It was not death, for I stood up. And all the dead He dowл,

It was not night, for all the bells Put out their tongues for noo/I

It was not frost, for on my flesh I felt siroccos crawly— Nor fire, for just my marble feet Could keep a shancel cool.

And yet it tasted like them all; The figures I have seen Set orderly for buria/ Reminded me of mine

Эмили Дикинсон (Emily Dickinson)

Перевод стихов с таким типом рифмы на языки, где риф­ма строится на гласных (напр., на французский), разумеется, представляет собой серьезную проблему. Французский пере­водчик стихов Э. Дикинсон — Ален Боске (Alain Bosquet) экспериментировал над различной техникой рифмовки. Сов­падение согласных во французском тексте — редкий слу­чай, и французский читатель вообще едва ли способен осоз­нать такое созвучие как прием:

Tant que je peux je m'en éloigne ensuite A l'abri de quiconque frapperait Alors je tire ma petit le//re En enlevant sa mèche avec douceur. Puis d'un regard furtif au mur, Et furtif au plancher, Croyant ferme a quelques souris Jamais encore exorcisée

Целесообразнее выглядит замена типичной английской деканонизованной рифмы (консонансной) типичной француз­ской деканонизованной рифмой (ассонансной), как это сде­лано в переводе других стихотворений Дикинсон:

Les deux ne peuvent garder leur secret! Ils le racontent aus collines Et les collines aux vergers Et ceux-ci aux jonqu/llesl

При переводе с французского на английский, наобо­рот, многие английские переводчики последовательно передавали стих Бодлера, Валери, Макса Жакоба, Аполли­нера и более поздних поэтов — создателей новой француз­ской рифменной техники английскими парарифмами:

They who are as delicate as flowers are come,

Figures of golden loveliness, minute and slim.

The frail moon throws its rainbows round them... Here they come

Melodious and fleet through the wood's lighted gloom.

Mallow and iris and the deep nocturnal rose

In the dark at their dancing like graces arise

What scented mists trail from their golden fingertips!

The azure sky is bare above this barren copse.

Поль Валери «Изысканные танцоры», перевод Кирку па (James Kirkup)

3) Особняком стоит в европейской поэзии русская тех­ника «ослабления» рифмы: у русских поэтов XX века конеч­ная согласная перестала быть рифмообразующим элементом, и таким образом возникли рифмы с несовпадающими конеч­ными согласными (вечер — мечет) или с «усеченными» со­гласными (берегу — губ).

Русские усеченные рифмы также можно объяснить «си­стемной соотносительностью»; Б. В. Томашевский в согла­сии с В. Жирмунским так описывает их происхождение: «Усеченные рифмы, известные еще в XVIII веке, долгое время ограничивались отсечением й в окончаниях прилага­тельных мужского рода -бш, -ий. Капнист расширил усе­чение и для окончания -ой. За редкими исключениями, усе­чение применялось только в женских рифмах (позднее—» в дактилических, напр., у Некрасова: божией— пригожее). Впоследствии усечение постепенно распространилось на раз­ные согласные и на любой вид окончания. Для начала XIX века это исключение, для конца — правило»⁶².

Во всех случаях возникновения усеченной рифмы, о ко­торых говорят Томашевский и Жирмунский, в русском язы­ке окончание -й противостоит открытой конечной гласной. Против прилагательного высокой стоит наречие высоко, про­тив родительного падежа бури — родительный падеж мно­жественного числа фурий, против местоимения ваше—■ предложный падеж Сашей, и подобных дублетов можно на­считать десятки. Если учесть, какую роль в стихе играет эта системная соотносительность, то окажется, что нет ни­чего необыкновенного в том, что именно в русской рифме использованы эти морфологические варианты, как нет ничего удивительного в том, что англичане или испанцы используют этимологические варианты гласных. Возмож­ность рифмовать открытый слог с закрытым в случаях окон­чаний на -й, весьма распространенных в русском языке, вообще расшатала понятие закрытости слога в русской риф­ме и способствовала дальнейшей деканонизации рифмы этим путем. Наконец, морфологические дублеты встречаются не только в случаях с окончанием на -й. В дальнейшем для русского стиха стали характерны усеченные рифмы и на другие согласные и вообще независимо от окончаний.

Томашевский в цитированном исследовании указал и на второй важный момент: фонетические неточности русской рифмы связаны с фонетическим ослаблением безударных слогов, в особенности тех, что следуют непосредственно за ударными (усекаются чаще всего женские рифмы, т. е. слоги после ударных). Эти слоги (и, конечно, в особенности их гласные) до такой степени фонетически неопределенны, что различия в их звуковом составе теряются и можно рифмо­вать, напр., милый — насилу, отраду—стадо.

Подобно тому как это происходило с французской ассо­нансной рифмой и с английской консонансной, русская со­временная поэтика, создавая усеченную рифму, возвела «неточности» традиционной рифмовки в эстетический прин­цип. Этот путь развития, заметными вехами на котором были Брюсов, Блок, Есенин, довершил Владимир Маяковский:

В авто

последний франк разменяв, — В котором* часу на Марсель? — Париж

бежит,

провожая меня,

во всей

невозможной красе.

Подступай -

к глазам

разлуки жижа,

сердце

мне

сантиментальностью расквась! Я хотел бы

жить

и умереть в Париже,

если б не было

такой земли —

Москва.

«Прощание»

Русские постсимволистские поэты — это третий тип поэ­зии, и перевод его продвинул вперед новую европейскук поэтику. В немецкую поэзию систематически вводит усечен­ную рифму Пауль Целан (Paul Celan) — переводчик Алек­сандра Блока, Осипа Мандельштама и Сергея Есенина: