Volali jsou bojovnici, kdyz se, vitez, vracel domu

kdyz se v slave vracel domu s wampumovym svatym pasem s pasem svätym vampumovym z domoviny Wabasovy z krajin Vetru severniho, tarn kde Bily kralik vladne.

z dal né fise Vabasovy, (1909)

z b il yen vi asti kralikovych. (1872)"

Если к этому прибавить, что, как нам известно из монографии Э. Халупного (E. Chalupny), менялся и вкус Сладека при отборе произведений для перевода, то перед нами два исходных момента, на которые можно опереться при подробном исследовании творческого пути Сладека как переводчика. Из истории его развития можно получить данные и о переводческом методе и о даровании Сладека; очевидно, что сперва он стре­мился как можно полнее передать содержание, а в даль­нейших изданиях его более всего заботило, как бы втис­нуть содержание в размер оригинала. В этом отношении он антипод Врхлицкого, который обычно на первом эта­пе сохранял форму, а в дальнейшем уточнял текст по смыслу, что нетрудно доказать, сравнив два чешских издания «Божественной комедии». Разумеется, такая благоприятная ситуация, когда в на­шем распоряжении два текста одного и того же перевода, исключительна; но во многих случаях исследователь может частично компенсировать отсутствие второго текста работой с рукописной редакцией перевода, поскольку сти­листические варианты дают представление о том, в каком направлении работал переводчик, «дотягивая» текст. Мож­но с уверенностью утверждать, что исследователю перевода именно потому, что он часто опирается в своих изысканиях на микрооттенки и мельчайшие факты, как правило, при ходится работать точнее, чем историку литературы, описы-

Бающему оригинальное произведение в самых грубых чер­тах.

Монографическое исследование переводного произведе­ния, понятно, не исчерпывается изучением связи с подлин­ником. В специфичности переводческой проблематики таится и некая опасность: большинство исследователей, сосредото­чив все внимание на проблеме перевод — подлинник, остают­ся безучастны к тому, как перевод выступает в качестве явления родной литературы. Неотъемлемой частью историко-литературного изучения перевода — соб­ственно, его итоговой частью, для которой генетический анализ был лишь подготовительным, хотя, конечно, очень важным этапом,— является изучение, каков был резонанс на перевод в отечественной культуре, каково его место в ряду произведений (оригинальных и переводных), сыграв­ших определенную роль в литературном процессе, проще говоря, какую задачу выполнил переводе родной литературе и как эта задача обусловила выбор произведения и перевод­ческого метода. Необходимо знать некоторые аспекты отно­шений между литературой переводной и литературой ори­гинальной: а) направление оригинального и переводного творчества одного автора, б) отношение произведения пере­водной литературы к оригинальному произведению, в) от­ношения между областью переводной литературы и нацио­нальной литературой в целом.

Конечной целью анализа отдельных переводов, так же как и анализа оригинальных произведений, является уяс­нение метода отдельных переводческих эпох и школ, отношения переводческого метода и переводческой эстетики к методу и эстетике оригинальной литературы в данный пе­риод, а в конечном счете периодизация, развития переводческих методов и теорий (этим вопросам посвящена наша монография «Чешские теории перевода» (Прага, 1957), поэтому здесь мы к ним обращаться не будем).

Пока ни в одной литературе еще нет фундаменталь- ' ных трудов по истории перевода, хотя без историко-литературной разработки этого во многом не изученного типа литературного творчества история литературы не­полна. Сравнительно наибольшее число частных работ написано о тех эпохах, которые характеризуются доста­точно отчетливым и относительно единым переводческим методом — об античности, Возрождении и классициз­ме,— а чаще всего переводческая эстетика и практика изучаются раздельно. Английские теории перевода от средневековья до предромантического периода разра­ботала Флора Росс Амос (Flore Ross Amos) в книге «Early Theories of Translation». Об английских перевод­чиках эпохи Ренессанса есть монографии Матиссена (F. О. Matthiessen «Translation of Elisabethan Art» и Кле­менте (A. F. Clementse «Tudor Translations»). О ренес-сансных переводах во Франции с теоретической точки зрения писал Ларвилль (P. H. Larwill «La Théorie de la Traduction au début de la Renaissance»),a с точки зрения практической— Белланже (J. Bellanger «Histoire de la Traduction en France») и Эннебер (E. Hennebert «Histoire des traductions françaises d'auteurs grecs et latine pendant le XVI et XVII siècle»). Хуже обстоит дело с историей немецкой литературы этого периода, — кроме статьи анг­личанина Шварца (W. Shwarz) о переводческом искусстве XV и XVI вв., на эту тему нет ни одного синтетического труда,— и с историей литературы славянских народов; о русской литературе существуют фундаментальные тру­ды А. И. Соболевского и А. С. Орлова. В частных моно­графиях разработан также XVIII век: немецкая традиция в книге Френцеля (W. Fränzel «Geschichte des Überset­zens im 18 Jahrhundert»), английская и французская — в журнальных статьях Дрепера (W. I. Draper) и Веста (С. В. West). В чешской литературе слабо изучены пере­водческие методы классицизма, поскольку эта эпоха ли-' тературного развития проходила у нас с опозданием и в несколько своеобразной (по сравнению с другими европейскими литературами) форме. Зато переводческий метод так называемого барокко описан лучше, чем в боль­шинстве литератур, в чешских работах Вашицы (J. Va­lica) и Битнара (V. Bitnar). Ни в одной литературе нет еще синтетических монографий об искусстве перевода XIX и XX столетий, возможно именно потому, что ли­тературный процесс в этот период усложняется.

2. функции перевода .

в национальных литературах и в мировой литературе

С течением времени процесс общения между автором и его читателем прошел несколько этапов отчуждения публики от автора:

4. Первым этапом была замена личного выступления барда, трубадура или миннезингера безличным книгопеча­танием; с тех пор литература вновь ищет разговорный стиль и разговорный тон.

5. Вторым, позднейшим и менее заметным этапом от­чуждения была замена прямого контакта между словом ав­тора и читателем непрямым контактом посредством перево­да; этот второй тип отчуждения является результатом все возрастающего универсализма новой культуры, который по самой своей сути отличается от средневекового универ­сализма.

То, что мы называем средневековым универсализмом, было следствием обстановки, когда

а) большинство произведений национальной литературы, имеющих для человека той эпохи основное значение, было написано на латинском или другом общепринятом языке;

б) большинство произведений национальной литературы было вариациями на общеизвестные знакомые темы, взятые из библейских, восточных, античных или куртуазных источ- ников;

в) вся эта тематика обрабатывалась в духе общеприня- той идеологии христианства.

Результатом лингвистического, тематического и идео­логического универсализма средневековой культуры было прямое общение между автором и читателем. Литератор, писавший на латыни, обращался непосредственно к читате­лям всех народов, читавшим по латыни. Создатель произве­дения на национальном языке беседовал непосредственно со своим читателем, выступая в собственном индивидуаль­ном качестве: различные средневековые версии истории Трои, хотя и восходящие к одному источнику, обрабатыва­лись с той степенью авторской вольности, какая позволя­ла автору английской версии обращаться прямо к англий­скому читателю, чешскому автору — к чешскому читателю и т. д.

Универсализм новейшей литературы основан не на об­щих духовных ценностях (allgemeines Kulturgut), а на о б-мене духовными ценностями, на росте общения между различными областями культуры. Книга, пользую­щаяся успехом, переводится на несколько языков, а тираж книги, распространяемой в переводах, как правило, пре­вышает тираж оригинала. Эти факты свидетельствуют

о том, что, чем популярнее книга, тем меньше процент читателей, воспринимающих ее непосредственно в ориги­нале.

В средние века переводчик вкладывал в перевод собственную индивидуальность, то же было в эпоху Воз­рождения и в период классицизма: Александр Поп не желал быть анонимным проводником Гомера в мире анг­лийского языка. На протяжении XIX и XX столетий переводчики все чаще и чаще становятся анонимными посредниками между автором оригинала и читателями, не знающими языка подлинника. Создатель переводного произведения прячет свое лицо и становится безличным интерпретатором иностранного автора. С другой сторо-' ны, благодаря этому автор оригинала не вступает в пря­мой контакт с иностранным читателем, он как бы обра­щается к нему через посредника, разговаривает с ним чужим голосом.

Иными словами, в последние сто или двести лет перевод стал средством коммуникации между оригинальным произ- ведением в его аутентичном подобии и большинством чита- телей; т. е., если употребить непривычную формулировку, перевод стал одним из средств массовой ком- муникации. ,

Здесь уместно сказать несколько слов о том влиянии, которое этот укрепляющий, связующий фактор, это скрытое средство массовой коммуникации между автором и читате­лем оказывает на нашу литературу.

С позиции каждой отдельной национальной ли­тературы переводы представляют собой фактор, веду­щий к большему разнообразию, как бы сообщаю­щий отечественным, имманентным стилям и образу мышления импульсы, исходящие от Хемингуэя, Фолкнера или Ио­неско, и тем способствующий внутренней дифференциации национальной литературы. Однако, с другой стороны, пере­воды помогают распространять некоторое число домини­рующих прозаических, поэтических или драматургических стилей по всему миру и, таким образрм, с позиции миро­вой литературы действуют как объединяющий, заражающий фактор. Так — при слиянии двух со­судов, наполненных разными жидкостями: для каждого из них в отдельности движение жидкости приводит к превра­щению исходного гомогенного содержания в смесь и энтро­пия сосуда растет; если же рассматривать систему сосудов к&к целое, исходная дифференциация сменяется распростра­нением гомогенной смеси на оба сосуда и энтропия падает. Перевод с позиций национальных — фактор, повышаю­щий энтропию, ас позиций международных — фак­тор, снижающий энтропию. Таким образом, переводы — фактор, направляющий литературное развитие в сторону мировой литературы в том смысле, в каком этот термин употреблял Гёте, хотя развитие оригинальной лите­ратуры, скорее, сопротивляется этой тенденции л пока мы чаще наблюдаем расщепление, размежевание национальных литератур, чем их слияние (ср. увеличение числа националь­ных литератур в Азии и Африке и тот же процесс в Европе: чехословацкая литература расщепилась на чешскую и сло­вацкую, и даже в странах такой традиционной культуры, как Великобритания, наблюдается сравнительно сильная центробежная тенденция шотландских, валлийских и кор-нуэлльских авторов).

Общеизвестно, что переводчики склонны лишать" пере­водимое произведение некоторых характерных признаков авторской индивидуальности и придавать ему черты своей собственной творческой личности. В десятках и сотнях раз­боров показано, какие эстетические качества подлинника при переводе наиболее хрупки и какие стилистические на­выки переводчиков наиболее навязчивы, но здесь речь не об этом. Если, не рассматривая переводы с обычной сравни­тельно-литературной точки зрения — один перевод на фоне одного оригинала,— взглянуть с птичьего полета на общий результат воздействия этого связующего фактора массового общения в области современной культуры, выявится еще и другой аспект проблемы: окажется, что в результате пере­водов несколько крупных, сложившихся авторских индиви­дуальностей разменивается на гораздо большее количество менее значительных индивидуальностей пере­водчиков. Из этого положения можно было бы сделать про­стой вывод, что переводческая деятельность ведет мировую литературу к унификации. Справедливо, но, к счастью, не так просто: многие индивидуальные черты переводимого ав­тора действительно утрачиваются, но зато в различных пере­водах у разных народов возникает несколько в а р и а н-т о в не только стихов, но и прозы и драм Бертольта Брехта. Это опять-таки показывает, что перевод есть современ­ный фактор, способствующий одновременно и разнообразию и монолитности.

Часть бторая

Говоря об общении между автором и читателем, мы, как правило, забываем, что оно вполне реализуется лишь в меньшинстве наиболее значительных произведений (и чем произведение значительнее, тем процент этот ниже). Говоря же о переводе, нам приходится заниматься не только о т-дельными произведениями переводчиков, но также и функцией этого вида литературы как целого в гармо­нии современной культуры.