково несколько

картин, длинный пожелтевший гравюр какого-то сражения с огром-

ными барабанами, кричащими солдатами и тонущими конями без

стекла, вставленный в рамку красного дерева. Рядом с ним занима-

ла полстены огромная почерневшая картина, писанная масляными

красками, изображавшая цветы, разрезанный арбуз, кабанью мор-

ду и висевшую вниз головой утку.

№13

Песчаная отмель далеко золотилась, протянувшись от темного

обрывистого, с нависшими деревьями берега в тихо сверкающую,

дремотно светлеющую реку, пропавшую за дальним смутным лесом.

Вода живым серебром простиралась до другого берега, а ветер,

настоянный на полевых травах, едва приметно колеблет молодую

поросль, стелющуюся по карнизам крутого берега.

Задумчивая улыбка, не нарушаемая присутствием человека, ле-

жит на всем: на синеве неба, на лениво-ласковой реке, зыблющейся

под ветром, — и кажется, что эта улыбка так же таинственна, как и

вся жизнь природы. Даже наполовину вытащенный дощаник, вы-

долбленная из дерева лодка, кажется не делом человеческих рук, а

почернелым от времени, свалившимся с родного берега лесным ги-

гантом, а рыбачья избушка, приютившаяся под самым обрывом,

напоминает не что иное, как старый-престарый гриб.

Из избушки вышел немолодой, но крепкий старик в холстинной

рубахе, прислушался к далеким звукам колокола, которые, обесси-

ленные расстоянием, едва доносились сюда. И, двигая бровями,