Появление гносеологических корней религии

Только с возникновением человека современного типа становится возможным возникновение религии и веры в бога, Такой человек – антропологи называют его кроманьонцем – появляется около 40 тысяч лет тому назад. Первые остатки и орудия труда этого человека находятся в слоях ориньякскок культуры.

Прежде чем останавливаться на существе вопроса, отметим, что защитники религии на современном этапе, пытаясь соединить веру в бога и данные естествознания, любят говорить о том, что возникновение религиозных представлений совпадает с формированием Homo sapiens – человека разумного, что, следовательно, человеку как мыслящему существу органически присуща идея сверхъестественного мира, бога; ссылаясь на историю первобытного общества, некоторые современные теологи пытаются найти прямую связь между собственно человеческим сознанием и религиозной верой к обосновать таким

101

образом извечность и объективную истинность последней. Палеонтолог и крупнейший богослов XX в. Пьер Тейяр де Шарден писал, например, что формирование человеческого сознания, не приведя к видимому изменению его органов, было великой революцией, в ходе которой “сознание забурлило и брызнуло в пространство сверхчувственных отношений и представлений” ¹⁸.

С последовательно научной точки зрения, однако, появление религиозных, фантастических представлений о мире вместе с развитием абстрактного мышления есть одно из проявлений диалектической противоречивости бесконечно многообразного материального мира.

Итак, кроманьонец – ярко выраженный представитель современного типа человека. Специфические особенности кроманьонца – заметное развитие надбровных дуг, сочетание продолговатого черепа с очень широким лицом, очень низкие угловатые глазницы, значительная длина предплечья по сравнению с плечом, голени по отношению к бедренной кости – встречаются и среди людей нашего времени. “Тип кроманьонца, – пишет М. Ф. Неструх,– не совсем исчез: кое-где он явственно проглядывает еще и в настоящее время, например в физическом облике населения некоторых местностей Франции” ¹⁹.

На стадии кроманьонца человечество впервые переходит к жизни родами, т. е. к собственно общественной жизни. Вместо стада, орды появляется человеческое общество со сложной и твердо установленной регуляцией отношений. Отныне не биологические, а социальные законы становятся определяющими в развитии человека. Кроманьонец “в силу своей организации сумел построить такую общественную жизнь, в которой отбор на видовые биологические качества оказался устраненным... Все без исключения коллективы этого нового вида стали в неизмеримо большей степени зависеть от исторических условий своего развития, нежели от биологических особенностей каждого из них... Качественно новое в этом... поворотном периоде заключалось в появлении такой формы устройства общества, таких способов сотрудничества и средств общения, которые полностью сводили на нет пережитки стадных отношений и открывали собой эру действительного господства социальных законов” ²⁰.

102

Ряд социологов, выясняя вопрос о происхождении религии, видели ее корень в специфике сознания и мышления первобытного человека. Первобытный человек в отличие от современного, по их мнению, мыслил “прало-гично”, “магично”, “дологично”. Сознание первобытного человека якобы коренным образом отличалось от современного. “Оно совершенно иначе ориентировано, – пишет Леви-Брюль. – Его процессы протекают совершенно иным путем”²¹. У первобытных людей, пишет Ю. И. Семенов, “наряду с формировавшимся логическим способом мышления существовал... и магический” ²².

Конечно, в процессе исторического развития – от кроманьонца и до наших дней – мышление становилось все более и более зрелым. Но, по сути, по принципу оно оставалось тем же. В письме к Л. Кугельману от 11 июля 1868 г. Карл Маркс говорил: “Как процесс мышление может быть лишь одним и тем же, отличаясь только по степени в зависимости от зрелости развития и, в частности, развития органа мышления. Все остальное вздор” ²³. Орган мышления кроманьонца ничем не отличался от нашего. Говоря об “умственных процессах первобытного человека”, известный советский этнограф Л. Я. Штернберг пишет: “Чтобы понять психику, создавшую первобытные верования и философские воззрения, необходимо отрешиться от предвзятых взглядов на “дикаря” и помнить прежде всего, что психическая природа человека, каким он известен нам из этнографии и истории, всегда и везде тождественна. Мыслительный аппарат “дикаря” устроен точно так же, как и у нас, и процесс мышления у него происходит по тем же законам, как и у человека цивилизации” ²⁴.

Великий русский естествоиспытатель и мыслитель И. М. Сеченов тоже решительно отрицал различные теории “пралогического” и “дологического” мышления. “Основные черты мыслительной деятельности человека и его способности чувствовать остаются неизменными в различные эпохи его исторического существования, не завися в то же время ни от расы, ни от географического положения, ни от степени культуры”, – писал он ²⁵.

Какие же особенности человеческого сознания послужили гносеологической основой религии?

103

“Удвоение” действительности и фантазия

В сознании человека отображается его бытие. Обладая сознанием и самосознанием, человек осознает не только свое взаимодействие с окружающей средой, но и самого себя, свое сознание, свое логическое “я”. Осознавая последнее, человек замечает, что перед ним как бы удвоенная действительность: есть конкретные, отдельные вещи в объективной действительности и есть их двойник в сознании, в самом человеке. Обе стороны такой “удвоенной действительности” очень тесно связаны между собой, но каждая сторона имеет свои специфические особенности.

Дело в том, что действительность сознанием не копируется, а отображается в сложных формах. Этот процесс, как подчеркивал В. И. Ленин, носит диалектический, противоречивый характер. “Подход ума (человека) к отдельной вещи, снятие слепка (понятия) с нее не есть простой, непосредственный, зеркально-мертвый акт, а сложный, раздвоенный, зигзагообразный” ²⁰.

Осознать специфичность, несводимость двух сторон удвоенной сознанием действительности было нетрудно для ставшего разумным человека. Она, эта удвоенная действительность, прямо-таки очевидна. Ведь в действительности существуют конкретные вещи и явления: звери, реки, дома, охота, дождь и т. д. А в сознании человека они отражаются не как зеркально-мертвые копии, а как сплавленные обобщенные представления и понятия: зверь вообще, дом вообще, охота вообще.

Отход, отлет мира субъективного (“духовного”), существующего в сознании человека, от мира объективного, существующего вне и независимо от сознания человека, облегчается тем, что первый благодаря словам получает относительную самостоятельность. И. П. Павлов говорил, что сознанию человека “стало возможным отвлечься от действительности, дополнив ощущение словом” ²⁷. Слова в данном случае начинают воздействовать на человека наряду с воздействием материального мира. “На “духе” с самого начала лежит проклятие – быть “отягощенным” материей, которая выступает здесь в виде движущихся слоев воздуха, звуков – словом, в виде языка”, – писали Маркс и Энгельс. Язык является непосредственным выражением действительности сознания.

104

Язык и сознание неразрывно связаны между собой, одно без другого они существовать не могут. В этом особенность собственно человеческого сознания. “Язык так же древен, как и сознание”, – подчеркивали классики марксизма.

Подчеркивая мысль о том, что сознание есть продукт общественных отношений, Маркс и Энгельс затем добавляют: “Сознание... есть вначале осознание ближайшей чувственно воспринимаемой среды и осознание ограниченной связи с другими лицами и вещами... в то же время оно – осознание природы, которая первоначально противостоит людям как совершенно чуждая, всемогущая и неприступная сила, к которой люди относятся совершенно по-животному и власти которой они подчиняются, как скот; следовательно, это – чисто животное осознание природы (обожествление природы)” ²⁸.

Таким образом, мы видим, что возникновение сознания приводит к формированию двух важнейших предпосылок возникновения религий: отрыва общих понятий от действительности и осознания человеком своего бессилия перед природой.

Сейчас мы разберем первую предпосылку. Мы уже говорили, что действительность в сознании отображается в обобщенной форме (имеется в виду не чувственное, а мысленное отображение действительности). Эту же функцию выполняет и язык. Мысль и слово показывают общее, “всякое слово (речь) уже обобщает”, “в языке есть только общее”, – писал Ленин ²⁹.

Возможность обобщения в сфере сознания фактов эмпирической действительности – величайшее завоевание человеческого духа. С него начинается собственно человеческое, причинно-следственное постижение мира. Без способности обобщения немыслимы такие формы познания, как искусство, наука, философия. Без обобщения в слове невозможна самая элементарная абстракция.

Но в логическом, словесном обобщении заключается и возможность отлета сознания от действительности, превратного отображения мира, привнесения в наши представления о мире субъективных моментов. Последнее особенно опасно на той стадии, когда человек еще не понимает истинной сущности взаимоотношения бытия и сознания. Тогда “удвоение мира” приобретает в его сознании превратный характер: первичным считается производное (сознание), вторичным же – первичное (бытие). Вот почему В. И. Ленин говорил:

105

“Раздвоение познания человека и возможность идеализма ( = религии) даны уже в первой, элементарной абстракции [“дом" вообще и отдельные домы]”³⁰.

Человеческое познание носит активный, творческий характер. В его процессе человек не только перерабатывает в своем воображении воспринимаемый им мир, но может стихийно (или умышленно) внести в отображение фантастические элементы. Без фантазирования, без своеобразного истолкования воспринимаемого не может обойтись ни один акт мысленного воспроизведения объективной действительности. “Ибо и в самом простом обобщении, в элементарнейшей общей идее (“стол” вообще) есть известный кусочек фантазии”.³¹

Полный простор для безудержной фантазии открывается тогда, когда человеку неизвестны сущности воспринимаемых им или исследуемых явлений и вместе с тем ему крайне необходимо уяснить данное неизвестное или трудное для восприятия явление. Вот тогда-то и появляется “возможность превращения (и притом незаметного, несознаваемого человеком превращения) абстрактного понятия, идеи в фантазию (ih letzter Instanz = бога)”³².

Без указанных гносеологических причин возникновение религии вообще невозможно. В. И. Ленин указывал, что “у поповщины ( = философского идеализма), конечно, есть гносеологические корни, она не беспочвенна, она есть пустоцвет, бесспорно, но пустоцвет, растущий на живом дереве, живого, плодотворного, истинного, могучего, всесильного, объективного, абсолютного, человеческого познания” ³³