№ 26 Любовь не картошка

Арон Фарфурник застукал наследницу дочку С голодранцем студентом Эпштейном: Они целовались! Под сливой у старых качелей Арон, выгоняя Эпштейна, измял ему страшно сорочку Дочку запер в кладовку и долго сопел над бассейном, Где плавали красные рыбки. «Несчастный капцан!»

  Что было! Эпштейна чуть-чуть не съели собаки. Madame иссморкала от горя четыре платка, А бурный Фарфурник разбил фамильный поднос. Наутро очнулся. Разгладил бобровые баки, Сел с женой на диван, втиснул руки в бока И позвал от слез опухшую дочку.

  Пилили, пилили, пилили, но дочка стояла, как идол. Смотрела в окно и скрипела, как злой попугай: «Хочу за Эпштейна». – «Молчать!!!» – «Хо-чу за Эпштейна». Фарфурник подумал... вздохнул. Ни словом решенья не выдал, Послал куда-то прислугу, а сам, как бугай, Уставился тяжко в ковер. Дочку заперли в спальне.

  Эпштейн-голодранец откликнулся быстро на зов: Пришел, негодяй, закурил и расселся, как дома. Madame огорченно сморкается в пятый платок. Ой, сколько она наплела удручающих слов: «Сибирщнк! Босяк! Лапацон! Свиная трахома! Провокатор невиннейшей девушки, чистой, как мак!..» <...>

С. Черный, 1910

Кроме стиха рифмованного и нерифмованного возможен стих полурифмованный– такой, в котором часть стихоразделов отмечается рифмами, а часть – нет. Почти всегда рифмованные окончания (А) и нерифмованные (X) чередуются в последовательностиХАХА(например, у Блока: «Барка жизни встала / На большой мели, / Громкий крик рабочих / Слышен издали...»). Это не вызывает трудностей при восприятии, – кажется, что это не четыре коротких, а два длинных стихаАА, для удобства разделенных каждый пополам. В предлагаемой «Балладе» последовательность обратная –АХАХ: рифмовка нечетных строк заставляет ожидать, что и четные будут рифмоваться, и неподтверждение этого ожидания (на каждой четвертой строке) ощущается легким потрясением, что вполне соответствует эмоциональному содержанию стихотворения. Полурифмовка такого типа употреблялась редко: в начале XX в. образцы есть у Кузмина, а в XIX в. – у Фета.

Начало «повести» Саши Черного воспринимается совсем по-иному. Его рифмовка – АБХАБХ, причем каждая рифма и каждое нерифмованное окончание может быть и мужским, и женским; строчки длинные, сбивчивого ритма [это 5—6-иктный дольник, ср.№ 136—138; сосчитайте сами, сколько иктов (сильных мест, ударений) в каждой строке]; поэтому рифмическое ожидание расшатано, потрясения при пропуске рифм не возникает и, скорее, даже «регулярные» рифмы «дочку – сорочку» и т.д. ускользают от слуха. Это, разумеется, вполне согласно с обшей прозаизированной интонацией и вульгаризированным стилем повествования (капцан– нищий; слово «лапацон» лучше не переводить).

Омонимическая рифма № 27 * * *

Мне боги праведные дали. Сойдя с лазоревых высот, И утомительные дали, И мед укрепный дольних сот.

  Когда в полях томленье спело, На нивах жизни всхожий злак, Мне песню медленную спело Молчанье, сеющее мак.

  Когда в цветы впивалось жало Одной из медотворных пчел, Серпом горящим солнце жало Созревшие колосья зол.

  Когда же солнце засыпало На ложе облачных углей, Меня молчанье засыпало Цветами росными полей.

  И вкруг меня ограды стали, Прозрачней чистого стекла, Но тверже закаленной стали, И только ночь сквозь них текла,

  Пьяна медлительными снами, Колыша ароматный чад. И ночь, и я, и вместе с нами Мечтали рои вешних чад.

Ф. Сологуб, [1919]

Чтобы рифма ощущалась как рифма, необходимо, чтобы рифмующие слова имели и сходство (по звуку), и различие (по смыслу). Если последние слова строчек будут различны не только по смыслу, но и по звуку, то стихотворение будет восприниматься как нерифмованное (см. № 22,51); если они будут тождественны не только по звуку, но и по смыслу, то стихотворение тоже будет восприниматься как нерифмованное (см.№ 209). Поэтому, в частности, слабыми считаются рифмы слов, различающихся лишь приставками («поделать-приделать», «хороший-нехороший»): в них много звукового сходства, но слишком мало смыслового различия.

Наоборот, особенно эффектна бывает рифма, образованная словами, по звучанию совершенно тождественными, а по смыслу не имеющими ничего общего, т.е. омонимами. Обычно таких словарных пар в языке мало, поэтому омонимические рифмыощущаются как изысканный курьез, игра слов. (В некоторых литературах, например в арабо-персидской, такие рифмы-каламбуры нарочно культивировались.) Именно таковы в этом стихотворении Ф. Сологуба все женские рифмы (а в последнем четверостишии и мужская).

Замечательно, что образный строй и торжественная интонация стихотворения исключают всякую комическую установку, обычно сопутствующую игре слов; поэтому даже не всякий читатель сразу заметит, что перед ним омонимические рифмы. Сологуб, любивший не подчёркивать, а скрывать свои формальные изыски (ср. № 52), конечно, на это и рассчитывал.