Психические эффекты токсических и токсоидных веществ

[1935]

Основываясь на динамической и экономической точке зрения, Гросс рассматривает участие наркотика (точнее, его психических коррелятов) в процессе превращения и перераспределения энергии в психическом аппарате, определяя это как «первичный токсический процесс». Подни­мается также важный вопрос о количественных соотношениях токси­ческого действия и психического эффекта.

¹ Ср. Abraham: The Psychological Relations between Sexuality and Alcoholism (1908) // Selected Papers. Chapter III; Hartmann: Kokainismus und Homosexualitat, Zeitschrift fur die gesamte Psychologie und Neurologie, 1925; Kielholz. Trunksucht und Psychoanalyse // Schweizerisches Archiv fur Neurologie und Psychologie. Bd. XVI; Schilder. Entwurf zu einer Psychiatrie auf psychoanalytischer Grundlage, 1925; Tausk. Zur Psychologie des alkoholischen Beschaftigungsdelirs // Internationale Zeitschrift fur Psychoanalyse. 1915. Bd. III.

Со стороны психоаналитиков проблема эффектов, вызываемых опьяняющими наркотиками, получила свое (хотя и скудное) внима­ние десять лет тому назад. В то время существовала значительная пу­таница понятий, касающихся данного вопроса¹. Было запротоколи­ровано некоторое количество отдельных наблюдений, часть из них имела огромную ценность, с другой стороны, большинство аналити­ков обладали лишь ограниченным практическим опытом по данной

проблеме. Так было до тех пор, пока восемь лет назад Радо не попы­тался впервые рассмотреть данный вопрос систематически¹ и пока не дополнил собственный вклад в данную проблему статьей, озаглав­ленной «Проблема меланхолии»², и серией лекций об «Интоксика­ции и депрессии»³ и, наконец, пока не проник в эту проблему дальше в своей статье «Psychoanalyse der Pharmakothymie»⁴. После первой из этих работ интерес Радо сфокусировался исключительно на пробле­ме аддикции. С другой стороны, Вайсе [Wiess]⁵ и Киельхолц [Kielholz]⁶ занимались изучением связей между токсичными наркотиками ц пси­хозом. Вульфф [Wurffj⁷ ввел в известность особый симптомокомплекс, касающийся проблемы аддикции. Наконец, значительному прогрес­су в данной области способствовала статья Эдварда Гловера⁸, в изо­билие содержащая критические и оригинальные идеи.

¹ Rado S. The Psychical Effects of Intoxication // Int. J. Psycho-Anal. 1928. IX. [Наст. изд. С. 7—29.]

² Int. J. Psycho-Anal. 1928. IX.

³ Насколько мне известно, данные лекции не были опубликованы.

⁴ Internationale Zeitschrift fur Psychoanalyse. 1934. Bd. XX.

⁵ Weiss E. Der Vergiftungswahn im Lichte der Introjektions- und Projek-tionsvorgange // Internationale Zeitschrift fur Psychoanalyse. 1926. Bd. XII.

⁶ Kielholz A. Giftmord und Vergiftungswahn // Internationale Zeitschrift fur Psychoanalyse. 1931. Bd. XVII.

⁷ Wulff M. Uber einen interessanten oralen Symptomen-Komplex und seine Beziehung zur Sucht // Internationale Zeitschrift fur Psychoanalyse. 1932. Bd. XVIII.

⁸ Glover E On the Aetiology of Drug-addiction // Int. J. Psycho-Anal. 1932. XIII. [Наст. изд. С. 30—72.]

Работы, упомянутые мной, не были оставлены без внимания анали­тиками, интересовавшимися эффектами токсических веществ. Вьыснится некоторое противоречие, когда я буду говорить об этих работах в дан­ной статье, однако некоторая ссылка на них все же будет сделана. Ав­торы данных работ в качестве отправных точек своих исследований приняли либо проблемы аддикции (Радо, Гловер, Вульфф), либо про­блемы галлюцинаций при отравлениях (Вайсе, Киельхольц). Изучение психоаналитической литературы вполне могло произвести впечатле­ние, что воздействие токсических веществ на психический аппарат вызывает возникновение аддикции или психоза — и ничего более.

Тем не менее, мы знаем, что в нашей повседневной жизни «яды» и вещества, близкие им, действуют на нас постоянно — настолько, что не было бы преувеличением говорить о «психопатологии обы­денной жизни» в отношении токсических эффектов. И между эти­ми слабыми — этими минимальными — повседневными проявления­ми токсического действия на психику и патологической крайностью «аддикции» существуют бесчисленные переходные феномены, со­вокупность которых должна быть рассмотрена как нечто, консти­туирующее отдельную структуру, которую мы должны исследо­вать. Аддикция находится, так сказать, на верхнем ярусе данной структуры: психоаналитическое исследование еще не проникло во владения нижних этажей. Разнообразные аддикции, рассматрива­емые как специфическое ответвление психопатологии опьянений, кажется, ожидают дополнения другими специфическими ответв­лениями и нуждаются в субструктуре общей психопатологии ток­сических эффектов.

Существует два факта, свидетельствующих об истинности данного утверждения. Во-первых, «аддикция» — лишь одна из огромного раз­нообразия реакций человека на токсические вещества. И, во-вторых, как неоднократно указывал Гловер в упомянутой мной статье, все исследователи-психоаналитики, занимающиеся данной проблемой, соглашаются с тем, что наше изучение действия наркотиков должно включать большее число веществ, чей химический состав не оправдал бы названия «интоксикантов», но которые, тем не менее, с психологи­ческой точки зрения подтвердили бы свою близость с интоксиканта-ми в отношении способа их употребления и вызываемых ими эффек­тов. (Радо говорит об «интоксикантах» в более широком значении данного понятия.) К данной категории принадлежат разнообразные более или менее «безобидные» источники удовольствия — лидерами среди которых являются никотин и кофеин — множество широко упот­ребляемых наркотиков, например, наркотики ацетилового ряда, ко­торые не предполагают «формирования привычки», и, наконец, ог­ромная группа веществ, даже не являющихся по своей природе медикаментами, употребляемых людьми типа, который Гловер умест­но обозначил как «глотающий тип».

Если мы, таким образом, распространяем наше представление о данном вопросе на этот обзор, можно сказать, что проблема ад-

, дикции сравнима с входной шахтой в рудник. Более глубокие слои или шахты психоанализу еще предстоит раскопать. Было бы са­монадеянностью предполагать, что в настоящей статье мы разре-

! шим проблемы, которые я обрисовал: мы должны довольствоваться выдвижением некоторых из них и, если возможно, указать при­емлемый подход к их решению.

¹ Курсив оригинала.

² Курсив оригинала.

³ Rado S. Psychoanalyse der Pharmakothymie // Internationale Zeitschrift 1'ьг Psychoanalyse. 1934. Bd. XX.

Первый вопрос нашего обсуждения представляется самооче­видным. Обращаясь к разнообразию, множеству, путанице и про­тиворечивости токсических и токсоидных эффектов, оказываемых на психику, может ли психоанализ надеяться обнаружить среди них некий общий фактор, и если да, может ли этот фактор быть рассмотрен систематически? Можем ли мы прийти к некой фор­муле, которая будет включать в себя все эти различные эффекты и которая укажет нам на их общий источник? Мы помним, что Радо, изучая проблемы, связанные с аддикциями, уже внес свой вклад в выдвижение такой формулы. «Эффекты интоксикантов, — утверж­дает он — являются двойными. Сначала мы обнаруживаем эффек­ты болеутоляющие, успокаивающие, снотворные и усыпляющие; ...они предотвращают боль¹ и борются с ней. Во вторую очередь мы обнаруживаем эффекты, стимулирующие или вызывающие эйфо­рию; они поддерживают или вызывают удовольствие². Оба типа эффекта — предотвращение боли или вызов удовольствия — слу­жат принципу удовольствия»³. Их можно объединить под заго­ловком «достижение удовольствия с помощью фармакологичес­ких средств». Мы были бы рады использовать такую формулу, которая сводит различные эффекты токсических веществ к прин­ципу удовольствия. Это выглядит так, как если бы мы получили на наш вопрос готовый ответ.

Но мы тотчас понимаем ограничения данного'ответа. «Непосто­янство достижения удовольствия с помощью фармакогенных средств»¹, его зависимость от особого психологического фак­тора, ограничения, как отмечает сам Радо, применения прин­ципа удовольствия предостерегают нас от принятия точки зре­ния о том, что функция продуцирования удовольствия или даже _г предотвращения боли составляет универсальное свойство ток­сических веществ. С биологической точки зрения данный взгляд также опровергается. Согласно закону Scrmiz-Arndt, эффект ве­щества изменится, если соответствующим образом изменится его доза. Можем ли мы предположить, что психический аппа­рат является единственной частью организма, которая освобож­дается от действия этого закона? Огромный опыт не позволяет нам так думать.

В таком случае, поскольку существуют данные ограничения к применению принципа удовольствия непосредственно к пси­хическим эффектам токсических веществ, мы должны рассмот­реть другой вопрос, которым мы можем обеспечить выход на исходную проблему; а именно мы должны рассмотреть приро­ду этих многочисленных и разнообразных эффектов, которые настолько запутываются, когда мы пытаемся придти к ясному представлению о них. Несомненно, в этом хаосе противоречий должен существовать некий регулирующий принцип, некий вид порядка в беспорядке? Насколько я могу понимать, не существует предела самим вариациям, а существует предел принципов, ле­жащих в их основе.

¹ Курсив оригинала.

Сначала мы наблюдаем ряд совершенно банальных фактов: эффект алкоголя отличается от эффекта кофеина, а эффект га­шиша — от эффекта опиума; сантиграмм морфина приводит к результату, отличному от принятия миллиграмма этого же ве­щества; пациент X реагирует отлично от пациента Y; X реагиру­ет на некую дозу некоего вещества утром одним образом, а вече­ром — другим, а его реакция варьируется на каждом шагу в целостной шкале его телесного и психического состояния; и, на­конец, его реакция варьируется в зависимости от способа, кото­рым данное вещество употребляется¹. Под каждым из этих фак­тов, цитируемым здесь просто для иллюстрации, лежит некий принцип разнообразия; каждый из этих фактов является отправ­ной точкой ряда разнообразий, и каждый из этих рядов может быть объединен с другим. Таким образом, запутанная природа феномена теоретически может быть ограничена рядом разнооб­разий, каждый из которых исходит из некоего принципа разно­образия (т. е. из некой варианты), которая, так сказать, является источником, приводящим к ряду вариаций.

¹ Таким образом, представляется разумным кратко указать факты, с ко­торыми мы все знакомы, без предоставления примеров для их доказа­тельства. Нет такого аналитика, который бы не замечал, что не существу­ют двух пациентов, одинаково реагирующих на действие наркотика. Поведение наших пациентов относительно любого из данных токсичес­ких веществ предоставляет самый лучший возможный материал для изу­чения диапазона вариантов в индивидуальных реакциях на объектный мир — поскольку нет секрета в том, что каждый из нас обладает своими собственными ощущениями, отражениями, переживаниями и своим собствен­ным способом обращения с ними. Здесь, несомненно, очевиден уникаль­ный характер индивидуальной реакции, здесь (и в обыденной жизни, и в ана­лизе) он обнаруживает свое непосредственное и наиболее точное выражение. А представьте себе разнообразие реакций у одной и той же личности! Мы едва ли можем сослаться на «клинический материал» и, определенно, не можем продемонстрировать с помощью «случаев» в работе, предназна^ ченной для аналитиков, то, что каждый конкретный пациент продуциру­ет в анализе без сопротивления: каталог его реакций на одно и то же вещество.

Выдвигая данное предположение и рискуя показаться пе-дантичными„мы представляем перечень этих принципов (в каж­дом из которых мы узнаем старого знакомого). Так, в каждом случае мы можем легко увидеть, к какой варианте или вариан­там данный эффект токсического вещества относится. Для це­лей психоанализа, я думаю, будет достаточно пяти перечис­ленных принципов.

1. Химическое разнообразие веществ (качественная фармако­логическая варианта).

2. Шкала дозировки (количественная фармакологическая ва­рианта).

3. Разнообразие психических структур (индивидуальная пси­хогенная варианта).

4. Шкала реакций в рамках психической структуры индиви­да (интра-индивидуальная варианта или варианта предраспо­ложенности).

5. Метод употребления (смешанная физиогенная и психоген­ная варианта).

Если мы рассмотрим данный перечень немедленно, мы получим некоторое представление о степени неразрешенности проблем до нас. Каждая из этих вариант была «известна» нам в том смысле, что мы знали о ее существовании. Когда мы начинаем обсуждать зако­ны, согласно которым влияние токсических веществ на психику меняется, каждая из этих вариант становится похожа на уравнение со многими неизвестными. Однако для того, чтобы вызвать одну из бесчисленных картин токсического действия, наблюдаемых нами в клинической практике и повседневной жизни, требуется разно­образие таких механизмов, каждый из которых действует в соот­ветствии с законами, которые нам неизвестны.

Кажется, как будто наш перечень источников вариации эффектов, оказываемых токсическими веществами на психику, является не бо­лее чем излишней схематизацией проблем, связанных в «специфичес­кое ответвление аналитической психопатологии интоксикантов». Что касается вопроса об общем факторе многообразия токсического действия, оказываемого на психику, у нас просто складывается впе­чатление о невероятности существования некоего подобного общего фактора. И в то же время мы инстинктивно чувствуем, что все токси­ческие действия должны иметь нечто общее.

Я предлагаю изучить два различных — фактически, противо­положных — типа токсического действия, и я займу откровенно психологическую позицию и преднамеренно воздержусь от за­имствования данных из фармакологии и неврологии, рискуя при этом тем, что моя трактовка данного вопроса получит клеймо дилетантской¹.

Если мы сравниваем эффекты мягких стимуляторов, например, дозы кофеина, и эффекты успокаивающих средств, позвольте нам говорить о маленькой дозе барбитуровой кислоты, мы видим, что . они действуют на психику различными способами. Единствен­ный общий фактор в том, что они воздействуют на одни и те же системы: локомоторную, психомоторную, ассоциативную и аф­фективную. Стимулятор усиливает или ускоряет уже действую­щий процесс, например, психомоторную функцию, тогда как успокаивающее средство ослабляет или замедляет его. Либо сти­мулятор приводит в действие процесс, который до этого не про­исходил, тогда как успокаивающее средство останавливает уже начатый. Определенное изменение в дозе или психической пред­расположенности субъекта может вызвать прямо противополож­ные результаты, точно так, как будто употребляемые вещества обменялись своим химическим действием. Однако у всех этих эффектов существует один общий фактор: психический процесс либо приводится в действие, либо прекращается, ускоряется или замедляется.

¹ Здесь анализ снова должен задействовать свои собственные методы, и он не может — по крайней мере, в этой общей части исследования — напрямую использовать данные экспериментальной фармакологии. Знание биологии (например, знание конкретных точек, в которые различные алкалоиды ата­куют центральный, периферический или вагосимпатический нервный аппа­рат) также не освобождает нас от задачи изучения с топографической и дина­мической точек зрения способа, с помощью которого эти вещества воздействуют и атакуют психический аппарат.

То, что относится к психомоторным процессам, также отно­сится и к локомоторным процессам; то, что относится к аффек­там, также относится и к их выражению; а то, что относится к ассоциациям субъекта, также относится и к действиям, которые они вызывают. Здесь первичный эффект вещества, настолько, на­сколько мы можем понять его, также является просто мобилиза­цией или параличом, ускорением или замедлением некой психи­ческой функции¹. Позвольте нам назвать это «первичным токси­ческим процессом». Под первичным процессом действия стиму­лятора или успокаивающего средства мы понимаем просто лю- ^е бую из четырех возможных модификаций при разрядке функции в отношении ее скорости или динамического характера.

В этот момент мы касаемся метапсихологического вопроса, ко­торый заслуживает до некоторой степени подробного изучения. Какова связь между скоростью психической функции и ее дина­мическим характером? Они представляются в значительной сте­пени идентичными, поскольку ускорение функции является тем же самым, что и ее «усиление», и наоборот, ее замедление иден­тично ее «ослаблению». Многие из наших интроспективных вос­приятий (например, восприятие аффективного процесса) могут быть поняты в терминах и времени, и энергии, и мы очень часто говорим об «ускорении» и «усилении» или о «замедлении» и «ослаб­лении» как будто это синонимы. Во всяком случае, когда говорят о моторных процессах, существует тенденция подчеркивать времен- ' ной фактор, тогда как в случае аффективных и сенсорных процессов акцент делается на степень интенсивности. Однако мы весьма склон- • ны связывать эти два понятия².

' Аналогичное заключение может быть сделано в фармакологии нервной системы: «...и весь остальной нервный аппарат, особенно нервный центр, все, на что могут оказать влияние лекарства или токсические наркотики, либо усиливают, либо ослабляют функцию: качественное изменение никогда не происходит». Meyer-Gottlieb. Experimentelle Pharmakologie, 1920. S. 12.

² Фрейд отмечает тесную связь между интенсивностью и степенью скорости психического процесса: «...возможно, что решающим моментом для чувства является большая или меньшая длительность этих изменений [возбуждения]». (Beyond the Pleasure Principle. 1922. P. 2.) [«По ту сторону принципа удо- . вольствия». — Рус. пер.: Фрейд 3. По ту сторону принципа удовольствия. М.: Прогресс, 1992. С. 202.]

Сейчас мы должны распространить на болеутоляющие, снотвор­ные и усыпляющие средства нашу концепцию того, что мы рас­смотрели в качестве первичного токсического процесса при дей­ствии стимулирующих и успокаивающих средств. Кажется, что эффекты средств первой группы вписываются в нашу схему не столь очевидно, как средства последней группы, и я думаю, что причина здесь в том, что существует одна, весьма поразительная общая ха­рактеристика в действии болеутоляющих, снотворных и усыпляю­щих средств: все они модифицируют систему восприятие—созна­ние, либо ограничивая, либо устраняя ее функции. На мой взгляд, данный эффект является вторичным и исходит из действия пер­вичного процесса, который мы уже описали. Так, когда они пося­гают на психический аппарат, первый результат имеет чисто ко­личественное (одно из четырех, перечисленных мной) изменение в функционировании определенной системы, на которую было оказано воздействие¹.

Данное изменение в функционировании в одно время может по­влечь за собой удовольствие, в другое — боль: совершенно очевид­но, что мы не можем рассчитывать на удовольствие как на устой­чивый результат. Говоря это, я, конечно, не сомневаюсь в действии принципа удовольствия при функционировании токсических ве­ществ, однако я полагаю, что его действие является вторичным про­цессом, следующим за «первичным токсическим процессом», и что его результат (т. е. то, переживается ли токсическое воздействие как приятное или болезненное) как раз является настолько измен­чивым (равно как и непредсказуемым), как и результат любого ино­го воздействия, такого как излучение солнца, действие холодного душа, оркестра или абзаца в статье.

¹ Можно спросить, как мы можем оправдать описание «мобилизации» психического процесса через «количественное изменение в функциониро­вании». Конечно, можно сказать, что данный термин может быть применен лишь к ускорению и замедлению, тогда как, когда «мобилизация» имеет место на протяжении всего действия употребленного вещества, кажется, как будто нечто было действительно «создано». Я считаю, что это заблуж­дение, и «мобилизация» представляет собой лишь особый случай ускорения функции. Однако я должен отложить доказательство данной точки зрения до следующего раза.

Не существует несоответствия между данным утверждением и фактом того, что субъект употребляет вещество (в том случае, когда он делает это сознательно) для того, чтобы снять некое болезнен­ное напряжение, и поэтому его ведет к действию принцип удо­вольствия. Импульс инкорпорировать является независимым пси­хическим актом, предшествующим первичному токсическому процессу, и его этиология должна удовлетворяться первичным процессом не более чем желание должно удовлетворяться наслаж­дением. Большая часть нашей аналитической психологии аддик­ции до настоящего времени была посвящена анализу импульса инкорпорации; возможно, это то, почему мы чрезмерно склоня­лись к Слишком высокой оценке этиологического значения дан­ного импульса по отношению к последующему токсическому действию. Аналитик, поглощенный этиологией этого импульса (его происхождением в принципе удовольствия), упускает из виду тот факт, что данная этиология не применяется также к первич­ному процессу при токсическом действии.

Сейчас мы можем прийти к некоторому заключению, напри­мер, о месте первичного процесса в хронологической последо­вательности психических актов, которые происходят в связи с токсическим действием: он предшествует импульсу принятия и следующему за ним вторичному процессу, а именно, класси­фикации эффекта токсического вещества согласно его месту в ряду удовольствие—боль. Первичный процесс, сам по себе не­зависимый от принципа удовольствия, размещается между дву­мя другими процессами, которые подчиняются этому принци­пу. (Вероятно, вот почему первичный процесс так легко упустить из виду.)

Можем ли мы заявлять, что первичный токсический процесс при­сущ психической земле? Я пытался продемонстрировать, что он под­разумевает определенные количественные изменения в функциони­ровании психических систем. Позвольте нам на некоторое время оставить поле принципа удовольствия и рассмотреть наш про­цесс в терминах психической экономики. Мы тотчас же поймем, что составляющие его сущность четыре характеристики — мобили­зация, ускорение, замедление и паралич определенных функций — равнозначны простому перемещению энергии.

Если в таком случае мы готовы принять «первичный процесс» в качестве процесса, конституирующего первое действие ток­сических веществ на психику, наши выводы о природе процесса могут быть резюмированы следующим образом. Интоксиканты (их бесчисленные психологические корреляты) осуществляют пре­вращение психической энергии. Находящаяся в спячке энергия становится активной; активная энергия становится связанной. Свя­занная энергия перемещается из одного участка катексиса в дру­гой, либо из одного органа в другой, от одного интроецирован-ного объекта к другому, либо от периферии к центру психического аппарата или vice versa¹.

В данном заявлении обнаруживаем, что мы пришли к фор­муле, которую в начале нашего обсуждения решили отыскать — а именно, к формуле, которую следовало бы применить к лю­бому виду токсического действия, оказываемого на психику. До­пуская ее обоснованность для всех вариант подобного действия, позвольте нам продолжить изучение ее значения. Это значение тройное.

¹ Я употребляю психодинамическую терминологию, принятую Брейе-ром в работе «Studien iiber Hysterie» [«Исследование об истерии»] и Фрей­дом в работе «По ту сторону принципа удовольствия». Эта терминология представляет процессы, с которыми мы имеем дело, в наиболее пластич­ной манере.

1. Сфера действия (динамики) химико-токсической энергии останавливается на пороге психического аппарата, где она вызы­вает первичный процесс.

2. Данный процесс происходит внутри психического аппарата и по своей природе составляет часть психической экономики. Он ис­пользует психическую энергию, которую находит внутри аппарата. Количество данной энергии не пропорционально токсической энер­гии принятых веществ.

3. С экономической точки зрения первичный процесс, по су­ществу, представляет собой превращение энергии, которое, оче­видно, происходит двумя возможными способами:

а) форма энергии может быть изменена (= трансформации пси- хической энергии);

б) может быть перемещено некое количество энергии (= пере- ' мещению психической энергии)¹.

¹ В данный момент я не намереваюсь обсуждать вопрос о том, возможно ли сделать какое-либо существенное разграничение между данным видом пре­вращения энергии, которое мы назвали «перемещением» связанной энергии, и иной формой превращения, или вопрос о том, не может ли первый процесс рассматриваться лишь как эффект последнего. Если любой психический про­цесс имеет своим результатом высвобождение психической энергии, т. е. пе­реход связанной энергии в активную энергию, несомненно, было бы излиш­ним постулировать вторую форму превращения (перемещение связанной энергии). Однако нам не представляется это фактом.

Однако это не должно подразумевать, что в данном резюме мы сказали все, что могли сказать о первичном токсическом процессе. В первом из вышеуказанных утверждений мы ограничиваем дина­мику токсической энергии вызовом первичного процесса, и может создаться впечатление, что любой токсический наркотик обяза­тельным образом продуцирует один и тот же психический результат (т. е. первичный процесс). Рассматриваемая таким образом токси­ческая динамика означает недифференцированную, слепую силу, сравнимую с резким ударом, вызывающим сотрясение мозга. В сле­дующем разделе я намереваюсь продемонстрировать, что данное впечатление не является совершенно некорректным. Но нас оправ­дывает понимание эффекта токсической динамики как униформы, • только когда мы рассматриваем ее с формальной (топографичес­кой) точки зрения первичного процесса. Данный процесс резко отличается от токсической динамики, в которой он берет начало: он имеет место внутри психического аппарата и воздействует на психические системы и функции; более того, он действует с по­мощью психических сил, присущих аппарату, и выпускает токси­ческую энергию наружу. В этой степени первичный процесс яв­ляется «типичным» (т. е. он является повсеместным в целом диапазоне токсического действия). Но он является не типичным в его выборе определенной врожденной психической энергии, с ко­торой он работает.

Наше второе утверждение также требует расширения. Верно то, что количество психической энергии, приводящей в движе­ние первичный токсический процесс, несоизмерим с инкорпо­рированной токсической энергией. К тому же вовлеченная пси­хическая энергия подвергается экзогенной детерминации, которая является продуктом пяти вариант, перечисленных мной.

Существуют определенные моменты, которые мы сейчас мо­жем изложить (боюсь, что определенное количество повторений неизбежно) относительно «врожденной психической энергии», используемой первичным процессом.

1. Врожденная психическая энергия представляет собой объект первичного процесса и, как таковая, мобилизуется токсической силой в одно продвижение, поскольку первичный процесс явля­ется продуктом токсической динамики.

2. Количество вызванной психической энергии непропорцио­нально количеству токсической энергии, которая ее вызывает.

3. Было бы заблуждением выводить из нашего представления об избирательной работе токсических веществ идею о том, что существует какая-либо качественная дифференциация психической энергии. Более внимательное исследование показывает, что выбор имеет от­ношение не к «качеству» энергии, а к психической системе, на кото­рую оказывается воздействие, к направлению, в котором энергия пе­ремещается, и, наконец, к форме, в которой энергия пребывает, когда ее атакуют, или в форме, в которую она превращается.

Таким образом, психическая энергия, выбранная для действия токсического вещества и превращенная в первичный процесс, может быть дифференцирована в соответствии с формой, направ­лением и локализацией.

4. Количество психической энергии, с которым встречается первичный процесс и которую на данный момент он имеет в сво­ем распоряжении, изменчиво. (Как мы увидим позднее, этот мо­мент имеет огромное значение в детерминации приятной или болезненной природы результата вторичного процесса.)

Можно спросить, что нового в этих утверждениях, понимая, что наш «первичный процесс», по существу, подобен процессу, являющемуся результатом некоего воздействия, вызванного для изменения психики, и он не просто результат действия токси­ческих веществ. В таком случае обладают ли токсические ве­щества монополией на трансформацию или перемещение энер­гии внутри психического аппарата? Или, скорее всего, не факт то, что такой процесс является универсальным и что — рассмат­ривая природу психического аппарата — единственным фунда­ментальным фактом, который мы можем утверждать, является то, что в связи с данным процессом происходят превращения энер­гии описанного нами типа.

Мы можем в значительной степени колебаться, чтобы ответить, что мы не предполагали, что токсические вещества имеют какую-либо монополию над данными психическими эффектами, и что вопрос, который мы пытались поставить, — о том, относится ли токсическое действие, по существу, к той же самой категории, что и оказываемое на психику действие любого другого типа. В неко­торой степени это очевидно. Тем не менее такая критика не явля­ется разумной, поскольку, совершенно не говоря уже о факте того, что мы не всегда обращали достаточно внимания на динамические принципы, руководящие действием разнообразных влияний на психику, мы слишком мало использовали банальную истину о том, что токсическое действие также подвержено закону превращения врожденной психической энергии. Признай мы полную причаст­ность данного факта, аналитическая психология аддиктивности, к примеру, пришла бы к самым различным выводам. Возможно, нам следовало бы задать вопрос о том, почему мы (врачи, равно как и непрофессионалы) продолжаем ожидать, что мы сможем точно оценить результаты наркотиков, которые мы назначаем, и почему столь мало нам известно (или почему столь мало мы используем наши знания) о ряде вариаций в их действии, тогда как в случае иных внешних воздействий на психику мы давно приучились из­бегать обобщения и признавать вероятность существования разно­образия их действия и у конкретного индивида, и у одного инди­вида в сравнении с другими. Снова (и здесь мы имеем клиничес­кую проблему) нам, возможно, следует спросить, почему мы до сих пор не делаем серьезной попытки отделить аналитическую про-* блему феномена аддикции от проблем действия токсических ве­ществ, с которыми она реально не должна иметь ничего общего¹. И, наконец, если мы были действительно знакомы с обоснован­ностью психодинамических принципов в случае токсического действия, непременно, должен возникнуть вопрос: как это возможно для химических сущностей, которые мы называем токсическими веществами, посягать на психический аппарат?

Мы уже изучали принципы, руководящие действием токсических веществ. Позвольте нам сейчас обсудить некоторые практические де­тали. Мы утверждали, что токсические вещества осуществляют пре­вращение психической энергии, и мы особенно подчеркивали тот факт, что энергия, используемая первичным процессом, присуща психичес­кому аппарату. Необходимо заметить, что формулируя наш взгляд та­ким образом, мы составляем компанию большей части неаналитичес­кого мнения о токсическом действии. Наша формула подчеркивает высвобождение энергии, включающей в себя действие токсического вещества: дилетантская точка зрения все еще предполагает, что пос­леднее действительно генерирует эту энергию.

Психиатры (среди прочих людей) разделяют это заблуждение, когда они настаивают на терапии средствами депривации. Это влечет за собой заблуждение в том, что для излечения пациента из его системы необходимо извлечь яд.

¹ Еще раз мы обязаны Гловеру за попытку разделить эти проблемы. Ср. уже цитированные различные отрывки из его статьи «Об этиологии наркотической аддикции» [См. наст. изд. С. 30—72.]

С другой стороны, мы заявляем, что клинические феномены ад­диктивности, равно как и иные бесчисленные феномены, связанные с ежедневным употреблением токсических веществ, вызываются энер­гией, присущей психическому аппарату. Отсюда следует, что при­нимаемые вещества действуют просто как средства, осуществляю­щие перемещения эндопсихической энергии.

в качестве истинного агента токсических эффектов, и одним из этих утверждений было утверждение о непостоянстве количества этой энергии. Этот вопрос имеет столь важное практическое значение, что мы снова должны обратиться к нему и изучить его более тща­тельно. Очевидно, что данные изменения должны подчиняться оп­ределенным законам, и в действительности они заслуживают це­лой главы. Все, что в данный момент я могу сделать, — описать субъективное впечатление, под влиянием которого, должен при­знаться, я находился с самого начала прослеживания истоков этого вопроса в общих основах действия, оказываемого токсическими ве­ществами на психику. Когда я подвергаю сомнению существова­ние таинственных сил, задействованных в этом действии, я всегда поражаюсь их характеристикам непостоянства, истощения, восста­новления и текучести.

Разрешите мне разъяснить то, что я имею в виду, с помощью сравнения. Позвольте представить психическую энергию в виде водопада, скажем, горного потока, имеющего незначительный объем воды. Для того чтобы чужестранцы могли посетить «кра­сивое место», люди, которые живут на горном склоне, делают в определенной точке течения потока запруду, которую они мо­гут передвигать как угодно и которая действует подобно шлюз­ным воротам, позади которых образуется скудное течение воды. Когда ворота открываются, запруженная вода обрушивается вниз с огромной силой. Если ворота оставляются открытыми или открываются несколько раз в быстрой последовательности, ре­зультат будет гораздо меньшим и, в конце концов, вообще ниче­го не будет, потому что за барьером не накопилось достаточное количество воды. Напротив, если ворота оставляются закрыты­ми в течение какого-то времени, зрелище водопада будет вос­становлено.

Сейчас позвольте нам заменить скудный, но продолжающийся поток воды нашей «врожденной психической энергией», а ворота — нормальными или невротическими торможениями психического аппарата. В таком случае мы понимаем, что сила, которая открывает шлюзные ворота, представляет собой токсическое вещество.

Данное сравнение делает ясными несколько моментов. Оно объяс­няет странный феномен ослабления действия токсического веще­ства («уменьшение степени опьянения» Радо), которое с регулярно­стью закона природы случается всякий раз, когда существует злоупотребление такими веществами и даже, в большинстве случа­ев, когда привычным становится употребление их более безобид­ных суррогатов. И, далее, оно объясняет парадоксальное желание воздержания, испытываемое столь многими наркоманами. (Это то, как будто инстинкт пациента привел его в движение; чтобы созна­тельно воздержаться на время, как будто он чувствовал, что только благодаря такому воздержанию он сможет получить обратно наслаж­дение, которое он страстно желает.)

Но, прежде всего, наше сравнение с водопадом, искусственно прегражденным, подтверждает наше представление о том, что фун­даментально источник токсического действия является потоком врожденной психической энергии, и что неизвестное вещество — просто средство дли ее перемещения и превращения.

И, наконец, мы делаем из этого вывод о том, что поток врож­денной психической энергии подвергается истощению в течение некоторого данного периода времени и восстанавливается лишь с течением времени.

Автор предлагает продолжить обсуждение этой проблемы в двух следующих статьях, рассматривая следующие моменты:

1. возможность дифференциации фундаментальных типов ин­дивидуальных реакций с помощью аналитической топографии;

2. психическая травма и проблема инвазии психического ап­парата посредством токсического вещества.

Источник: Gross A. The psychic effects of toxic and toxoid substances // Int. J. Psycho-Anal. 1935.16. P. 425—438.

Перевод с английского М.Л. Мельниковой.

На русском языке публикуется впервые.