It is that weariness which springs

From all I meet, or hear, or see: To me no pleasure Beauty brings;

Thine eyes have scarce a charm for me.

Es ist kein Überdruß, der mich erdrücket Bei allem, was ich hör' und seh' und fühl*, Denn keine Schönheit gibt's, die mich entzücket, Kaum noch ergötzt mich deiner Augen Spiel.

На этом примере видно, что иногда расширение раз­мера — единственная возможность втиснуть в немецкий стих содержание подлинника (например, во 2-й строке), в иных случаях, наоборот, удлинение стиха на 2—3 слога (с 8 до 10, 11) ведет к разжижению формулировок, к по­явлению «подпорок» (строки 1-я, 3-я, 4-я). Подобное расширение размера встречается и в новейших переводах, например фон дер Фринг перевел четырехстопный ямб «Дирцеи» Лендора (W. S. Landor) пятистопным.

Если учесть, что александрийский стих несет во французской литературе ту же функцию и применяется в тех же областях (эпос, драма), что и белый стих в Анг­лии, то теоретически можно себе представить экспери­мент по применению в некоторых специальных случаях для русской, французской и даже немецкой поэзии две-надцатисло'жника вместо английского белого десяти-сложника. Конечно, александрийский стих слишком сим­метричен и строг по форме, для того чтобы заменить белый стих в драме. Удлинение строки не должно зна­чительно замедлять темп и ослаблять ритмическую выра­зительность оригинала.

Различия в семантической насыщенности приводят к то­му, что одни и те же стилистические задачи традиционно решаются в двух разных литературах разными стихотвор­ными размерами: в одной — более длинным, в другой — более коротким метром, например четырехстопный англий­ский ямб соответствует пятистопному немецкому: «Если Виланд в 1775 г. в своем предисловии к «Знатному Герону» подчеркнул, что четырехстопный ямб больше подходит для комической повести, чем для серьезной, и что он поэтому предпочитает для своей изысканной материи не восьмислож-ник старых мейстер- и миннезингеров, а пятиударный белый стих, то Вальтер Скотт в 1805 и затем в 1830 гг. признал четырехударный ямб естественным на английском языке повествовательным стихом и для серьезных жанров»⁹.

Обратные трудности возникают при переводе латинской поэзии, поскольку семантическая насыщенность латыни в среднем меньше, чем у большинства новых европейских языков; тонический гекзаметр содержит чаще всего 6 семан­тических ядер, латинский же колеблется между 3 и 7, при­чем, как правило, вмещает менее б¹⁰. Поэтому в чешских гекзаметрах превалирует дактиль, в них дается простор длинным словам и стих дополняется малосодержательными пространными речениями или присочиненными мотивами:

Multa quoque et bello passus, dum conderet urbem Inferretque déos Latio, genus unde Latinum Albanique patres atque altae moenia Romae.

Вергилий «Энеида»

Mnoho i trpël válkou, nez konecnë, zaloziv mesto, usídlil V Latin bony: tak povstal Latinsky národ, dávní praotci albati a fimské vysoké hradby.

Перевод О. Ваньорного (O. Vañorny)

Английские переводы античной поэзии напоминают своим вербализмом некоторые типы старомодной поэзии XIX века, и это, как правильно понял Т. С. Элиот, оттал- кивает современного читателя: «Древнегреческая поэзия не окажет ни малейшего животворного влияния на английскую, покуда будет представать перед нами лишь в маскарадной личине вульгарного, сугубо индивидуального языка Суин- берна... Тот факт, что самый маститый для своего времени пропагандист античности выражает двумя словами то, что требовало на древнегреческом языке одного слова, которым к тому же располагает и английский язык, что он передает axiav как «серую тень» (gray shadow), что он растягивает греческую краткость до расплывчатости Уильяма Морриса и размазывает греческую лиричность до водянистого суин- берновского тумана,— все это нельзя расценить как незна- чительные недостатки»¹¹. ^s*

Различие в семантической насыщенности языков имеет, помимо количественного (число слогов, необходимое для выражения определенной мысли), еще и свое качественное значение: от него зависит внутреннее членение мысли на большие или меньшие семантические единства — «кусты»

^гэу). Синтетический язык членит мысль на меньшее коли­чество концентрированных смысловых комплексов (слово со всеми грамматическими атрибутами), и тем создается впечатление большей смысловой конденсации. Например, по наблюдениям английских переводчиков, их переводы латинской поэзии содержат больше слов, чем оригинал¹². Им приходится разреживать английский текст артиклями, местоимениями и другими вспомогательными словами, не­смотря на то, что данное количество информации, несомнен­но, можно выразить меньшим числом слогов, чем у латин­ского автора. Кроме отношения количества инфор­мации к числу слогов, играет роль и соотно­шение значимых и служебных слов.