§ 2. Конституционная монархия как единая форма государственного устройства

Современные германские публицисты - напр., Борнгак*(388) и Зейдель*(389) - различают две категории конституционных монархий: монархии, основанные на принципе народного суверенитета, и монархии, основанные на монархическом принципе. К первым они относят Испанию, Португалию, Бельгию, Норвегию, Нидерланды и Швецию, а также государства Балканского полуострова - Грецию, Румынию, Сербию и Болгарию; ко вторым - германские государства, Австрию и Данию. На самом деле, однако, расстояние, разделявшее друг от друга конституции указанных типов в предшествующую историческую эпоху - например, Конституцию 1791 г. от Хартии Людовика XVIII,- в настоящее время становится все менее и менее значительным.

Классическим примером монархической конституции, основанной на народном суверенитете, является Бельгийская Конституция 31 г.- прообраз большинства остальных.

И действительно, конституция эта провозглашает начало народного суверенитета. Все власти исходят от народа. Они осуществляются способом, установленным конституцией*(390). Король не имеет других полномочий, кроме тех, которые принадлежат ему согласно конституции и особым, изданным на ее основании законам*(391).

И тем не менее достаточно сравнить Бельгийскую Конституцию 31 г. с Французской 91 г., для того чтобы убедиться, что в первой из них от народного суверенитета осталось весьма немного.

Так, прежде всего, согласно бельгийской конституции, король является органом не только исполнительной, но и законодательной власти: законодательная власть осуществляется коллективно королем, палатой депутатов и сенатом*(392). Поэтому право законодательной инициативы принадлежит каждой из трех отраслей законодательной власти*(393). Король санкционирует и публикует законы*(394); без согласия короля нет и не может быть закона.

Палаты собираются в срок, установленный конституцией. Однако, как глава государства*(395), король имеет право созыва экстраординарных сессий, закрытия сессии, отсрочки заседаний и - что всего важнее - право роспуска палат*(396).

Наконец, учредительная власть осуществляется палатами совместно с королем*(397). Без согласия монарха изменение конституции так же мало возможно, как издание обыкновенного закона. Больше того, во время регентства ревизия бельгийской конституции является недопустимой*(398).

При таких условиях нельзя не согласиться с утверждением Вотье, что ст. 25 конституции, выводящая все власти от народа, констатирует историческое происхождение бельгийской конституции,- и только. Для характеристики политического режима, существующего в Бельгии, она ничего не дает. Народ не осуществляет действительного суверенитета. Производная власть короля ничем не отличается от власти первоначальной*(399).

С аналогичной конструкцией власти монарха мы встречаемся и в других конституциях, основанных на начале народного суверенитета. Даже провозглашение этого начала встречается далеко не во всех конституциях*(400). Самое же существо королевской власти, ее отношение к власти представительных собраний определяется во всех конституциях таким же образом, как в бельгийской.

С другой стороны, современные конституции, построенные на монархическом принципе, все более и более утрачивают свои отличительные особенности, столь ярко выраженные в германских конституциях начала XIX века. Народное представительство, раз оно призвано к жизни, постепенно завоевывает себе те права, которые некогда считались несовместимыми с монархическим принципом. В Баварии, например, Зак. 4 июня 1848 г. предоставляет палатам право законодательной инициативы, как по обыкновенным, так и по конституционным законам*(401). Закон того же 4 июня 1848 г., дополненный Законом 1850 г., устанавливает порядок привлечения министров к ответственности народным представительством*(402). Закон 10 июля 1865 г. сокращает бюджетный период с 6 до 2 лет; тем самым становится необходимым гораздо более частый созыв ландтага*(403). В Вюртемберге право законодательной инициативы предоставляется палатам Зак. 26 июля 1874 г.*(404). Законами 26 марта 1868 г. и 1 июля 1876 г. обеспечивается личная неприкосновенность и свобода голосования и речи членов ландтага, а также, с упразднением Тайного Совета, создается действительно ответственное министерство*(405). В Бадене закон об ответственности министров издан 11 дек. 1869 г.*(406); право инициативы предоставлено палатам Зак. 21 дек. 1869 г.*(407). Конституция Пруссии 1850 г. построена на монархическом принципе; между тем во всех своих наиболее важных частях она является точной копией Бельгийской конституции 1831 г.

С точки зрения современной германской науки, основное различие между конституционными монархиями двух типов - германской монархией, построенной на монархическом принципе, и романской, построенной на принципе народного суверенитета,- заключается в следующем.

В германских монархиях конституция является актом самоограничения, окончательным и бесповоротным, абсолютного монарха. Она ограничивает монарха лишь постольку, поскольку такое ограничение установлено ее текстом. При разрешении спорных вопросов об объеме полномочий монарха, и в особенности при разрешении конфликтов между парламентом и короной, необходимо иметь в виду, что презумпция всегда и необходимо говорит в пользу неограниченности короны и против компетенции ограничивающих ее факторов. Поскольку конституция не требует участия народного представительства, полномочия власти осуществляются - непосредственно или посредственно - монархом.

Напротив, в романских монархиях - в монархиях народного суверенитета - вся полнота власти первоначально принадлежит народу. Согласно Бельгийской конституции 1831 г., все власти исходят от народа; король не имеет других полномочий, кроме тех, которые формально присваиваются ему конституцией, а также иными законами, изданными на ее основе*(408). Поэтому в спорных вопросах презумпция всегда и необходимо склоняется в пользу народа, или народного представительства, и против короля*(409).

Нельзя отрицать, что различие презумпций, указанное выше, является юридически вполне обоснованным. Оно вытекает, однако, не столько из различия в принципах, сколько из различия в происхождении современных конституций: при толковании конституций октроированных презумпция всегда говорит в пользу короля; при толковании народных конституций - в пользу народа, или его представительства. Во всяком случае, различие презумпций не может служить основанием для столь обычного в германской публицистике отчетливого и резкого противопоставления германской и романской конституционной монархии, как форм правления, существенно друг от друга отличных*(410).

Не подлежит никакому сомнению, что в течение XIX века смягчаются и сглаживаются глубокие и непримиримые противоречия, отличающие в начале этого века устройство конституционных монархий эволюционного и революционного происхождения. Постепенно и незаметно возникает и складывается единая и типичная форма конституционной монархии, приближающаяся к форме, исторически сложившейся в Англии. И на континенте Европы она является результатом - иррационального по существу - исторического развития.

Конечно, в зависимости от совокупности политических и социальных моментов, значение монархического начала - не только в различных государствах, но и в различные моменты исторической жизни одного и того же государства,- существенным образом различно. В государствах парламентарных преобладающим фактором государственной жизни является парламент, в дуалистических - корона. Преобладание того или другого фактора зависит, однако, не столько от правовой, сколько от политической структуры государства, от "реального соотношения сил", существующего в нем. Правовая характеристика монархии - как парламентарной, так и дуалистической - вполне и безусловно однородна в своих основных началах.

Законодательная власть в конституционной монархии принадлежит "королю в парламенте" - самостоятельному и сложному органу, состоящему из двух простых и несамостоятельных - монарха и парламента.

Закон в конституционной монархии является с правовой точки зрения результатом совокупного действия (Gesammtakt) парламента и короны. Это действие не может, конечно, рассматриваться как договор, ибо при издании закона не существует двух сторон, взаимно обязывающих и связывающих друг друга. Парламент и корона - одна сторона; их отдельные воли не связывают друг друга, но сливаются в одну волю, которой конституция присваивает правотворческую силу. Закон является актом единой воли "короля в парламенте"*(411).

Конституционный монарх - интегральная составная часть законодательной власти. Ему наряду с палатами принадлежит право законодательной инициативы; в лице министров он участвует в обсуждении закона; принятый парламентом закон санкционируется монархом. Власть монарха заключается не в том, что он отвергает закон, ему неугодный, а в том, что он своей волей участвует в обращении законопроекта в закон. Монарх осуществляет не veto, а placet. Санкция - конститутивный момент закона; она не приходит извне к уже готовому закону; вместе с решением палат санкция создает закон.

Правительственная власть в конституционной монархии осуществляется "королем в кабинете". Во всех конституционных государствах король является главой исполнительной власти. В государствах парламентарных фактическое значение короны может быть весьма невелико; de jure, однако, и здесь монарх управляет государством чрез посредство назначаемых и сменяемых им министров.

Монархическое государство как таковое не может иметь - ни в области законодательства, ни в области управления - легальной воли, которая не была бы в то же время легальной волей монарха.