194 Никлас Луман

вертывать" себя саму; она обнаруживается в наблюдении, но всегда - лишь на основе различения, которое, отказавшись от вопроса о своем собственном единстве, уже изначально осуществило ее развертывание. К примеру, с помощью различения системы и окружающего мира. Мировой процесс можно привести в движения только самим ходом операций. Или, как гласит теорема Хайнца фон Ферстера: "Мы можем решать лишь те вопросы, которые являются принципиально неразрешимыми"9.

Средство выхода, применяемое в качестве разрешения некоторой парадоксальности, можно обозначить при помощи понятия повторного входа формы в форму или же различения - в различенное10. Поскольку форма в форме одновременно и является формой, и не является таковой, речь идет о парадоксе, однако - о развернутом парадоксе, ведь можно выбирать различения (и не все они подходят для этого), повторный вход которых может получить интерпретацию. Наблюдатель такого повторного входа имеет в этом случае двойную возможность: с одной стороны, описывать систему изнутри ("понимая" свое самоописание), а с другой стороны - извне, то есть занимать как внутреннюю, так и внешнюю позицию11. Это и понятно: он не может совершать и то, и другое одновременно, поскольку при этом он должен использовать различение внутри/вовне. Однако эта невозможность может компенсироваться возможностью наблюдать собственное наблюдение из другой соответствующей позиции.

Оглядываясь назад, мы теперь можем понять, что эта фигура "повторного входа" формы в форму - как таинственная структура - уже изначально лежала в основе понятия рациональности, не имея, однако, возможности стать аргументом12. Так, стали различать между бытием и мышлением, а от мышления как условия рациональности потребовали соответствия бытию. Рациональность, в этой официальной' версии, и была самим этим соответствием; и именно применительно к этому мы и говорили выше о староевропейской непрерывности рациональности. Но ведь мышление - до изобретения вне-мирового субъекта, взорвавшего староевропейскую традицию - должно бы было

XI. Притязания на рациональность 195

и само являться существующим. Итак, в основе различения бытия и мышления лежал повторный вход различения в то, что на его основе уже было отличено - в мышление. Но не являлась бы в таком случае уже данная фигура неким таинственным изначальным основанием притязаний на рациональность? То же самое относится и к различению природы и действия, которое смогло достичь своего схождения лишь в предположении, согласно которому действие лишь тогда считается рациональным, если оно соответствует своей собственной рациональной природе. Но в представлении рациональности как схождения эта структура не

Луман Н. Л Общество как социальная система. Пер. с нем./ А. Антоновский. М: Издательство "Логос". 2004. - 232 с. Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru 99

могла подвергаться рефлексии. Поэтому староевропейская традиция порождает лишь параллельную онтологию бытия и мышления, природы и действия. Их связь она могла лишь предполагать - и благодарить за это Бога.

В таком случае, традиции противостоит лишь открытие этого повторного вхождения13. Оно предполагает наличие более абстрактных понятийных средств, которые затем, со своей стороны, дают импульс для дистанцирования от антропологической версии рациональности, формулирующейся в понятиях мышления и действия, а также для перехода к более формальному системно-теоретическому изложению.

Если целерациональность как форма копируется, прежде всего, в саму себя, то это означает, что рациональность сама мыслится в качестве средства. Но, в таком случае, - ради какой цели? Очевидно, теперь сама цель должна проявиться вовне с тем, чтобы рациональность могла ей служить. Это уже было подготовлено различением цель/мотив. Двигаясь далее, можно было бы утверждать, что рациональность служит для рационального самопредставления - или же для легитимации или для обоснования действия. Во всех этих вариантах рациональность, видимо, предстает в геделевской интерпретации. Она опирается на внешне задаваемый смысл для того, чтобы иметь возможность внутренне представлять себя как замкнутую, как полноценное различение14. Вовлечение этого внешнего образца в исчисление может только воспроизводить проблему. (Поэтому это ведет не дальше устремлений Рассела и Тарского решить проблему через различение (!) уровней.) Поэтому рацио-